– Какой это этаж примерно? – спросил Джонни, которому порядком надоело перебирать ногами казавшиеся бесконечными ступени.

– От входа в центральную башню до круглого зала триста шестьдесят ступеней. Это, наверное, этажей двадцать, может, тридцать. Маргарет намеренно не хочет менять расположение своего кабинета и место проведения ежедневных планерок.

– Ей нравится вид? – предположил Джонни.

– Вид само собой, – кивнула София, – но основная причина – менеджеры. Те из них, которые отстают от графика работ или, не дай бог, срывают даты поставок заказов, лишаются допуска к телепорту и вместо секундного перемещения из своих отделов в кабинет Маргарет вынуждены ежедневно штурмовать триста шестьдесят ступеней в обе стороны, пока не устранят допущенные ошибки.

– Умно – согласился Джонни.

Они вышли из башни, и София, указывая рукой на площадь, с гордостью объявила:

– Наш гастрономический двор. Здесь шеф-повара лучших ресторанов мира готовят шедевры своей кухни двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Ты голоден?

Прислушавшись к себе, Джонни понял, что и вправду не отказался бы перекусить.

– Бургер заказать можно? – уточнил он.

– Конечно! Только должна предупредить: ни на какой франшизный фастфуд не рассчитывай. Твоя бабушка считает это моветоном.

– И как же быть? – растерялся Джонни, которого насторожило не столько отсутствие бигмака, сколько непонятное слово «моветон».

– Что-нибудь придумаем, – подмигнула София и попросила стоящего рядом официанта: – Один столик в тени, пожалуйста.

– С удовольствием, мадмуазель, – откликнулся молодой человек в белой рубашке с рыжими аккуратно зачесанными волосами. Он дважды громко хлопнул в ладоши, и в ту же секунду из дверей ближайшего ресторана выбежали двое официантов, неся стол и два стула. Рыжеволосый ткнул пальцем в тень у стены того заведения, откуда они появились, и официанты быстро расставили принесенную мебель.

– И еще, попросите, пожалуйста, мисс Калияри петь чуть-чуть потише, пока мы с мистером Нэппером разговариваем, – сказала София, но тут же передумала: – Впрочем, не беспокойте ее. Просто поставьте на наш стол звукодавитель. Так будет удобнее для всех.

– Звукодавитель? – недоуменно переспросил Джонни, для которого сегодняшний день явно обещал стать днем открытий.

– Новинка нашего отдела изобретений, – пояснила София. – Создает звуконепроницаемый купол радиусом в несколько метров.

– Разве такое возможно?

– О, наши ребята и не такое могут! – засмеялась София. – На самом деле все очень просто. Принцип работы у него такой же, как у обычного динамика. Смотри, если сейчас поставить на стол колонку с музыкой и включить на полную громкость, то она заглушит все звуки вокруг и мы будем слышать только ее, согласен?

Джонни кивнул, и она продолжила:

– Точно так же работает и звукодавитель. Он издает звук, который в сотни раз громче всех остальных, но при этом совершенно не слышен человеческому уху.

– Гениально! – почти шепотом выдохнул Джонни.

– А вот и он! – София взяла из рук официанта маленькое черное устройство с красной кнопкой, размером не больше спичечного коробка.

– Мадмуазель, конечно же, умеет им пользоваться? – услужливо спросил официант.

– Само собой, Серж, спасибо, – было видно, что София и Серж старые знакомые.

Положив звукодавитель на стол, София нажала кнопку – наступила абсолютная тишина. Как будто пультом от телевизора отключили звук. Шум фонтана, дети, гитара, испанские напевы, смех и разговоры сидящих вокруг людей – все это резко стихло. Их место занял звуковой вакуум, в котором Джонни мог слышать шелест ресниц Софии, когда она моргала.

– Ваау! – не удержался он от восхищения.

– Удобно, правда?

– Невероятно! – восторженно согласился Джонни. – Но почему он не подавляет наши голоса? Мы же слышим друг друга!

– Никогда об этом не задумывалась, – смутилась София. – Работает и работает. Давай я закажу нам бургеры, – предложила она, меняя тему. – Серж, дорогой, будь добр, прими заказ.

Серж, все это время стоявший за спиной Софии, сделал шаг к столу, держа наготове блокнот и ручку.

– Нам, пожалуйста, один эспрессо, две колы, два бургера из мезолитной мраморной говядины медиум-рейр с болгарскими помидорами, швейцарским голубым сыром и булкой из той лавки, что напротив Мулен-Руж в Париже… ммм… как же она называется…

– «Ля батон де Пари», мадмуазель, – вежливо подсказал Серж.

– Именно. Никак не могу запомнить название. Французский язык – тупо не мое, – с обезоруживающей улыбкой призналась София. – Но круассаны в этой маленькой парижской пекарне абсолютно невероятные. Говорят, что их неповторимый вкус достигается благодаря какой-то особенной бактерии, якобы живущей в водопроводной трубе, из которой берут воду для замешивания теста. Но это, конечно же, не точная информация, – подытожила она и повернула голову в сторону, продемонстрировав острый подбородок, гармонично сочетающийся с прямой линией носа и высоким лбом.

– Бабушка говорила, что ты расскажешь мне про Мир Снов, – аккуратно напомнил Джонни.

– Про Мир Снов? О, это запросто.

София взяла в руки чашечку с кофе, только что принесенную официантом, и поднесла к накрашенным ярко-красной помадой губам.

– Мир Снов, – произнесла она, элегантно сделав маленький глоток, – как считает дримология, наука о мире снов, это живой организм, который состоит из клеток, образующих параллельное измерение. Эти клетки, как и клетки нашего организма, рождаются, стареют, иногда болеют и периодически отмирают. Ты когда-нибудь слышал такое название – «шишковидная железа»?

Джонни отрицательно покачал головой, и София продолжила:

– Это крошечный орган в голове человека размером не больше семечка подсолнуха. Он отвечает за выработку мелатонина – гормона сна, повышение уровня которого в крови приводит к тому, что человек засыпает. Дримология считает, что мелатонин – это строительный материал мира снов. После засыпания человек оказывается внутри пустой клетки сна, которая начинает поглощать его мелатонин и одновременно строить вокруг него мир, основанный на опыте, переживаниях и чувствах спящего.

– Что значит «человек оказывается внутри клетки сна»? – перебил ее Джонни. – Ты имеешь в виду, что он физически туда попадает?

– И да, и нет. Дримология рассматривает физическое тело в Реалии как подобие змеиной кожи, скидываемой рептилиями. Только в отличие от змей мы каждое утро возвращаемся в наше тело, чтобы ночью снова его покинуть.

– Охренеть! – не удержавшись, выдохнул Джонни.

– Именно. Вопросов о снах по-прежнему больше, чем ответов, – вздохнула София. – Так, например, до сих пор неясно, человек попадает в заранее созданную клетку сна или же она формируется в момент его отключения от Реалии.

– Но ведь за ночь может присниться несколько снов, – заметил Джонни. – Они что, все будут продуктом одной клетки?

– А ты сообразительный! – похвалила София. – Действительно, в среднем человек видит два-три сна за ночь, и для каждого создается отдельная клетка с ее миром.

– Значит, каждую ночь в мире снов добавляется, – Джонни глубокомысленно уставился в потолок, соображая, – минимум четырнадцать миллиардов клеток?

– Это ты как посчитал? – удивилась София.

– Ну, если на земле живет примерно семь миллиардов людей, то, умножив на два сна для каждого, получим четырнадцать миллиардов.

– Получается, так.

– Но что такое четырнадцать миллиардов новых клеток в сутки для живого организма?

София закатила глаза.

– В человеческом теле ежедневно рождаются полтриллиона клеток. И что? Посмотри на себя, ты вполне себе компактного размера и поддаешься измерению, насколько я знаю от мистера Вагнера, – пошутила София, заставив Джонни улыбнуться. – Хотя подобную арифметику тоже нельзя назвать идеально верной, – продолжила она, – поскольку человек во сне порой попадает в старую клетку или в чужую, а иногда ему вообще ничего не снится. Слишком много переменных, чтобы получить точное число.