Когда бы ты в воображенье

Успел открыть ее колени —

      Пустился бы наверняка

      И дальше, в глубь материка,

И заплутал бы, ослепленный,

Жестокой жаждой истомленный.

Джон. Едва ль могли б ее черты

      Довесть меня до слепоты!

      Грозишь ты жаждой мне? Коль скоро

      И впрямь прельстительна опора,

      То бишь колонны, что несут

      Благоуханный сей сосуд, —

      Не столь я глуп, чтоб отступиться:

      Добрался — так сумей напиться!

      А заблудиться мудрено,

      Где торный путь пролег давно.

Перевод М. Бородицкой

По случаю дурной болезни Т. К

Дружище Том! Я слышал, бедолага,

Что сквозь огонь твоя проходит влага:

Так две стихии в вечной их борьбе

Опять сошлись благодаря тебе.

С огнем же сим не заключить союза,

Ведь гонор у него, как у француза;

Его противник, тонкий ручеек,

Не промах тоже, коль пробиться смог.

Ему желаю силы и напора

И верю, злой огонь погаснет скоро:

Хоть нынче жжется он — что за нужда!

Всё вынесет текучая вода.

Перевод М. Бородицкой

Уродливая любовница

Иной дурак нам скажет оголтелый:

«Будь лик прекрасен — и плевать на тело».

Иные дурни ценят в женском поле

Красу немного, миловидность — боле;

Иным наружность вовсе не сдалась —

Им нужно только скрытое от глаз.

Тут, не солгу, у каждого свой нрав,

Свой идеал открою, слово взяв.

Да будут ручки с ножками дубовы,

Морщинистее складчатой обновы,

Чтоб в этих бороздах и так, и сяк

Я мог бы сеять рожь и прочий злак.

Пусть будет нос длиною в целый фут,

Прыщами испещрен и там, и тут,

А на конце — жемчужная сопля

Пускай дрожит, падение суля;

Да будет у нее щербатый рот,

Пусть рыльце дамы нежно обовьет

Слоистый подбородок, ну а губы

С дубленой шкурой равно будут грубы.

Да будет на одном из глаз бельмо;

То у зверей — изящество само.

Да будет в сотне желтых пятен шея,

Что дегтя, нефти и смолы чернее;

А грудь — подобно комариным крыльям,

Тонка — ее не тронешь ты с усильем;

А что до брюха — право, ерунда:

Пусть будет брюхо, а внизу — пизда;

Коль есть нужда — пусть будет постоянно

Оно надуто вроде барабана.

О чем бишь я? Пускай у этой дамы

Широкой будет кой-какая яма,

И пусть она висит до самых ляжек

И служит обиталищем букашек.

Любовный сок пусть хлынет из нутра

Вдоль вздутого подагрою бедра,

Пусть будут стопы косолапы, плоски…

Вот идеальной дамы вам наброски!

А сзади что? Любой годится зад;

Коль переду он равен — я и рад.

Все, что хотел, я высказал пред вами.

Я счастлив или нет? Решайте сами.

Перевод И. Евлоева

Даме, воспретившей оказывать ей знаки внимания в обществе

Без ваших милостей как жить я буду?

Вас не встречать, вас не искать повсюду?

Не взять на память ленту, не принять

Из рук любимых муфту, не поднять

Упавший веер? Не открыться тайным

Рукопожатьем, вздохом ли случайным?

Не изливать влюбленным взором страсть?

То, что вчера принадлежало, — красть?

Как! и записки тоже под запретом?

Любить и вовсе не любить при этом?

Мой бог, скорей отыщутся следы

Пернатых в небе или путь звезды,

Упавшей к нам с ночного небосвода,

Чем станет явным появленье всхода

И рост любви, неведомой другим, —

Земное чуждо чувствам дорогим!

А любопытному увидеть проще

Забавы фей полночных в сонной роще,

Чем наши, — тяжелы мы на подъем:

В постели легче нас застать вдвоем.

Перевод Р. Дубровкина

* * *

Что бледнеешь и вздыхаешь,

Бедный дуралей?

Или вздохами мечтаешь

Тронуть сердце ей?

Бедный дуралей!

Что молчишь и смотришь кротко,

Онемел, простак?

Или думаешь, красотка

Все поймет и так?

Вот какой простак!