– В моих словах нет противоречия, ваше величество, – качает досадливо головой Брун. – Наша преданность вам не имеет почти никакого отношения к вашему королевскому статусу. Это всё человеческие титулы. Звериным сущностям до них мало дела.

– Объяснитесь! – требую жёстко.

Синнард тоже оборотень. И он не скрывал, что его внутренний зверь имеет очень веское влияние на его поступки. Мелькнувшее в мыслях подозрение, что вся его присяга и гроша ломанного не стоит, буквально вышибает почву у меня из-под ног. Но я ведь чувствовала, что он не играл и не врал! Я магию своего рода призвала! Он не мог её обмануть! Или мог?

– Ваше величество, не делайте поспешных выводов из необдуманных слов моего брата. Мы не так хорошо знакомы с человеческими понятиями и традициями, в отличие от вашего… советника Верра. Брун, скорее всего, неправильно высказался, – морщится с досадой Гедрок. –  Давайте вы лучше спросите у своего… начальника Тайной Канцелярии, что значит его личная присяга вам и насколько она весомей обычной вассальной, принятой у людей. Уверен, он сможет всё объяснить намного лучше.

А вот тут он, пожалуй, прав. Действительно, лучше сразу и Синна спрошу. Нечего в наши разборки посторонних втягивать. А потом… а что потом, буду решать уже исходя из того, что услышу.

Чувствуя, как клокочет внутри привычная злость на одного слишком много занимающего мои мысли оборотня, я сминаю раскинутый над нами щит. Хочется сейчас же вернуться в столицу и вызвать бесового советника на откровенный разговор. Хочется, наконец, послать его куда подальше и окончательно. И, возможно, я так и сделаю, если окажется, что с присягой он меня всё-таки обвёл вокруг пальца. Но вместо этого я подзываю валяющего в снегу Шая, разворачиваюсь и иду дальше в сторону полигона. Там меня ждут друзья. Я заслужила возможность хотя бы немного побыть… собой.

О Синне потом подумаю. Что-то слишком много его стало в моей жизни. Час уже ничего не решит.

Но стоит мне выйти на опушку леса, я едва не спотыкаюсь на ровном месте, узрев высокую фигуру бывшего декана боевиков ровно на том месте, где он обычно всегда стоял перед строем студентов. Весь такой суровый, с руками за спиной, идеальной военной выправкой и впечатляющим разворотом широких плеч, строго сдвинутыми бровями и ледяным взглядом. Вот… БУКВАЛЬНО ледяным.

– О, Тайра, ты наконец пришла, – первым меня опять замечает Гант, почему-то стоящий на коленях перед ледяной статуей… Синна. – Смотри, как тебе? Похож?

Я растеряно обвожу взглядом остальных ребят. Морт, раскинув руки, плетёт что-то из магии льда. Дуан зачем-то катит к их творению большой снежный шар, а Онора стоит в сторонке и придирчиво осматривает ледяную скульптуру. Что здесь происходит вообще?

– Это что? Это вы зачем? – ошарашенно выдыхаю я, медленно подходя к друзьям в компании ледяного декана. – Это вы, пока я с Риком говорила?

– Не-е-ет, ты что? Мы ещё вчера начали, – Гант эмоционально взмахивает зажатым в руке инструментом, напоминающим узкую лопатку со специфическим утопленным краем. Кажется, долотом. – Я не настолько умелый мастер. Вот бы батю моего сюда, тот бы и за день управился. А мне тут ещё до вечера всё до ума доводить.

– Ага, – по-прежнему не в силах подобрать слова, бормочу я, обходя по кругу ледяного Синна. Ну-у-у, похож, да. Что-то СЛИШКОМ много его стало в моей жизни. – А-а-а-а… зачем?

– Как зачем? На память о лучшем декане боевого факультета, – хмыкает Морт, уже вовсю тискающий моего тасгара.

А тот и рад встрече со своим заботливым нянем, который смотрел за малышом, пока я не смогла его забрать во дворец.

– Будем приходить на полигон, а тут опять он злющий. Всё, как всегда, как положено. Жаль растает по весне. Но мы уже к тому моменту на боевой практике будем, а потом экзамены, и всё, прощай родная Академия.

– Могу устроить вам службу под его началом, если так соскучились? – у меня сначала невольно вырывается истеричный смешок, а потом я и вовсе начинаю смеяться. Представляю лицо Синна, когда он узнает об выходке ребят. – Думаю, он будет тронут таким отношением. Правда.

– А вот угрожать друзьям не надо, – ворчит Дуан зачем-то деловито сооружая рядом со скульптурой Синна ледяную скамейку. Укрепив своё творение парочкой заклинаний, выпрямляется и, довольно отряхнув руки, громко провозглашает. – Всё, Онора. Можешь идти целовать, теперь точно дотянешься.

– Это ещё зачем? – у боевички даже глаза на лоб лезут.

Впрочем, у меня тоже. А Морт и вовсе выравнивается, смотря на друга прищуренным злым взглядом.

– Как зачем? Ты же мечтала о нём четыре с лишним года. Вот… целуй. Чтобы отпустило окончательно.

– Иди ты! – раздражённо гаркает Онора, бросая настороженный взгляд на Морта. – Меня и так отпустило.

И тут-то я понимаю, что мне вот просто позарез нужно сделать, чтобы предстоящая поездка точно удалась.

– Ребята, а вы не против, если я вас из Академии на недельку украду? – спрашиваю громко, дабы все расслышали.

Ребята оказались не против. Для начала, правда, выспросили, что к чему, куда и зачем, а затем весьма обрадовались и даже воодушевились, что это же получше всякой практики может быть. Дело осталось за малым, уведомить ректора, что четыре студента выпускного курса боевого факультета отправляются со мной в рабочую поездку. Он действительно решил внести эту неделю им в боевую практику. Я же про себя понадеялась, что ничего боевого нам не предстоит.

А после визита к ректору оказалось, что в Академии у меня все дела решены и можно отправляться домой во дворец.

Шагая к портальному зданию, ловлю себя на мысли, что боюсь предстоящей встречи с Синном. Боюсь узнать, что он снова обманул меня. Боюсь снова той боли, которую он мне уже причинил месяц назад. Боюсь этого страшного ощущения, когда оказывается, что мужчина, пробравшийся под кожу, тебя предал. И чем страшнее мне становится, тем больше злости на него вскипает в моей душе. Злости на то, что он по-прежнему имеет для меня столько значения, что заставляет чувствовать всё это, на то что я… не хочу его прогонять от себя насовсем. Злости на саму себя за эту слабость.

И когда первым, кого я вижу, шагая из арки перехода в портальном зале дворца, оказывается он сам собственной персоной, то я едва сдерживаюсь, чтобы не запустить в коварного гада чем-нибудь боевым и потяжелее.

– Киф, уведи Шая, ему пора на кормёжку, – приказываю я своему секретарю, который тоже меня встречает.

Мой исполнительный помощник, благоразумно не задаёт никаких вопросов, зовёт к себе тасгара и уводит его из зала. Научился уже распознавать моё настроение.

А я мрачно смотрю в упор на своего… главного безопасника, моими собственными стараниями. Или не моими?

Синн бросает выразительный взгляд на моих телохранителей и те, поклонившись мне, исчезают вслед за Кифом. Показательно? Посмотрим.

– Моя королева? – вскидывает он вопросительно бровь, даже голову набок немного склоняет. Мне чудится в этом издевка. – Ты хотела со мной поговорить?

– Они всё тебе докладывают? – мой голос даже мне сейчас напоминает злое шипение.

– Да. Они головами отвечают за твою безопасность, – спокойно кивает Синн и неспешно направляется ко мне, подходя всё ближе.

– И то, сколько всего интересного они мне… поведали, тоже доложили?

– Я не отдавал им приказа скрывать от тебя что-либо, Талли. Свои ошибки я учитываю, – он теперь ещё ближе. Совсем близко.

– Правда? – саркастично фыркаю я, сражаясь с противоречивыми желаниями отшатнуться и шагнуть навстречу. – Может даже расскажешь правду, в чём подвох с твоей присягой?

– Подвоха нет, – он нависает надо мной. Не подавляя. Обволакивая собой, своим голодом, своим жаром, своим желанием прикоснуться. – Оборотни не присягают титулу. Я присягнул в верности тебе лично, Талли. И твоему народу, чтобы у тебя не было повода во мне усомниться.

Он поднимает руку и проводит костяшками пальцев по моей щеке. Я чувствую, как напряжено его тело, словно перед броском, вижу, как хищно втягивают воздух его ноздри, и как бьётся жилка на виске. И моё собственное тело отзывается на всё это ответным желанием.