Сжевав паек и подсобив курьерам в сборах, рыцарь закрепил седло на сером в яблоках жеребце, угостил скакуна кусочком груши, забрался на него, пришпорил и полностью отдался езде. Скакать верхом Эдрих обожал и умел. В последнем сражении с язычниками магистр поставил его острием клина. Тогда Эдрих сломал копье, загнав его прямо в грудь вражеского вождя, затем выхватил меч и рубил с седла, пока строй варваров не дрогнул. Сколько ему тогда было? Семнадцать? Совсем же еще мальчишка, но уже герой.

– О чем задумался? – Брат Стурла, нагнав Эдриха, вырвал того из воспоминаний. Монах держался в седле так же легко, как рыцарь.

– О том, как был лучше.

– Ты и сейчас неплох.

– Не льсти. Ответчик Весхольга справится со мной, не перднув-не вспотев.

– Может, и нет, – загадочно улыбнулся монах. – Пророк на нашей стороне.

Эдрих вспомнил, как благородному сэру Миллену, выступившему защитником избитого и изнасилованного древком копья монаха, нанятый ответчиком мастер клинка сначала проткнул правую руку, а затем живот. И оставил умирать. Куда смотрел в тот момент Пророк, Эдрих предпочитал не думать, чтобы шепчущие-слева не довели до греховных мыслей. Быть может, сэр Миллен и сам был несовершенен, и поединок стал его наказанием.

Летний дворец выстроили над широкой спокойной рекой, притоком великой Бюры, чтобы у Его Величества в распоряжении была резиденция, в которой он мог бы отдохнуть от трудов, принять эмиссаров южных королевств или понаблюдать за турниром. Защищать дворец в случае войны не представлялось возможным: при его возведении заботились больше о красоте, нежели о надежности укреплений. И в украшательстве зодчие преуспели. Остроконечные башенки доминировали над приземистыми павильонами, окруженными садами. Зубцы на стенах были выполнены в виде волн, так что стража, несущая караул, казалась отважными моряками, противостоящими шторму. С внешней стороны стен всегда пестрели палатки ярмарочных торговцев, а в дни турниров – еще и шатры рыцарских и баронских родов. Ради поединка чести турнир, естественно, не объявляли, так что поле перед дворцом практически пустовало.

Распрощавшись с курьерами, отправившимися дальше, в столицу, Эдрих и брат Стурла отправились к воротам, отбиваясь от ярмарочных зазывал. Стражи позволили путникам пройти, едва брат Стурла назвал свое имя. Судя по всему, весть о бое последнего рыцаря Ордена уже разнеслась по всей стране.

Рыцари обвинитель и ответчик по традиции не встречались друг с другом с момента вызова до поединка. Их селили в разных павильонах. Оставив Эдриха у врат, монах отправился требовать квартиру для поединщика. Рыцарь впервые с отбытия из Скоста остался один и внезапно ощутил себя сиротой. К компании быстро привыкаешь, даже к такой, как брат Стурла.

– Значит, вы тот самый сэр Эдрих?

Рыцарь вздрогнул. Брат Стурла вернулся с тучной краснощекой дамой, чья прическа высотой могла бы поспорить с одной из дворцовых башен. Платье модницы открывало возмутительно много плоти, и Эдрих против воли уставился в декольте. Посмотреть было на что.

– Леди Пернбери, управляющая резиденцией Его Величества, – представил даму монах.

– Эдрих, – сказал Эдрих.

– Счастлива свести знакомство.

Пернбери провела рыцаря и монаха в маленькое строение с покатой крышей, примыкавшее к королевскому корпусу. Возле домика уже натянули канат – символическую границу, которую нельзя было переступать поединщику. Помимо дома, в пределах, обозначенных канатом, находились колодец, стол с лавками под открытым небом и тренировочная площадка: два манекена, мишень для метательных копий и топориков, маленький песчаный круг для спаррингов. Жить можно, оценил Эдрих.

– Если пожелаете чего-то еще, пошлите за мной, – сказала леди Пернбери, закрепляя канат на колышке. Эдрих оказался отрезан от мира.

– Желаю. Как только станет известно имя моего соперника, сообщите.

– Непременно.

– И не готовьте для меня рагу. Только мясо на углях. И яблоки.

Когда Пернбери ушла, Эдрих обратился к брату Стурле.

– А ты поищи, с кем бы пофехтовать. Уверен, охотников скрестить клинки с рыцарем Ордена здесь будет немало.

***

В летнем дворце Альберику бывать не приходилось. Северные лорды вообще редко покидают свои владения: контроль превыше развлечений, война важнее турниров. От поединка отвертеться возможным не представлялось. Его Святейшество обвинял не рыцарей-насильников, а графа. Пришлось ехать, оставив Весхольг на попечение Болдвина и надежных рыцарей – всех, кроме одного.

Вилред был одним из тех, кто насиловал деву Ордена по ее собственным словам. Сам рыцарь вины не видел и не признавал.

– Она ж сама предложила, Светлость, – с жаром и обидой растолковывал Вилред, когда Альберик вызвал его, чтобы назвать своим защитником. – Явилась на привале перед последним переходом, покувыркались с ней. А уж в замке встречаю ее как-то. Святое копье, думаю, что с ней такое? Вся побитая, помятая. Подхожу к ней, спрашиваю. Нет, говорит, все в порядке. А сама, видать, в это время уже свидетелей подговаривала, змея!

Вилреду граф доверял. Рыцарь служил еще отцу и никогда не лгал сюзеренам, ни старому, ни молодому. Совсем еще юного Альберика Вилред учил обращаться с мечом, катал на закорках и тайно угощал южным вином. Деве Ордена Альберик не стал верить даже после того, как епископ подтвердил ее слова. Она темнила и недоговаривала, а то и просто лгала. Альберик унаследовал отцовскую проницательность и людей, которым было, что скрывать, определял безошибочно. К Аллисанне, которой выделили отдельную повозку, граф приставил двух охранников-северян, яростных и преданных, как псы. Во дворце Альберик не без тревоги передал деву на попечение управляющей, позволил запереть Вилреда в обособленном доме, а сам принялся ждать приглашения короля.

Приемный покой большого павильона размерами превосходил тронную залу графов Весхольгских как минимум вдвое. Поддерживаемый массивными колоннами потолок пестрел росписями с подвигами основателей династии, витражные окна искажали дневной свет, пятнали мраморный пол. Из-за многочисленных фонтанов в зале стояла прохлада. Заливались запертые в позолоченных клетках кенары.

Его Величеству Герто, сыну великого Герто Миротворца, роскошь не подходила. На ее фоне король выглядел до странного невзрачным. Большая голова на тонкой шее клонилась набок под собственной тяжестью, водянистые глазки бегали по сторонам, лоб блестел от пота. Монарх скособочился на троне, как старый разведчик, искалеченный язычниками, которого часто приносили на приемы к отцу, пугая тогда еще маленького Альберика.

– А-а, хранитель рубежей!

Альберик отвесил поклон и приблизился к трону. Рыцари, стоявшие по обе стороны от короля, скрестили серебряные алебарды, оберегая Герто от дурной магии.

– По вашему зову.

– Отбили приморский форт? – поинтересовался король.

– Пока нет. Отряд уже в пути, Ваше Величество, дело не стоит особых забот.

– Хорошо, хорошо, если так. Что же до тебя лично, дорогой Альберик. – Герто помолчал, подбирая слова. – Я возмущен. Служителям Пророка в наших землях еще моим дедом гарантирована полная безопасность.

– Дева и рыцари говорят разные вещи, и я склонен верить…

– А я не склонен, – перебил король. – Поединок покажет, кто прав. Знаете, какой компенсации требует Святейший?

– Читал. – Альберик едва удержался от насмешки. – Только простите мне такую дерзость, Ваше Величество, рыцарей короны, тем более, напрямую подчиняющихся церкви, я в графство не впущу. Это моя вотчина.

– Может остаться твоей вотчиной, – поправил Герто. – Если все сложится в твою пользу, а речи твои станут чуть меньше походить на угрозы бунтовщика.

Этими словами король завершил аудиенцию. Поклонившись, Альберик покинул монарха. Поединок был назначен на первый день следующей недели, и у графа оставалось два дня на то, чтобы сделать все возможное и невозможное и обеспечить победу Вилреда. Начать Альберик решил с посещения вражеского бойца, благо это не возбранялось. Резиденцию рыцаря Ордена – точную копию домика при тренировочном круге, в который поселили Вилреда, нашелся быстро. На площадке за толстым канатом махал мечом заросший черной бородой мужчина. За годы отрешения рыцарь отрастил внушительных размеров брюхо, а в его движениях не чувствовалось уверенности. Вряд ли он брал в руки оружие с того самого момента, как пал Орден, рассудил граф. Имя поединщика церкви Альберик знал – Эдрих из Врейнсби – но его подвиги мог бы перечислить разве что оставшийся в Весхольге старик Болдвин. Граф понятия не имел, чего ожидать от сэра Эдриха.