– Вперед, – сказал я.
– Чем вы занимаетесь? – спросила она.
– Мастер на все руки.
– Делая что?
– Все, что приносит деньги, – протянул я, пожав плечами.
– Уверена, вы можете сказать конкретней. Так это может означать торговлю оружием. – Она сложила руки на груди.
Ладно. Давай сыграем.
– Акции, корпорации, валюты, товары. Хотя не так давно я попал под запрет на инсайдерскую торговлю. На два года.
Все смотрели на нас. Я еще не поднимал эту тему на вечере, унаследовав от своего отца черту не давать людям то, чего они хотели.
– Почему? – требовательно спросила она.
– Обвинения в манипулировании рынком, – ответил я, и, прежде чем она спросила, что это означало, продолжил: – Утверждают, что, помимо других проступков, я исказил материалы для инвесторов.
– Вы сделали это? – Уиннифред выдержала мой взгляд, выглядев такой по-детски наивной.
– У меня есть только одна проблема, Уиннифред. – На глазах у всех в зале я провел языком по нижней губе, ухмыльнувшись.
– Только одна? – Она невинно моргнула, прежде чем смягчиться. – И в чем же ваша проблема?
– Я никогда не играю, чтобы проиграть.
Ее глаза, такие же красивые, как цветы люпин в Техасе, все еще смотрели на меня. Недобрая мысль промелькнула у меня в голове. Наверно, она выглядела бы в десять раз лучше в аквамариновых серьгах Грейс. Если бы я увидел ее в одних только аквамаринах, это бы доставило мне огромное удовольствие. Ну что ж. Возможно, Грейс скоро начнет плохо себя вести и бросит меня. Тогда я заведу быструю интрижку с этой малышкой, чтобы напомнить своей сводной сестре, что я все еще мужчина с желаниями.
– И люди здесь принимают вас? – Уиннифред оглянулась вокруг, удивленная. – Даже зная, что вы сделали что-то плохое и подорвали их торговлю?
– Собаки лают, а караван идет все дальше, – сразу же ответил я. – Даже люди, которые беспокоятся, перестанут, как только чувства перейдут в действия. Люди, как известно, эгоистичные существа, Уиннифред. Вот почему афганцы были предоставлены сами себе. Почему в Йемене, Сирии, Судане гуманитарный кризис, а вы об этом даже не знаете? Потому что люди забывают. Они позлятся и пойдут дальше.
– Меня беспокоят. – Она скалила зубы, словно раненое животное. – Меня беспокоят все эти вещи. И если только вам все равно, это не значит, что все вокруг такие же плохие. Вы опасный человек.
– Опасный! – Грейс взвизгнула, едва сдерживая смех. – О нет. Он просто котенок. Мы все в семье безобидные вычислительные машины. Что не так волнительно, как шоу-бизнес, я понимаю. Знаете, мой отец владелец театра. Я всегда ходила туда, когда была ребенком. Думаю, что он совершенно очаровательный. – Она отмахнулась на словах о семье, продолжая болтать.
Хотя Дуглас правда владелец театра, Грейс просто притворялась, что любила его, когда росла, чтобы заслужить одобрение отца. Театр не приносил много денег. Грейслин любила только то, что приносило деньги.
Отвлекающий маневр прошел на славу. Уиннифред перевела свое внимание на Грейс и спрашивала ее о «Калипсо Холле». Грейс же отвечала с энтузиазмом.
Зазвонил мой телефон. Я вытащил его из кармана. В коде города было написано «Скарсдейл», но я не узнавал номера. Я нажал на «отклонить». Чип попытался спросить меня что-то о фонде Nordic Equities.
Мой телефон снова зазвонил. Тот же номер. Я нажал «отклонить».
Пойми намек.
Проклятые мошенники и их способность использовать номера в вашей зоне города.
Следующий телефонный звонок уже с другим номером, из Нью-Йорка. Я хотел снова отклонить звонок, когда рука Грейс легла на мое бедро.
– Возможно, это ювелир. Об ожерелье, которое ты купил мне в Ботсване. Ответь, – сказала она сквозь зубы, слушая, как Уиннифред восторгалась Гамильтоном.
Телефон зазвонил четвертый раз. Вставая, я извинился и вышел из ресторана на балкон с видом на порт. Принял звонок.
– Что? – выплюнул я.
– Арсен? – послышался старый мужской и смутно знакомый голос.
– К сожалению. Кто это?
– Это Бернард, помощник твоего отца.
Я посмотрел на время у себя на часах. Сейчас было четыре часа дня в Нью-Йорке. Что хотел от меня отец? Мы почти не разговаривали. Я ездил в Скарсдейл несколько раз в год, чтобы показаться и обсудить семейный бизнес, такая у него была идея сближения. Но в остальном мы были чужими. Не то чтобы я ненавидел его, просто не любил. Чувство или его отсутствие было взаимным, я уверен.
– Да, Бернард? – нетерпеливо спросил я, упираясь локтями в перила.
– Не знаю, как это сказать… – Он замолчал.
– Быстро и без лишних слов было бы идеально, – предложил я. – В чем дело? Неужели старик снова женится?
С тех пор как он развелся с Мирандой, мой отец взял за правило заводить женщин только на два года. Он больше не давал никаких обещаний. Никогда не останавливался. Интрижка с женщиной по фамилии Лэнгстон самое быстрое лекарство от веры в любовь.
– Арсен… – Бернард сглотнул. – Твой отец… Он умер.
Мир продолжал вращаться. Люди вокруг меня смеялись, курили, пили, наслаждались идеальной мягкой летней итальянской ночью. Самолет пролетел в небе, пронзая белое облако. Человечеству было совершенно все равно, что Дуглас Корбин, пятый в списке самых богатых людей США, скончался. А почему должно быть иначе? Смерть – оскорбление для богатых. Большинство принимали это с печальной покорностью.
– Умер, значит? – не сознавая этого, произнес я.
– У него случился инсульт этим утром. Экономка нашла его без сознания где-то в половине одиннадцатого после того как несколько раз постучала ему в дверь. Знаю, что это нужно переварить. Возможно, мне стоило подождать, пока ты вернешься…
– Все в порядке, – прервал я его, проведя рукой по лицу. Я пытался понять, что чувствовал сейчас. Но правда была в том… Я ничего не чувствовал. Просто какая-то странность, да. Такое же ощущение, когда что-то, к чему вы привыкли, пропало, например, диван, без которого стало пусто в квартире. Но ничего, что значило бы, что я потерял единственного живого родственника, который у меня был в этом мире.
– Мне нужно вернуться, – услышал я себя. – Урезать поездку.
– Было бы идеально, – выдохнул Бернард. – Я знаю, это очень неожиданно. Повторюсь, мне жаль.
Я поставил его на громкую связь, чтобы убрать телефон от уха, и просматривал ближайшие рейсы. Есть один через два часа. Я все еще мог успеть.
– Я сброшу тебе детали рейса. Отправь кого-нибудь забрать нас.
– Конечно, – ответил он. – С тобой будет мисс Лэнгстон?
– Да, – проговорил я. – Она захочет присутствовать.
Она была близка с отцом, маленькая подлиза. Навещала его каждые выходные. Тот факт, что Бернард знал, что она была со мной, говорил мне все необходимое. Отец прекрасно знал, что я спал со своей сводной сестрой, и сплетничал об этом с помощником. Забавно, что он никогда не упоминал этого при мне. С другой стороны, Лэнгстоны стали для нас больной темой после того, как он выгнал меня и отправил в школу-интернат.
Я сделал быструю остановку в туалете, прежде чем вернуться в ресторан. Расстегнул ширинку, так же быстро застегнул после. Когда я вышел из кабины, то услышал слабый голос со стороны одной из дверей. Пробирающий до костей дикий плач. Как будто там был кто-то ранен.
Не твоя проблема, напомнил я себе.
Я закатал рукава, чтобы помыть руки; тем временем вой становился громче и истеричнее.
Теперь я просто не мог уйти. Что если кто-то родил ребенка и оставил его тонуть в туалете? Хотя никто не мог обвинить меня в наличии совести, утопление новорожденных я не мог проигнорировать.
Я выключил кран и подошел обратно к кабине.
– Здравствуйте. – Я прислонился плечом к двери. – Кто там?
Плач, переходящий в мелкую икоту, не утихал, но ответа тоже не было.
– Эй, – я попытался уже мягче. – Ты там в порядке? Может, мне позвонить кому-нибудь?
Может, в полицию? Или кому-то, кому было правда не все равно?
