Гроб опускался в могилу под протяжный вой тети Люси, чьи глаза, отечные от литров пролитых слез, стали похожи на щелочки. Волчара Пална одним глотком опустошила чекушку и хрипло запричитала. Вам бы в зеркальце глянуть, уважаемая, а то помада размазалась.

Циркуль поправил съехавшую набекрень ушанку и по-мужски скупо всхлипнул. Он перекрестился и бросил горсть мерзлой земли на крышку гроба. Его примеру последовали все собравшиеся. Почти все.

Янка Баженова смотрела на меня так, будто я была виновницей трагедии. Поздравляю, серая ж ты мышь. Наконец-то попала в десятку. Утрите слезы, тетя Люся. Теперь я знаю, как все исправить.

Оха, сентябрь 2019 г.

Обшарпанные стены кабинета физики были украшены выцветшими портретами Альберта Эйнштейна и Исаака Ньютона. Оба угрюмо пялились на меня в предвкушении очередного позора вселенского масштаба.

Наука эта мне, мягко говоря, не нравилась. Я уверена, что в моей абсолютной нелюбви к физике была виновата Тамара Павловна – самый бездарный и бездушный учитель на свете. Все старшеклассники за глаза величали ее не иначе как Волчара Пална.

Среди школьников бытовало мнение, что беспощадная злоба, с которой физичка морально растаптывала своих учеников, была обусловлена ее одиночеством. А я считаю, что одиночество – лишь следствие ее гнилого характера.

– Опять вырядилась, будто за окном +30, – фыркнула Ирка, недобро глядя на Нику, нашу самоназначенную королеву класса.

Ника никогда не блистала умом, зато хитрости в ней было хоть отбавляй. Она беспардонно пользовалась своей смазливой внешностью на всех уроках, где учителями были мужчины. Но для Волчары Палны мы все, увы и ах, были равны. Поэтому на уроках физики Ника проникалась особой любовью к нашему затюканному очкастому гению, Антоше Киселеву. Последний таял при одном только взгляде на едва прикрытые девичьи прелести Ники и с готовностью выполнял любые ее прихоти.

– Здесь тебе не курорт, дорогуша, – издевательски пропела Ирка, в ответ на что королева класса продемонстрировала ей средний палец.

Антоша Киселев смерил Ирку самым надменным взглядом, на который только был способен. Действительно, как это Ирка посмела посягнуть на ее величество Сиськи?

– Лидия, к доске, – рявкнула Волчара Пална.

Терпеть не могу, когда меня так называют.

– Лида, – поправив физичку, я обреченно направилась к пьедесталу почета.

По волчарской шкале успеваемости я болталась где-то в самом низу. Виной тому была моя внешность. Миндалевидные глаза, прямые черные волосы, пухлые губы и курносый нос, мягко говоря, бесили Волчару Палну.

Ее убежденность в моем японском или (на крайняк) корейском происхождении невозможно было пошатнуть. Отсюда и непоколебимая уверенность в том, что я плохо понимаю русский язык. Для нее я «понаехала». А вот для моей мамы все было с точностью до наоборот.

– Я надеюсь, сегодня ты не забыла голову дома? – буркнула Волчара Пална и, самодовольно ухмыльнувшись, обвела моих одноклассников взглядом в ожидании реакции на свою остроумнейшую шутку.

– Бра-а-а-аво, – протянула Ирка, театрально зааплодировав физичке.

Волчара Пална, поджав губы, схватила со стола шариковую ручку и что-то чиркнула в классном журнале.

– Голицына, два, – резюмировала она, скрестив руки на груди. – И если ты продолжишь применять свои актерские способности в неподобающем для этого месте, – Волчара Пална выдержала многозначительную паузу, – неуд за четверть тебе гарантирован.

– Вы очень доходчиво обрисовали ситуацию, Тамара Павловна. Уверяю вас, такое больше не повторится. – Ирка умудрилась подмигнуть мне, не прерывая лживого раскаяния.

Как говорится, друг познается в беде. Обожаю Голицыну. До знакомства с ней я считала, что наличие актерских способностей – удел возвышенных, романтичных персонажей. Не тут-то было. Ирка, будучи типичной неформалкой со всеми вытекающими (первый пирсинг она сделала сама себе в 10 лет за кухонным столом, имея в арсенале только гнутую иглу от шприца и зажигалку), рвет все актерские шаблоны. Любительница вычурного макияжа и фруктовой жвачки. Мастер спорта по экстремальному уходу за каштановыми кудрями. Эталонная пофигистка с потрескавшимся лаком на ногтях. Мы дружим с первого класса, и за это время я убедилась в одном – нет на свете роли, которую Ирка Голицына не смогла бы сыграть.

– Вернемся к нашим баранам, – уставившись на меня, выдала Волчара Пална.

Кем-кем, а бараном она меня еще не нарекала.

– Второй закон Ньютона, – физичка указала на доску, предлагая излить на нее все свои знания.

А знаний было маловато. Но делать нечего, и я, вцепившись в огрызок мелка, принялась царапать на доске едва различимые символы. Вдруг кто-то громко постучал в дверь кабинета. От неожиданности я выронила из рук злосчастный мелок.

– Добрый день, – проворковал некто, пока я с грацией картошки разыскивала утерянное орудие письма. – Прошу прощения за опоздание.

Поднявшись на ноги, я с интересом уставилась на Бессмертного, посмевшего ворваться в кабинет Волчары Палны посередь занятия. Ничего такой, высокий, загорелый. Но я никогда не видела его раньше.

– Я новенький, – улыбаясь, продолжил Бессмертный. – Только вчера прилетел из Москвы, пока не успел перестроиться на местное время.

– Макаров? – промямлила физичка.

Готова поспорить, она в жизни не видела никого симпатичней этого несчастного парня. Да, дружок, сочувствую. И чем ты так провинился перед родителями, что из Москвы тебя сослали в дыру под славным названием Оха?

– Да, Максим Макаров. – Бессмертный улыбнулся еще шире. – Ускорение тела прямо пропорционально равнодействующей сил, приложенных к телу, и обратно пропорционально его массе, – выдал он, мельком взглянув на мои каракули.

Волчара Пална расплылась в улыбке, и я с нескрываемым отвращением уставилась на ее кривые запачканные розовой помадой зубы.

– Думаю, мы подружимся, Максим, – физичка смерила новенького хищным взглядом. – Присаживайся. Пять.

– Что?! – возмутилась я.

Волчара Пална не сразу сообразила, что я все еще стояла у доски.

– И что, собственно, тебя так удивило, Лидия? – уточнила физичка.

– Лида, – машинально поправила я.

– Да хоть Ада, – взбеленилась Волчара Пална и хлопнула по столу с такой силой, что с него слетел наш классный журнал. – Как ни назови, мозгов-то у тебя от этого не прибавится!

– Но… – проблеяла я, тыча дрожащим указательным пальцем в доску.

– Что «но»?! – сверкала глазами физичка. – Что «но», Цыханская?! Законы Ньютона от зубов должны отскакивать, как таблица умножения! Которую ты, не сомневаюсь, тоже до сих пор не осилила! Садись. Два.

Опешив от такой несправедливости, я молча направилась к своему месту. Волчара Пална, пыхтя, подняла с пола журнал и, открыв его на нужной странице, продолжила расстрел. Следующей под раздачу попала Ника. От пары за текущее занятие ее не смог спасти даже суетливо размахивавший руками Антоша.

Волчара Пална прекрасно знала, что рвение Киселева к доске было обусловлено только лишь его нежной любовью к Никиным буферам, а никак не желанием проявить себя. Угомонился Антоша только после того, как Волчара Пална, не утруждая себя разъяснением причин, вознаградила парой и его.

Направившуюся к доске Янку Баженову от участи двоечницы избавил звонок с урока.

– Дорогие мои бестолочи, – заголосила физичка. – На следующем уроке я проведу контрольную работу. Настоятельно рекомендую подготовиться к ней лучше, чем Цыханская к сегодняшнему занятию.

Удивительно. Половине класса понаставила неудов, а эталонной незнайкой сделала именно меня. Трясущимися от злости руками было довольно сложно сгребать учебные принадлежности в рюкзак, но я справилась. Ирка как ни в чем не бывало лыбилась во весь рот.