Мы отлично знаем, что и мизерная разница в социальном положении не способствуют развитию отношений с родственниками. Миллионы и миллионы проходят через похожее. Только одни в состоянии это преодолеть и сохранить семью, а другим не удается…

Мы не имеем права делать, конечно, точные выводы. Природная скрытность Нины Ивановны, несклонность выносить проблемы своего семейства для обсуждения, нам это не позволяют – она ни о ком из родственников супруга даже словом не обмолвилась.

Но косвенные факты, относящиеся к психологии отношений, подтверждают наши предположения.

Вообще-то, личная переписка – глубоко интимное. Мало кто добровольно согласится предавать любовные письма огласке, превращая их во всеобщее достояние…

Но это случай особый. Валерий Брюсов тут как всегда поступил прагматически, сочтя, что литературное наследие без наиболее важной и яркой части эпистолярного компонента, окажется неполным. Он даже составил список условий, при которых переписку с Ниной Петровской дозволено будет печатать.

Я нарушу последовательность в повествовании, когда сейчас начну предъявлять доказательства из писем. Иду на этот шаг сознательно, чтобы читатель убедился в основательности моих предположений. Считаю нужным перед этим, предъявить суждения двух виднейших представителей Серебряного века, касающиеся сущности Нины Петровской, того, что определяло ее поведение в жизни и творчестве.

Зинаида Гиппиус: «Сочинения какой-нибудь Нины Петровской… не более как самообъективизация женщины, признающей пол своей исчерпывающей сущностью…»

Ей вторит также Андрей Белый, в своей рецензии о книге Петровской (журнал «Весы»1908. № 3), назвавший «исчерпывающей сущностью» писательницы ее принадлежность к женскому полу.

А теперь о том, что нам придется на время опустить. Позади останется эпизод, относящийся к организации нового издательства (Нина Ивановна активно в этом мужу помогала). Миную я также историю ее знакомства с Константином Бальмонтом и Андреем Белым. Но чуть позже я к этому возвращусь, поскольку критическая проверка достоверности утвердившихся мифов порождает, как правило, серьезные в них сомнения.

Нам потребуется переместиться вперед года на два. Хотя нет, на два с половиной, пожалуй. Важно сейчас обратиться непосредственно к главному периоду жизни Нины Петровской – реальному, то есть, материальному, а не мистическому или богемному.

Начало любовных встреч Петровской и Брюсова можно датировать октябрем 1904 года, то есть это произошло спустя без малого четыре года после ее замужества. Нас интересует период, последоваший за их совместной поездкой на отдых в Финляндию, где на озере Сайма они провели тридцать дней, полный месяц. Было это в июне 1905 года.

Поездка с Брюсовым не могла не состояться: вряд ли к тому времени существовала сила, способная влюблённую женщину остановить. Когда в том же 1905 году на улицах Москвы развернутся революционные события со стрельбой, она будет продолжать ходить на свидания, прячась от пуль…

Роман в письмах начинается сразу же по возвращению из их совместной поездки. Брюсов уезжает в Тарусу, где принимается за большой роман, под названием «Огненный ангел», и в письмах постоянно намекает, что посвятит его своей Нине. Тут всё очень похоже на хорошо обдуманную попытку смягчить неизбежное расставание, после заранее принятого решения.

И несмотря на то, что некоторые исследователи восхищаются «исповедальной искренностью», которой Брюсов в письмах той поры, по их мнению, достигает, вчитавшись внимательнее, отчасти можно в этом засомневаться.

Невольно изумляешься изощренности, с коей он отмахивается от своей возлюбленной, как упорно уклоняется от свиданий.

Он получает все письма. И всё читает. И пишет в ответ даже больше! Пишет помногу, за потоком слов искусно скрывая почти полное отсутствие чувства. «Девочка! желанная! близкая!..», «Девочка, милая, дорогая, маленькая!». «Милая! светлая! мое счастье! мой праздник! мое всё!»

Восклицания повторяются от послания к посланию. Однако с ней такое не проходит – слишком хорошо чувствует слово. И абсолютно всё понимает – с подобным в своей жизни Брюсов ранее не сталкивался…

Её письма искренни, в них надежда и боль, но в то же время они трезвы. И весьма рассудительны – это существенно, это нужно запомнить.

Вот Брюсов уверяет, будто не может с ней встретиться из-за накопившихся дел, из-за романа, который взялся писать, где она, по его словам, послужит прототипом главной героини. И при этом пытается изо всех сил ей внушить, будто духовная составляющая отношений гораздо значительней и важней обыденной, земной. Простите, но тут мэтр символизма просто смешон: он пишет это молодой женщине, мечтающей о совместной жизни, уже реально к такой жизни примеряющейся, целый год строящей планы! Возникают невольные сомнения в искушенности нашего героя по женской части…

Самое интересное, что Нина Ивановна порой даже уступает. Она делает вид, будто ему верит! Она подстраивается под него (лишь бы не потерять!), подчас даже подхватывает стиль его, а в отдельных местах даже подражает – видно, как хочется ей ему угодить…

Но Брюсов изо всех сил старается держать «бедную Нину» (почти по-Карамзину!) на расстоянии. Он мог бы просто не отвечать на её письма. Либо внести определённость, дав понять, что всё кончено. И это бы было честнее – он ведь писатель, большой писатель – нашел бы слова помягче.

Потому что, определенность всё равно лучше. Хотя бы тем, что человек не строит себе иллюзий, не возводит воздушных замков, не додумывает за другую сторону – голова кругом у него не идет. Определенность даёт шанс прийти в себя, пережив острую ломку…

Брюсову что-то мешает сказать это решительное «нет».

Что же?

Хотя, чего мы тут от него добиваемся, в конце концов? Он был тогда еще молод, а молодость уверена всегда, что в запасе еще целая вечность, да не одна! К тому же в молодости люди нередко склонны вести счёт победам.

Однако тут важно отметить, что удовлетворился Брюсов своей победой лишь на время, словно бы мешая сигналам из чувственных сфер через сердце проникнуть в холодный мозг …

А вот Петровская гораздо раньше осознала, что их отношения с самого начала складывались не как очередная интрижка, не по шаблону.

Что это иное, из того, что в жизни случается редко. Или никогда не случается…

Но у них это свершилось.

Хотя могло и не свершиться, я настаиваю, несмотря даже на первое впечатление Петровской от Брюсова – «удар молнии». Я уже предупреждал, не раз мы будем это цитировать: «Пламенные глаза в углевых чертах ресниц, резкая горизонтальная морщина на переносье, высокий взлет мефистофельски сросшихся бровей, надменно сжатые, детские, нежные губы. Власть и обреченность на суровый жизненный подвиг…»

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.