Однако это никогда не удивляло меня.
Я смирился с тем, какие мы. Неблагополучная, испорченная пара, как и наши родители. Только в нашем случае без физического насилия.
С годами я усовершенствовал мастерство по управлению своей сводной сестрой. Пользуясь ее взрывным характером в своих интересах.
Теперь я могу определить точный момент, когда Грейс собиралась бросить меня. Обычно это происходило, когда наши отношения начинали казаться настоящими и серьезными. Когда похотливая пелена от секса со сводным братом спадала и она оставалась с последствиями. С мужчиной, которого она презирала. Отчужденным, молчаливым монстром. Социальным изгоем, изгнанным из приличного общества Уолл-стрит из-за двухлетнего надзорного запрета по обвинениям во внутренней торговле.
И словно швейцарские часы, в минуту, когда она уходила, я становился отстраненным, недоступным и начинал обращать внимание на других девушек. На таких девушек, которых она не одобряла. На них было слишком много макияжа, и они копировали наследниц отелей, нося дизайнерские сумки из секонд-хенда.
Это работало просто отлично. Грейс всегда возвращалась. Она терпеть меня не могла. Но еще больше она ненавидела, когда я показывался под руку с другой.
– Застегни, – требовала она теперь, неторопливо подходя, покачивая бедрами. Она повернулась ко мне спиной. Каждый позвонок на ее спине ярко выражен. Ей удается сохранять свою стройную фигуру балерины, хотя ей уже давно пришлось отказаться от своей мечты.
– Сколько людей сегодня почтут нас своей посредственностью? – спросил я, застегивая молнию на ее спине.
– Как всегда, слишком много, – ответила она, держа невидимки во рту, чтобы заправить последние пряди в прическу. – Хотя бы пригласили только двадцать лучших сотрудников и их помощников. Никого из легкомысленных персональных ассистентов, слава богу.
Грейс представляла меня не своим парнем, а сводным братом, даже несмотря на то, что наши родители развелись, как только мы пошли в колледж.
Но она все же представляла меня, ведь я хорошо известен в биржевой торговле. Меня боялись, уважали, но я почти никому не нравился. Она знает мои рычаги давления, мой стиль. Может, я и был паршивой овцой в мире хедж-фондов, но все же знал, как зарабатывать деньги. А людям с Уолл-стрит очень нравятся те, кто знает, как это делать. Это их любимый трюк на вечеринках.
Мои пальцы замерли, когда я увидел шрам на верхней части ее спины. Тот самый, который напоминал мне, что случилось с ней. Что случилось со мной двадцать четыре года назад. Я провожу по шраму подушечкой пальца. Ее тело покрылось мурашками, и она отстранилась, словно я ударил ее.
– Очень видно? – Она теребила прочно застегнутый браслет, прочищая горло.
– Нет, – соврал я, застегивая до конца молнию. Я остановился. Что-то нашло на меня. Необходимость прикоснуться губами к ее шраму. Успокоить ее. Я проигнорировал порыв, вместо чего проговорил: – Готово, Венера.
– Венера?
– Самая горячая планета Солнечной системы. – Я подмигнул, включая своего внутреннего Кристиана Миллера. Мой друг, который каким-то образом усовершенствовал искусство быть в отношениях и наслаждаться ими, а не превращать их во взрослую игру, как это делал я.
Почти слышу, как Грейс пренебрежительно морщит нос.
– Спасибо Господу, что ты скрытный зануда. Только представь, если бы другие люди узнали о твоей астрономической причуде? – она фыркнула, отходя от меня. – Теперь мне нужна пара сережек. Что думаешь, серьги из розового золота с бриллиантами или аквамарины?
Первую пару сережек я подарил на ее двадцать восьмой день рождения, намеренно обыграв ее тогдашнего парня. Она бросила его в тот же вечер, испытывая ужас от перспективы быть с риелтором из среднего класса, который мог купить ей Louboutins только из прошлогодней коллекции. После этого она ждала меня в моей постели в одних сережках. Другая пара была подарком после того, как я прекратил трехмесячную интрижку с Люсиндой, – да, с ее заклятой неприятельницей с детства. Тогда Грейс долго не могла ко мне вернуться после очередного нашего расставания.
Бедная, бедная Люсинда. Ее ждал неприятный сюрприз, когда она вернулась из ее парижского тура в качестве прима-балерины и увидела, как Грейс растягивалась в моей постели.
Мои подарки всегда были пропитаны намерениями, целями и ядом. Они были как грязные и жестокие поцелуи. Смесь страсти и боли.
– Аквамарины, – протянул я.
Она наклонилась ко мне, чтобы запечатлеть холодный поцелуй на моих губах. Мне хотелось, чтобы она отодвинулась и я смог увидеть, занялась ли та парочка двумя этажами ниже сексом на виду у всех. Их извращенность явно лучше нашей. Я бросил взгляд на их балкон. Грейс проследила за моим взглядом.
– Похоже, ты познакомился с моим начальником. В каком-то смысле. – Ее губы изогнулись в ехидной улыбке.
– Ты знаешь этого придурка? – Я сделал глоток вина.
– Пол Эшкрофт? Он новый главный операционный директор компании Silver Arrow. Уверена, я говорила о нем.
Компания, в которой Грейс работала аналитиком.
Пол и его собеседница стояли к нам спинами. Теперь они, похоже, просто разговаривали и держали руки при себе.
– Уверен, что не говорила. Не то чтобы он выглядит как запоминающийся чем-то персонаж. – Я указал подбородком в сторону женщины в красном. – Он становится довольно резвым с помощницей.
– Она – скромное создание, да? Верь или нет, но он надел кольцо ей на палец. Довольно дорогое, между прочим, – Грейс радостно рассмеялась. Ничего не приносило ей большего удовольствия, чем наблюдать, как другую женщину разрушают.
– Он менеджер хедж-фонда. Он преуспевает в рискованных ставках, – цыкнул я.
– Она выпускница Джульярда с Глубокого Юга[1]. Я ставлю, что их отношения продлятся полгода, – продолжила Грейс, прищурившись, чтобы лучше разглядеть их.
– Какое великодушие с твоей стороны, – посмеялся я.
Я знал таких, как Пол. Манхэттенские акулы, которые превозносят южных красоток со сладкоречивым голосом только ради того, чтобы понять, что противоположности притягиваются, но не подходят друг другу. Такие отношения всегда заканчиваются разводом, взаимной клеветой и, конечно, если женщина подсуетилась, ежемесячным толстым чеком на содержание ребенка.
– Ты меня знаешь. Доброта – мое второе имя. Я пойду надену сережки. Стой, а как же галстук? – Грейс дулась, глядя на меня сверху вниз. На мне был черный кашемировый свитер и клетчатые брюки.
– Последнее, чего мне хочется, так это произвести хорошее впечатление. – Я вернулся к своей книге.
– Ты бунтуешь без причины.
– Наоборот. – Я перевернул страницу. – У меня есть причины. Я хочу, чтобы все оставили меня, к черту, в покое. Пока что все идет удачно.
– Тебе очень повезло со мной. – Она покачала головой.
После чего исчезла в нашей комнате, забирая с собой гигантское мироощущение и соответствующее эго.
Я бросил еще один взгляд на парочку. Пола на балконе уже не было.
Но его жена все еще была там. И смотрела прямо на меня.
Внимательно. С обвиняющей меня в чем-то яростью. Как будто она ожидала, что я сделаю что-нибудь.
Она заметила, что я наблюдал?
В замешательстве я огляделся, проверяя, точно ли она смотрела на меня. Никого больше не было видно. Ее большие, голубые и безжалостные глаза впились в мои сильнее.
Может, она заложница? Хотя вряд ли. Она выглядела довольно радостной, когда целовалась с мужем всего несколько минут назад. Она пыталась пристыдить меня за то, что я наблюдал за ними? Удачи с этим. В последний раз мою совесть видели в десять лет, когда она покидала больничную палату с диким рычанием, ударяя стены по пути.
Я встретился с ней взглядом, не понимая, что происходило, но всегда «за» участие во враждебных противостояниях. Я выгнул бровь.
Она моргнула первая. Я тихо посмеялся, покачивая головой, уже собираясь вернуться к своей книге. Она быстро вытерла щеки. Подождите… Она плачет.
