There shall tall spires, and dome-capped towers ascend,

And piers and quays their massy structures blend;

While with each breeze approaching vessels glide,

And northern treasures dance on every tide!”

Then ceased the nymph — tumultuous echoes roar,

And Joy’s loud voice was heard from shore to shore —

Her graceful steps descending pressed the plain,

And Peace, and Art, and Labour, joined her train.

Эразм Дарвин (1731–1802)

Надежда посещает Сиднейскую бухту близ Ботанического залива

Где бухты дышит ласковое лоно,

К судам радушно, к бурям непреклонно,

Средь буйных ветров встала на утес

Надежда, вея золотом волос,

Утишила улыбкой моря стон,

Напевом ветер погрузила в сон

И белоснежной обняла рукой

Степь, многошумный лес и брег морской:

«О царства будущего! Запишите

Реченья Правды, Времени наитья:

Здесь явится окружность площадей,

Серп малых улиц, широта аллей,

Из той страны, где просвещенья много,

Придет канал, мощеная дорога,

И арка здесь восстанет, как Колосс,

Чтоб бешенство прибоя улеглось.

Возникнут виллы возле городов

Во злате мыз и багреце садов.

Верхушки башен явятся и шпили,

Причалы, молы в грузном изобильи,

Чтоб ветры приводили корабли,

А в них — богатства северной земли!»

Умолкла нимфа, отозвавшись эхом,

И Радость берег одарила смехом,

Украсив пустошь поступью своей;

Мир, Труд, Искусство в свите шли за ней.

Перевод А. Серебренникова

William Julius Mickle (1735–1788)

The Sailor’s Wife

And are ye sure the news is true?

And are ye sure he’s weel?

Is this a time to think o’ wark?

Ye jades, lay by your wheel;

Is this the time to spin a thread,

When Colin’s at the door?

Reach down my cloak, I’ll to the quay

And see him come ashore.

For there’s nae luck about the house,

There’s nae luck at a’;

There’s little pleasure in the house

When our gudeman’s awa’.

And gie to me my bigonet,

My bishop’s satin gown;

For I maun tell the baillie’s wife

That Colin’s in the town.

My Turkey slippers maun gae on,

My stockins pearly blue;

It’s a’ to pleasure our gudeman,

For he’s baith leal and true.

Rise, lass, and mak a clean fireside,

Put on the muckle pot;

Gie little Kate her button gown

And Jock his Sunday coat;

And mak their shoon as black as slaes,

Their hose as white as snaw;

It’s a’ to please my ain gudeman,

For he’s been long awa.

There’s twa fat hens upo’ the coop

Been fed this month and mair;

Mak haste and thraw their necks about,

That Colin weel may fare;

And spread the table neat and clean,

Gar ilka thing look braw,

For wha can tell how Colin fared

When he was far awa?

Sae true his heart, sae smooth his speech.

His breath like caller air;

His very foot has music in’t

As he comes up the stair—

And will I see his face again?

And will I hear him speak?

I’m downright dizzy wi’ the thought,

In troth I’m like to greet!

If Colin’s weel, and weel content,

I hae nae mair to crave:

And gin I live to keep him sae,

I’m blest aboon the lave:

And will I see his face again,

And will I hear him speak?

I’m downright dizzy wi’ the thought,

In troth I’m like to greet!

For there’s nae luck about the house,

There’s nae luck at a’;

There’s little pleasure in the house

When our gudeman’s awa.

Уильям Джулиус Миккл (1735–1788)

Жена моряка

А точно ль то, что говорят?

Он вправду невредим?

Так до работы ли, когда

Я вновь увижусь с ним!

Вы, девушки, кончайте прясть,

Подайте плащ. Бегу.

Мой Колин близко. Встречу я

Его на берегу.