Кожа друга окончательно потемнела и стала больше походить на сгоревший ствол дерева. Обугленная головешка — вот, что осталось от Антуана. Труп выгнуло дугой, и из недр остатков тела высвободилась суть первородного вампира. Смесь его магии, умений и суждений. Ярко-красный скелетообразный силуэт, подобно механической игрушке склонил голову набок. Глянул темными провалами глазниц на вамп, злобно ощерился острыми треугольными зубами и стальной хваткой ухватил рыжую за запястье.
Острая, нестерпимая боль прошлась от руки по всему телу женщины. Она закричала и рухнула в лужу крови. Светящаяся сила впитывалась в новое тело через каждую пору и уносилась к сердцу, к центру. Несколько секунд и злобный силуэт пропал, полностью растворившись в теле новой хозяйки. Большую часть ритуала Марэна пропустила, потеряв сознание от боли. Она пришла в себя лишь через несколько часов. Ее кожа светилась алым эфиром, а уродливый шрам на запястье правой руки навсегда останется памятью о последней воле старого друга. Она поднялась с пола. Ее изрядно шатало и тошнило. Давно она не испытывала ничего подобного. По грязным волосам, рукам, ногам и платью изредка капала уже загустевшая кровь первородного вампира.
Изящная Агония еще раз оглядела зал, остатки друга и, сформулировав приказ, щелкнула пальцами. Из остатков обезглавленного охотника за считанные секунды сформировался небольшой ларец из обитых серебром его костей и кожи. Затем каждая крупинка праха и не успевшей исчезнуть капля крови друга единой волной отправилась по воздуху в ларец, а как только последняя черная крошка скрылась в недрах ужасающего артефакта, крышка захлопнулась. Сам ларец остался висеть в воздухе, на расстоянии вытянутой руки от вамп. Она всего этого процесса просто не видела, она плакала и скорбела. На несколько минут она вся превратилась в комок боли и мучений. Но естество взяло верх над ранимой частью души.
Она еще успеет оплакать друга, возлюбленного, врага и самого дорогого, а сейчас время мести. Она сделала шаг к дивану и подняла с пола осиновый кол с ажурной вставкой серебра по всей площади. Пальцы моментально обожгло, словно она опустила руку в адово пламя, но вамп даже не поморщилась. Теперь никакая боль не сравниться с той, что цветет внутри ее сердца. Изувеченной рукой она подхватила ларец, и кивком головы призвала спираль перехода.
Теперь только смерть, множество смертей. Она не успокоится, пока не сотрет даже воспоминания о тех, кто лишил ее друга, не исчезнут. Умрут все они! Она утопит их поганый мирок в крови, и пусть будут благодарны, что она сохранит сам мир! Она уже давно не напоминала вампирам, людям, магам, оборотням, да и Богам, за что ее прозвали в собственном мире Изящной Агонией. Пора напомнить!
Как только спираль перехода захлопнулась за рыжей вамп, особняк вспыхнул, словно пучок соломы и горел, пока на пепелище не осталось ничего кроме выжженного куска земли. Теперь, даже если кто-то и захочет найти частичку первородного вампира, то не сможет, будь он даже самым лучшим из магов. Такие вампиры уходят, не оставляя следов!
~*~*~*~*~
Луна любезно освещала маленькую деревеньку в низине меж двух пологих холмов. За одним из них небо озарялось оранжевыми и багряными всполохами. Но в самой деревне совершенно никто не обратил внимание на полыхающий замок местного графа. Причиной тому была не только поздняя ночь, но и приезд на постоялый двор ватаги наемников. Местный землевладелец возжелал усилить охрану собственной персоны и нанял лучших борцов с нечистью. Наемники прибыли раньше назначенного срока, а потому решили задержаться до рассвета на деревенском постоялом дворе. Поместье графа находилось на отшибе от центральной части страны, а потому наемники проделали долгий путь, чтобы прибыть к своему нанимателю. Логично, что сразу отправляться к нему никто не пожелал. Намного лучше остаться и как следует отметить удачный найм с тройным окладом. Посланник графа не сообщил о конечной цели найма, лишь туманно намекнул на нежить. Глава наемников тут же согласился. Его солдаты умели убивать кровососов, да и у самого главы были к этим тварям свои старые счеты. Оплата гарантировано попадала в карманы парней каждые сутки, поэтому спешить исполнять свой долг никто не стал.
Счастливый трактирщик забрал десяток золотых монет и, подгоняя двух служанок, поспешил оказать дорогим гостям высокий прием. Жирное мясо, свежий хлеб и овощи, ну и, конечно, вино. Наемники веселились уже пару часов и выпитое давало о себе знать. Случилась небольшая драка с местным кузнецом и попытка облапить костлявую служанку, но та так пронзительно завизжала, что подвыпившие мужчины решили не связываться с истеричкой.
Единственным, кто не пил во всей компании, оказался молодой юноша — тот самый посланец старого графа. Семья молодого человека служила у графа не одно поколение. И юноша вскоре должен был занять ответственный пост управляющего в поместье, руководить полусотней слуг и следить за сохранностью земель в отсутствие многочисленной семьи высокородного господина. Воспитанием юноши занимались ответственно. Человек, пусть и простолюдин, занимающий такой высокий пост, должен знать этикет, уметь вести себя в высоком обществе, знать несколько языков и не забывать про свое место. Юноша вырос достойным. Высокий, статный, с идеальной осанкой офицера, он был немного худосочен, но никто не придавал этому особого значения. Ему дозволялось, почти как благородному, не стричь волосы. Поэтому черные волосы в крупную волну были предметом вожделения всех служанок. Пухлые, четко очерченные, словно у молодой девушки губы, не раз становились поводом для тумаков в детстве, но с возрастом стали явлением обыденным для юноши. Прямой нос, большие темно-карие глаза, широкие скулы и аккуратный подбородок, вместе с длинными ухоженными пальцами выдавали в нем лорда. Не раз уже ходили слухи, что матушка его, в годы молодости, заглядывала в покои, тогда еще наследника, а не лорда. Но ни мать, ни отец юноши никогда не говорили об этом. Он, как и многие дети простолюдинов, никогда не узнает истины о своем рождении. Однако, даже в мыслях, молодой человек (на вид ему было не больше четверти века) не позволял себе думать о благородстве своего происхождения. Какие бы слухи не блуждали по замку, но он всего лишь будущий управляющий. На нем лежит огромная ответственность, а каждая оплошность может стоить жизни, ведь за ошибку спросят с него. Могут спросить так, что и костей после не собрать, но и помощи ждать не откуда. Граф — хозяин и в своем праве.
Вот и сейчас юноша поймал себя на невнятном чувстве тревоги. Уже не один месяц его господин сильно нервничал. Много пил и почти перестал спать. В округе по его приказу вывели всех волков, а замок наводнили стражи и простые мужики, умеющие биться с мечом или топором в руках. Все слуги знали, что граф сильно опасается кого-то, но не могли понять, почему их властный и жестокий господин от страха начал терять лицо и впадать в панику.
Приставленный к нему камердинер не раз докладывал юноше или его отцу, что граф вскакивает с криками по ночам, подбегает к окну и всматривается в туманную даль, куда-то за горы. Началось все около полугода назад. Тогда к графу прибыл странный служка. Мужчина был покалечен, сильно избит и с переломанной рукой. Он был грязен и измазан в крови. Граф, как только его увидел, потребовал оставить их одних. Они говорили долго, может быть несколько часов, но, когда вызвали слуг, пришелец уже отдал Богам душу. После этого странного визитера хозяин стал сам не свой, сначала он приказал отправить из поместья всех детей, потом и жену. Многие члены семьи бежали в другие страны.
Позже графу приходили письма от далеких друзей со старой службы, что его родственники стали пропадать. Кого-то находили в реке, кого-то погибшего в собственном доме от несчастного случая. Но за месяц пришло около десятка писем с новостью, что кто-то из родни погиб. От детей и графини не было вестей вообще. Сам граф этим новостям не придавал особого значения. Он не отдавал приказов переправить тела на родину. Не устраивал молебны и приношения, как полагается по умершему, а только больше злился и пугался. Слуги шептались, что, наверное, погибли и его наследники с супругой, но никаких подтверждений этому не было. Самого же хозяина явно не волновала гибель близких и судьба детей. Его куда больше беспокоил собственный рок.
