А вирши, призывая к состраданью,

Пролить слезу прохожего зовут.

Неграмотная муза, как умела,

Оставила печальную печать —

Их лета, имена напечатлела

И притчу, как пристало умирать.

Кто, уходя навеки в жизнь иную,

Сей мир прекрасный кинуть не жалел?

Кто не тянул минуту роковую,

Когда назад в последний раз глядел?

Душа взывает, чтоб чело склонили,

Чтоб слезы пролились у наших ног!

Живая плоть еще кричит в могиле,

И теплится во прахе уголек!

И ты, заступник сих гробов забвенных,

Умрешь в свой час, и, может быть, к тебе

Придет питомец дум уединенных

И грустно спросит о твоей судьбе.

Седой старик, быть может, так ответит:

«Я помню, как по утренней росе

На холм он поднимался на рассвете,

Чтоб увидать зарю во всей красе.

Как у реки под искривленным буком

За часом час в молчании сидел,

К полуденным прислушивался звукам

И на воду бегущую глядел.

Как на опушке, с думою глубокой,

Когда, окончив труд, мы шли домой,

Внимал он песне птицы одинокой

И долго на закат глядел с тоской.

Как в роще той со взглядом воспаленным

Метался и губами шевелил —

Один, как перст, с душой опустошенной

Он опускался на землю без сил.

Но день настал — на холм он не поднялся

Полюбоваться юною зарей;

Настал другой — но он не появлялся

Ни в розе, ни в лесу, ни над рекой.

На третий день услышали селяне,

Как колокол по мертвому звонит…

Ты грамотный — прочти, вон там в бурьяне

Под каменной плитою он лежит».

Эпитафия: «Спит юноша под этою плитою,

Навек покинув мир страстей и нужд.

Был Музе мил он лирою простою

И тихой меланхолии не чужд.

Душою был он щедрым и прекрасным —

И у Небес награду заслужил:

Он отдал слезы — все, что мог! — несчастным;

Все, что хотел он — друга — получил.

Теперь ступай, не стой над этим прахом —

Нам не дано прощать и осуждать;

Его душа с надеждою и страхом

Суда Господня будет ожидать».

Перевод В.А. Жуковского

О любимой кошке, утонувшей в вазе с золотыми рыбками

У края вазы восседая,

Где вырастил талант Китая

Лазурные цветы,

Скромнейшая из полосатых,

Селима, в мыслях грустноватых,

Смотрела в глубь воды.

И чуткий хвост являл забаву,

И снег усов, и лик лукавый,

И лап шерстистый мох,

Мех, испещренный торовато,

Смарагды глаз, ушей гагаты,

Мурлыканье и вздох.

Она смотрела — в стенах тесных

Плыли два ангела небесных,

Два гения ручья:

Как пурпур Тира, сине-ал,

Наряд их пышный извергал

Златого блеск луча.

Бедняжка Нимфа все смотрела,

Усы, а позже лапу смело

(Облизывая рот),

Она тянула за наградой:

Из жен любая злату рада,

А рыбе — всякий кот.

Самонадеянная дева!

То справа заходя, то слева,

Игру с огнем вела.

Судьба с ухмылкою глядела:

О скользкий лапа край задела —

Селима вглубь ушла.

Осьмижды из воды всплывая,

Она мяукала, взывая

К богам текучих вод —

Дельфин и дщери Океана,

Том и жестокая Сусанна

Несчастью дали ход.

Красотки! Пусть узнает всяк,

К чему ведет неверный шаг:

За все грядет расплата.

Не все, что манит мысль и взгляд,

Есть лучшая из всех наград,

Не все, что блещет, злато.

Перевод А. Парина

Бард. Пиндарическая ода

Введение (От автора)

Следующая ода основана на бытующем в Уэльсе Предании, что король Эдуард I, завершив завоевание своей страны, приказал предать смерти всех Бардов, попавших в плен.