Сообщив это, мужчина наклонился, скользнул руками мне за спину и с треском разорвал корсет вместе с верхней жилеткой и, кажется, нижней рубашкой.

Придержав сползающую ткань у груди, я только моргнула, даже не вздрогнув от резкого громкого треска ткани. Кажется, весь мой страх закончился на полёте, и на другое его попросту не осталось.

– Я принесу домашнее платье, – задумчиво решил даже не отступивший мужчина, – оно без корсета, должно быть легче.

– Спасибо, – других слов не нашлось, и мой шепот звенящим облаком опустился на комнату, окружив нас двоих, так и продолжающих вглядываться в глаза друг другу.

Какой-то очень странное ощущение… Чем сильнее всматривалась, тем глубже меня затягивало в чуть укачивающий чёрно-алый омут. В уголках глаз начал собираться мрак, по телу попеременно холодными и горячими волнами разливалась усталость, и когда перед глазами всё окончательно расплылось, а я полетела куда-то в сторону – не сумела сделать ничего. Ни замедлить падение, ни осознать происходящее.

Меня поглотила тьма.

Сквозь вязкую пелену беспокойного сна до меня донёсся глухой женский голос:

– Дон Энейх… покинул замок?

С большим трудом между прозвучавшим «дон Энейх» и «Ренед Энейх» вырос знак равенства. Мне вспомнился властный мужчина, называющий себя моим супругом, огромный дракон, наш полёт… всё остальное вспомнилось тоже, но осталось где-то там, на дне сознания, а вся я сконцентрировалась на воспоминаниях полёта, который желала бы никогда в жизни больше не повторять.

– Да, – спустя долгую паузу подтвердил малость виноватый голос. – Он отправился к Селим.

– Ну, конечно! – зло усмехнулась первая женщина. – Чего ещё можно было ожидать от дракона? Его жена при смерти, а он гуляет по любовницам!

Любовницам? Надо же, у нас и такое имеется. И, вы посмотрите, ничуть не устыдился уехать к ней после того, как едва не убил меня. Потрясающий мужчина. В самом плохом смысле.

– Катарина, – не знаю, как там поняли, что я не сплю, но лба коснулась прохладная мокрая ткань с резким травяным запахом, а у меня с неподдельной заботой спросили, – как ты, девочка?

Не видя смысла и дальше изображать сон, я чуть повернула голову, разлепила почему-то мокрые ресницы, облизнула сухие губы и с трудом сфокусировала расплывающийся взгляд на сидящей у постели женщине.

Она не была мне знакома, но имела доброе, как у бабушки, лицо, светлые тёплые глаза и очень нежные морщинистые руки, которыми и вытирала тряпочкой мой лоб. На вид ей было лет семьдесят, но незнакомка казалась вполне бодрой, даже взгляд был ясным.

– Жива, – постановил резкий, не очень приятный голос, и я увидела вторую женщину – высокую, болезненно худую, с впалыми щеками, пристальным взглядом чёрных глаз, зачёсанными высоко наверх в тугой пучок чёрными волосами и тоже совсем немолодую. Сложив руки на груди, женщина в угольно-чёрном платье смотрела на меня с неожиданным осуждением, а через несколько мгновений добавила. – Что ж, Энейху повезло избежать конфликта с герцогом Кьетом, но о произошедшем, без сомнений, будет доложено отцу Катарины. Герцог отдавал дочь замуж, а не на убой.

Её слова поразили даже меня.

– Что ты такое говоришь, Болир? – у старушки рядом со мной даже возмущение вышло каким-то мягким. – Ты была здесь? Видела своими глазами, что случилось? Прекрати делать поспешные выводы и строчить доносы герцогу. Не забывай, кто твой настоящий господин. Думаешь, Ренед ещё долго будет терпеть ваши представления?

Болир развернулась к женщине разъярённым коршуном, обожгла гневным взором и бросила, чётко разделяя каждое слово:

– Почему ты всегда так ревностно защищаешь его?

– А почему ты всегда с такой уверенностью вешаешь на него все грехи? – парировала тоже верно теряющая самообладание старушка.

Я решила, что только конфликта мне здесь сейчас не хватает.

Сев на постели, подхватила упавший со лба белый платочек, поглядела на обеих гостий и негромко, но уверенно сообщила:

– Мне стало дурно после возвращения из императорского дворца. Ренед донёс меня до спальни и оставил отдыхать.

Та, имени которой я не знала, тут же повернулась к Болир и глянула на неё с видом «Схавала?». Женщина в ответ раздосадованно поджала губы, неодобрительно посмотрела на меня и с ощутимым нажимом уточнила:

– Ты уверена в этом, Катарина?

Её вид, взгляд и голос настойчиво требовали, чтобы я изменила показания, но пока всё происходящее не было ясно до конца, я буду придерживаться ранее выбранной во дворце тактики поведения. В смысле, останусь на стороне Ренеда.

– Абсолютно, – подтвердила ровно и не отвела взгляда, даже когда вид Болир на несколько мгновений сделался почти угрожающим.

К счастью, дальнейшего конфликта удалось избежать, потому что старушка рядом со мной мягко приказала:

– Ступай на кухню, распорядись, чтобы для донны приготовили куриный бульон с гренками.

Бросив злой взгляд сначала на неё, потом на меня, Болир развернулась и ушла, держа спину ровной, ни разу не обернувшись и негромко прикрыв за собой дверь. Это показалось мне странным. Она явно была на эмоциях, но дверь придержала, не стала хлопать. Не знаю, почему меня это зацепило, но… вот зацепило почему-то.

– Как ты себя чувствуешь? – спросили у меня, когда мы остались одни.

Под тёплым, искренне заботливым взглядом хотелось наивно расслабиться и выложить всё, что было на душе. Я такое в последний раз только с бабушкой чувствовала. Эту женскую мудрую заботу и бесконечную нежную любовь. Даже забыла, что это такое.

– Девочка моя, – встревожилась женщина, – Ренед обидел тебя?

Поняла, что сижу и безмолвно плачу… надо же, а я и не заметила. И того сосущего изнутри одиночества, появившегося после смерти бабушки, не замечала тоже. Но… я ведь одна. Из родных и близких у меня только мать, да и та такая, что уж лучше не было бы. Любви я от неё никогда не получала и не получу, только беды и проблемы. К ней возвращаться не хотелось до зубного скрежета, а вот к бабушке… За ещё одну встречу с бабулей я бы многое отдала. Всё, что у меня было.

– Нет, что вы, – заверила поспешно, принимая протягиваемый мне платочек и промакивая глаза, – мне просто вспомнилось…

– Кто? – печально уточнила старушка, тем самым выдавая в себе весьма проницательную особу. Она не спросила «что».

– Кое-кто светлый и добрый, – я вымученно улыбнулась, шмыгнула сопливым носом и поспешила сменить тему. – Ренед уехал?

На меня посмотрели как-то крайне странно, но всё же ответили.

– Да, к Селим. Помнишь её? Она гостила у нас прошлой зимой.

– Да-да, конечно, – отозвалась растерянно и попросила, не желая заострять на этом внимание, – можно мне воды?

– Угу, – несколько отрешённо мыкнула женщина и поднялась из кресла, чтобы отойти в сторону, к столику у окна, подхватить графин и начать с журчанием наполнять стакан.

– М-м, а как долго я спала? – поинтересовалась осторожно, ощущая себя, как на минном поле.

Любое неверное слово, любой неосторожным вопрос – и я подорвусь, а меня разоблачат.

– Пару часов, – старушка вернулась, вручила мне стакан, а сама не села, осталась стоять, задумчиво рассматривая меня с высоты своего роста.

Она была плотнее, чем Болир, и тем самым казалась мягче и приятнее. Но мне всё равно было ужасно неуютно. Судя по взгляду, меня уже в чём-то заподозрили. Или она всегда так смотрит? Чёртов Энейх, уехал и бросил меня, а я как хочешь, так и пляши. Если он в самом деле свалил к любовнице… устрою ему скандал. От имени Катарины. От своего собственного я ему по морде тресну, гаду.

Негодяй. Чёрт!

– Катарина, – позвала женщина, а едва я подняла на неё взгляд, не стала бегать вокруг да около, а озвучила все свои подозрения в простом: – а ответь-ка мне, девочка, как меня зовут?

Вот и приплыли.

Я подавила вздох, опустила голову, ковырнула белоснежное одеяло. Врать мне было нечего, да и не хотелось, если честно. Не этой женщине. Она казалась такой доброй и заботливой, мне не хотелось ранить её своей ложью, пусть мы и не знакомы даже.