Love, sweetness, goodness, in her person shin’d

So clear, as in no face with more delight.

But O as to embrace me she enclin’d

I wak’d, she fled, and day brought back my night.

Джон Мильтон (1608–1674)

L’Allegro^[16]

Печаль-губительница, прочь!

Ужасный призрак, Тьмой бездонной

В стигийской пропасти от Цербера рожденный,

Там, где лишь стон теней глухую будит ночь,

Ступай в пустыни Киммерии,

Где крылья мрак простер над сумрачной страной,

Где ворон каркает ночной,

Где все мертво, лишь гор сухие скаты

От терниев, как ты, косматы, —

Уйти туда, во льды, в снега немые!

Ты ж, Эвфрозина, ты в мой дом

Сойди прекрасным божеством

И в сердце радость лей без меры.

Сестра двух граций, дочь Венеры,

Которую застиг врасплох

Венчанный хмелем пьяный бог,

Иль ветер (по словам поэта)

Весной, в туманный час рассвета,

Когда Аврора с высоты

Сошла на луг сбирать цветы,

Там, среди роз и незабудок,

Девичий усыпил рассудок

И стал отцом тебе, чей нрав,

Как ветер, легок и лукав.

Приди, о нимфа! С громким смехом

Влеки веселье вслед потехам, —

И танцев шум, и вихрь проказ,

И спор, и сговор быстрых глаз,

И песнь, и шутки и остроты —

Врагов морщинистой заботы,

И все, что в ямочках таит

Близ губ соперница Харит.

Стопой воздушной, будто в пляске,

Приди, полна разгульной ласки,

И в наш разгульный юных хор

Введи Свободу — нимфу гор.

Когда ж вам почести воздам я,

Прими певца под ваше знамя,

Дай мне прожить остаток дней

Средь вольных нег с тобой и с ней, —

Следить, как жаворонок вьется,

Как тьмы ночной завеса рвется,

И он, приветствуя восход,

С дозорной вышки песнь поет;

Как в тусклом блеске перламутра,

Печали враг, восходит утро

И мне сквозь плющ и виноград

В окно кидает первый взгляд,

А уж петух, вдогонку ночи

Прокукарекав что есть мочи,

Ведет кудахтающих дам

К желтеющим вдали скирдам

И медлит, важно ставя ногу, —

Блуждать, прислушиваясь к рогу

И к лаю отдаленных псов

Во мгле разбуженных лесов,

Или брести по мшистым склонам,

Стеною вязов затененным,

Туда, к восточной стороне,

Где небосвод уже в огне

И, под лучами солнца тая,

Редеет легких тучек стая.

А в поле пахарь уж свистит

И плугом землю бороздит,

Косарь уж косу точит бодро,

В село несет доярка ведра,

Пастух на тонкий звук рожка

Коров выводит из леска.

Как на ладони вся округа:

Лиловость рощи, зелень луга

Да белизна овечьих стад —

Все очаровывает взгляд.

Ты видишь гор наги кручи,

Где в складках отдыхают тучи,

Уют ручьев, реки простор,

Покосов блекнущий ковер,

И башни на холмах лесистых,

Да замок средь аллей тенистых,

Где бродит дева-красота,

Соседа юного мечта…

Дымит под старым темным кленом

Очаг в домишке трехоконном,

И, кухни запахом пленен,

Торопит Тирзу Коридон.

Обед, хотя простой, но вкусный,

Филида им рукой искусной

Сварила и, прибрав весь дом,

Снопы вязать ушла потом,

Как шла косить в исходе мая,

За Фестилидой поспевая.

Но вот и отдыху черед,

Воскресный колокол зовет

К иным отрадам миротворным.

Уже с утра в селенье горном

Трехструнка, лихо зазвенев,

Скликает юношей и дев

Плясать и петь в лесок дубовый.

И стар и млад играть готовы

И тешить праздничную лень,

Покуда длится летний день.

Но вот огни зажглись в деревне.

Пора потолковать в харчевне.

Вчера у кузнеца весь хлеб

И сливки съела фея Мэб,

Тот черта разглядел в бучиле,

Ту тискали, щипали, били.

А тот видал, как домовой,

Оброк сдавая годовой,