В ванной включаю свет и бросаю короткий и недовольный взгляд на своё отражение.

Чучело непричесанное!

Ужас!

Наклоняюсь к раковине и одним движением запускаю воду при помощи небольшой ручки смесителя. Шум льющейся воды наполняет комнату эхом. Я делаю глоток, затем ещё один, и понимаю, что не могу напиться. Кажется, что вода не реальная.

Я поднимаюсь над раковиной и смотрю в зеркало. За моей спиной стоит Саймон.

Еле сдерживаю себя, чтобы не завопить от испуга.

— Что ты тут делаешь, Саймон?

— Ты так и не поняла? — что не поняла? Какого чёрта ты тут стоишь?

Что с ним, он какой-то странный, будто неживой. На его лице нет эмоций, вообще никаких. Кожа бледная, почти прозрачная, а губы. Губы практически синие.

— Не понимаю, о чём ты?

— Мы умерли, Сара… — его фраза промчалась эхом в моём сознании, сердце остановилось, как и вода в кране.

— 29 октября мы погибли. Рука Шерифа Никсона дрогнула и он попал в меня, не в Райана, а Хоупс выстрелил в тебя…

Комментарий к Сонный паралич

Дорогие читатели, стараюсь выпускать главы чаще, как и обещала, с нетерпением жду ваших отзывов.

Как вам финал главы?

Арт к части:

https://www.instagram.com/p/CODtE0IpsYi/

PS: Нась, спасибо за помощь ❤

========== Возвращение ==========

Комментарий к Возвращение

Посвящается памяти моей любимой бабушки…

Моя любимая ба была невероятным человеком, который научил меня многим не маловажным вещам.

И я хотела бы поделиться её секретами с вами.

Первое — умейте радоваться мелочам.

Моя бабушка умела радоваться даже таким вещам как гроза, наступлению лета, пению птиц, уточкам на пруду, обычным прогулкам. Сложно передать словами, как это важно. Она была ребенком войны, и для неё крыша над головой и еда в тарелке не была обыденностью. Бабуля не мечтала о яхтах или дальних путешествиях, она всегда ждала весну.

Второе — будьте всегда детьми в душе. Не бойтесь посмеяться от души или заплакать, обидеться, а через секунду всё простить. Будьте любознательными и верьте в чудеса.

Третье — плакать можно сколько угодно, но вот толку не будет никакого. Моя бабушка была очень весёлым человеком, и даже в самые трудные моменты своей жизни, она научила нас смеяться над собой. Вот ты вроде ревёшь, а через секунду она шутит и ты уже смеёшься, и как-то сразу становится легче.

Четвёртое — любите себя. Это наверное одно из самых главных правил, к которому очень многим сложно прийти, особенно тем, кто живет ради других. Моя бабушка научила меня и этому.

Пятое — любите своих родных…

Эту главу я посвящаю человеку, ставшему мне второй мамой.

Бабулечка, я люблю тебя…

— 29 октября мы погибли. Рука Шерифа Никсона дрогнула и он попал в меня, не в Райана, а Хоупс выстрелил в тебя…

Разум в огне рисует момент из прошлого. Гора Зверя, я стою на коленях и смотрю в глаза человеку с ружьём. Его бесчеловечный взгляд пугает, но уж лучше смотреть смерти в лицо, чем пугливо просить о помощи.

Вздрагиваю, осознавая то, что это лишь воспоминания, не реальность.

Всё зашло слишком далеко, это всё не правда!

— Ты же говорила, Сара, говорила, что мы мертвы, — Стелс продолжает меня пугать. Впервые рядом с ним, я испытываю такой животный страх, что меня начинает трясти, как будто вот-вот случится припадок.

Во всём этом нет логики! Я живу в своём доме, вижу каждый день Майкла, маму, Анну и тебя, Саймон. Слышать такое из твоих уст… Это просто невозможно. Это не ты, ты не мой друг! Это всё галлюцинации.

Машу головой из стороны в сторону, чтобы видения рассеялись, но, к сожалению, это не помогает. Он всё так же стоит за моей спиной и смотрит на меня мёртвыми глазами.

— Но как же Майкл, мама? — бросаю злобную фразу, и только потом до меня доходит, что я пытаюсь вступать в переговоры с глюками. Это не мой друг, это всё в моей голове, как бы реалистично он не выглядел.

— Ты просто боишься принять свою смерть, поэтому пытаешься жить среди живых, отпусти их… Отпусти, — призрачная копия Стелса еле шевелит губами, но от каждого слова мне становится всё страшнее и страшнее.

Он касается моего плеча, и меня словно накрывает покрывалом тьмы. Пустота.

***

Холод, пронзительный холод пронзает каждую клетку моего тела. Разум во тьме. Пытаюсь понять, что происходит, пробираясь сквозь мрак, подчинивший моё сознание. Схожу с ума, или уже сошла.

Что произошло? Где я?

Внезапное отключение от реальности пугает меня.

Приди в себя, Сара.

Тьма рассеивается постепенно и разум оказывается в теле, что было покинуто странным образом. Страшно осознавать, что на какое-то время меня будто стерли, оставив только физический сосуд. Пустую оболочку без разума, без души.

Нет, я не потеряла сознания. Первое, что я осознаю — это то, что стою в яме и копаю голыми руками снег.

Зачем? Что я пытаюсь найти?

Я хочу перестать это делать, но руки не слушаются меня. Почти не чувствую пальцев, кожа и кости промерзли насквозь.

Сколько времени прошло?

Из глаз льются слёзы, не от горя, а от боли. Боль такая, будто я содрала всю кожу с рук и зачем-то решила посыпать её солью. Ещё кажется, что я поранила ногу, когда добиралась сюда. Но по сравнению с руками — это незначительная проблема.

Не помню ничего… Как оделась, и как пришла… И оказалась здесь, у места своей собственной казни.

Боже, что я пытаюсь откопать в своей могиле? Себя?

Сейчас жутко холодно, изо рта выходит пар. Сумерки, солнце давно покинуло небосвод. Вокруг царит гробовая тишина, даже ни шороха.

Сара, приди в себя! Прекрати копать!

Но я всё загребаю дрожащими руками снег. Не могу, просто не получается.

— Милая, что ты делаешь? — за спиной слышится любимый голос.

Я не могу остановиться… По щекам текут реки слез, они прожигают горечью ледяную кожу.

Через секунду меня хватают крепкие мужские руки и в буквальном смысле выдергивают из ямы. Тело попадает в теплые объятия.

— Тише, тише… Я тут. Не плачь… — всё ещё не могу прийти в себя. Я цепляюсь за тепло и голос, но это невероятно сложно. Моё тело мне не принадлежит, совсем.

Он снимает с себя куртку и укутывает меня ею. Обнимает снова, но крепче. Целует в лоб, в макушку. Я слышу, как громко бьётся его сердце, отбивая ритм паники. Как хорошо, что Майкл нашёл меня. Не представляю, чем бы это всё могло закончиться, если б не нашел.

— Идём, я взял у мамы машину, — он отводит меня в сторону, а я даже не понимаю, как делаю шаг за шагом, даже не чувствую.

Сев в машину, закрываю глаза, и ощущаю, что ещё немного и меня вырубит. Нужно оставаться в сознании, нужно добраться до дома.

Эта мысль становится мантрой, мантрой длиною в вечность. Именно вечностью мне кажется путь до дома.

Постепенно приходит тепло, его совсем немного, но достаточно, чтобы почувствовать себя живой.

В салоне автомобиля пахнет ярким женским парфюмом и ментоловыми сигаретами. Мы едем в тишине, без музыки и радио, и поэтому я слышу его переживания. Огромное количество тревожных мыслей, они атакуют его разум и ранят в самое сердце, так больно, что ему сложно дышать.

Когда мы подъезжаем к дому, я выхожу из машины и медленно иду к двери. Все соседи спят, в окнах ни огонька света. Сейчас явно глубокая ночь. Сколько времени я отсутствовала в собственном теле? Уму непостижимо, и так страшно.

Вхожу в дом и сразу попадаю в мамины объятия.

— Сара, доченька, что-то случилось? — её голос дрожит, она напугана.

Представить себе не могу, что с ней происходило в последние несколько часов или даже больше.

— Мам, мне нужна помощь… — у меня получилось сказать вслух. Мне нужна помощь, я схожу с ума, мам…

***

Мой разум болен, как это не прискорбно. С момента моего можно сказать приступа прошло больше недели. Сначала было тяжело. Мама и бабушка отвезли меня в больницу, где после осмотра меня перевели в психоневрологическое отделение. В корпус для психов, как его называет Анна. Первые семьдесят два часа я провела без посещений и звонков. И откуда такие жестокие правила?