От боли и напряжения хочется выть раненым зверем, но я терплю, сцепив зубы.

Кажется, будто по моим венам чистое пламя течёт. Но я справлюсь. Должна! Обязана!

Кажется, я падаю на колени. Но руки по-прежнему сжимают рукоять, через которую вливается моя сила в древний алтарь.

Кажется где-то за пределами защитного заслона рвётся пространство, и вспыхивает множество порталов… Кажется, там звенит сталь… Я узнаю обо всём этом потом. Сейчас я должна лишь выстоять и отдать столько, сколько смогу.

Как и в прошлый раз, я абсолютно теряю ощущение времени. И прихожу в себя, лишь когда чувствую, что магия ритуала наконец схлынула, отпуская, оставляя после себя опустошённость и странное ощущение надрыва.

Словно… я почти нашла недостающую часть себя, словно она где-то совсем рядом… я почти ощущаю её, почти могу прикоснуться, принять… но мне не хватает сил.

Магический клинок истлевает, рассыпаясь пеплом. Он выполнил свою миссию. Руки усталыми безвольными плетями падают вниз. И я замираю так, опираясь обеими ладонями об раскалённый алтарь и тяжело дыша. Пытаясь прийти в себя.

И постепенно начинаю различать звуки, доносящиеся оттуда, где остались мои соратники. Там лязг оружия. Гул магического огня. Крики. Я даже отсюда чувствую, как звенит пространство от мощи боевых заклинаний. Там бой.

Поворачиваю голову, пытаясь рассмотреть затуманенными глазами хоть что-то. За каменным кольцом, мелькают тёмные силуэты и яркие вспышки. Надо найти силы и идти туда. Надо помочь… там с моими врагами бьётся Синн. И мои друзья.

Хрипло выдохнув, отталкиваюсь от алтаря, медленно поднимаясь на ноги. Пару секунд стою, шатаясь. А тогда делаю решительный шаг к краю. Спрыгиваю я далеко не так ловко, как забиралась сюда.

Ну же! Надо собраться. Надо! На мне Зирх. Магический резерв хоть и изрядно опустошён, но на то, чтобы достойно принять бой, хватит с головой. Не будь я Эббони.

Только вот физически я абсолютно вымотана после ритуала подпитки. Но я просто обязана найти в себе силы. Должна и всё. Потом отдохну.

Вокруг по-прежнему бушует гроза. От того, что творится рядом с насытившимся артефактом, его магический заслон постепенно превращается в сплошную стену белого пламени, готового испепелить любого, кто посмеет сунуться на запретную территорию.

После ритуала я ещё острее ощущаю магию, пульсирующую в воздухе, как часть себя, и сознательно позволяю себе раствориться в этом ощущении, черпая в нём недостающие силы.

И с каждым шагом, дышать становится легче, а тело слушается лучше. Мышцы снова наливаются силой, сердцебиение выравнивается, зрение проясняется, как и чутьё, становясь по-звериному острым. Мои глаза теперь отчётливо различают даже тончайшие нити пляшущей в воздухе магии.

И когда я наконец ступаю между каменных исполинских столпов, опираясь закованной в перчатку рукой на один из них, когда оказываюсь на границе защищённого заслоном круга и поднимаю голову, обозревая поле битвы, то в крови уже поёт злой азарт, рождающий настоящую жажду битвы и яростное желание наказать своих врагов. Пламенем выжечь эту мерзость.

Их много. Очень много… Оборотни, люди, всё смешалось… Наши… враги, которых не сложно отличить по тёмно-серым дублетам. Такие дублеты обычно носят боевики-наёмники, но прут эти смертники с таким отчаянным остервенением, которое совсем не свойственно наёмникам. Гибнут, и всё равно прут.

Ближе всех ко мне двумя смертоносными вихрями дерутся Брун с Гедроком, явно заняв позицию с точки зрения моего возможного появления и не подпуская к каменному кольцу серую волну нападающих.

Вон недалеко от них Онора с Мортом и Гантом рубятся в кольце окруживших их наёмников, слаженно прикрывая спины друг другу.

Узнаю я и Сандэра в устрашающего вида доспехе, разящего во все стороны врагов зарницами парных клинков, сметая всех сокрушительной силы заклинаниями и множа вокруг груды трупов.

Замечаю две серебристо-белые молнии огромных снежных барсов, рвущих своих противников на кровавые ошмётки… наверняка это Эрд с Леудом.

В рубани и мешанине дерущихся человеческих и звериных тел, я различаю множество незнакомых мне воинов, на светлых доспехах которых щерится пылающая пасть тайрала – их, наверняка привёл с собой император Верриды.

Но глаза мои упорно ищут Синна. К нему рвётся моё громыхающее набатом в груди сердце. И сердце мне первым подсказывает, что он находится там в самой гуще боя… именно на него налетает больше всего врагов, словно свора взбесившихся шавок. Именно его пытаются убить с самым яростным остервенением, как моего самого ярого защитника. Снова и снова на моего мужчину бросаются новые враги, падают кровавыми грудами наземь, а вместо них появляются другие, окружая Синна со всех сторон.

Как только я замечаю его, мой взгляд уже не отрывается от стремительной смертоносной фигуры в чёрном доспехе. Всё моё существо устремляется к нему. Я должна быть рядом… Я должна сражаться рядом… Я должна прикрывать спину того, кому принадлежит моё сердце, того, кого всем существом ощущаю своим.

Моё тело бросается вперёд даже раньше, чем мозг осознаёт вскипевшие в душе инстинкты. И стоит мне выйти из-под защиты магического заслона, как это сразу же замечают те, кто пришёл сюда убивать королеву.

Вскидывая многослойные щиты на левую руку и материализуя в правой пылающий клинок, всё ещё чувствуя, как искрит молниями мой доспех, я налетаю на несущихся ко мне наёмников с почти животной яростью, отпуская на волю бурлящую внутри магию.

Первые боевые заклинания мои щиты буквально поглощают, первый удар я встречаю на гарду меча, уводя в сторону и всаживаю в горло сотканное из огня лезвие кинжала. Ударной волной сметаю с ног ближайших врагов и обрушиваю на них сокрушительную плиту магического молота, дробя кости, расплющивая тела в бесформенные груды.

И устремляюсь дальше, расчищая себе путь магией и огненной сталью, разя врагов без сожаления и пощады. Что-то тёмное и животное поднимается в душе, моя магия и сила внезапно приобретают незнакомый мне оттенок, инстинкты всё больше завладевают мною, подчиняя раскалённой добела ярости. И что-то меняется в моём восприятии и самоощущении окончательно, превращая во что-то новое.

Вскоре справа и слева от меня возникают Брун с Гедроком, прикрывая мои тылы. Но я почти не замечаю этого. Меня ведёт обострившееся до предела чутьё.

В какой-то миг, я непостижимым образом чувствую устремлённый на меня взгляд Синна. Отбросив очередного мёртвого врага, вскидываю голову, чтобы на доли мгновения окунуться в кипящую сталь его глаз… и ощутить, как окончательно прорывается из глубин моего сознания недостающая часть моей сущности. Хищная. Злая. Опасная. Почувствовать, как сметает она все барьеры забившегося в панике разума и беспощадно перекраивает моё тело в первом магическом обороте.

Чтобы уже через миг навстречу врагам метнулась стальная молния закованного в броню белого монстра.

Глава 22

На краю моего поверженного в полный шок человеческого сознания, мелькает полная паники мысль, что я не умею быть тайрой… Не умею сражаться в зверином облике… что этим безумным срывом и оборотом не только себя ставлю под удар, но и тех, кто сейчас бросится мне на помощь… Мелькает и исчезает в кровавом угаре, когда на голых инстинктах моё тело врезается в очередного противника, когда стальные когти вспарывают живую плоть, ломая слабые человеческие тела, а клыки нещадно рвут глотки.

Не думать! Не бояться! Не щадить!

Потом я вспомню и может быть ужаснусь… потом. Сейчас есть лишь горчащий в горле животный ужас тех, кто вопреки страху идёт меня убивать, и сжигающая меня дотла леденящая душу ярость внутри, требующая рвать их в кровавые клочья.

Да мой человеческий разум не умеет… зато умеют инстинкты. И я отпускаю их с поводка окончательно, словно со стороны теперь наблюдая, как крушит мощное звериное тело, защищённое бронёй Зирха, стоящих на пути врагов. Как взвивается оно в мощных прыжках и кружит вихрем, всё ещё укутанное искрящей и смертоносной магией заслона.