Проблема заключалась в том, что среди этого народа, мечтающего поживиться за счет заведения Александра Мирного, было слишком много вчерашних участников боев. Тех, кого новый хозяин отпустил на все четыре стороны, вернув расписки, но отлучив от кормушки. И понятное дело, некоторые из них жаждали взять реванш.

Весь день Афина сидела за камерами наружного наблюдения, кусала костяшки пальцев и пыталась вспомнить хоть одну молитву, которая могла бы помочь в такой кошмарной ситуации.

А к ночи в город вошли отборные императорские войска и разогнали то, что не успели разогнать аристократы.

Девушка выдохнула, пустила уставших бойцов переночевать в клуб, взяла в баре бутылку вискаря и, запершись в своем кабинете, приняла общую анестезию, чтобы хоть как-то вырубиться. А наутро ее растолкал Александр, отправил домой проспаться, и через пару дней ее жизнь вошла в обычное русло, словно ничего и не было.

Людям вообще свойственно быстро забывать шокирующие факты, просто потому, что сверху очень скоро накладываются новые, более актуальные.

Единственное, что отличало эти недели от предыдущих — Александр приостановил ведение боев. Мирный считал, что стоит подождать, пока количество плохого адреналина у посетителей снизится. Афина, честно говоря, думала наоборот — людям нужно было сливать куда-то неизрасходованную ненависть, так почему бы и не в ставки их клуба? Но хозяину было виднее, и управляющая не стала с ним спорить.

Тем более что Мирный оплачивал все дни достойно, а бойцам, защищавшим клуб, выписал такие премиальные, что они сами охренели. Ну и Афине, конечно, кое-что перепало. Как раз достаточно, чтобы закрыть последний платеж по новенькой квартире в очень приличном районе.

И вот, в один из скучных рабочих дней без боев и шумных посетителей Афина сидела в клубе и составляла расписание боев, которое еще неизвестно когда случится. Компанию ей составлял Паук — мужчине тоже было скучно. Но поскольку свои деньги он уже давно забрал и даже немного потратил, а дома все как-то потихоньку налаживалось, то маялся от страшного безделья и желания принести пользу своему благодетелю.

В дверь постучали как раз в тот момент, когда Афина с Пауком спорили о том, как лучше расставить бойцов, чтобы после долгого перерыва гости не заскучали.

Девушка удивилась внезапному визиту, но разрешила войти, и на пороге нарисовался мужчина, которого Александр называл Лютым. Афина не была уверена, это фамилия или прозвище, но никогда не уточняла. С этим самым Лютым она и общалась-то всего ничего — пару раз о бойцах, пару раз о боях, пару раз о какой-то ерунде, случайно сталкиваясь рядом с Мирным во время работы клуба.

Лютый был одним из многих гостей, но почему-то всегда привлекал взгляд Афины к себе. То ли дело было в той спокойной агрессивной уверенности, которой обладают люди, которые привыкли по-настоящему убивать. То ли в его взгляде, таком колючем и печальном одновременно. То ли в седине, которая так ему шла.

В общем, мужчина был интересный, но их с Афиной миры в обычной жизни вряд ли бы пересеклись.

— Добрый день, — кивнул Лютый Афине, а заодно просканировав Паука взглядом профессионального военного.

— Ну, я пошел, — быстро сориентировался боец, поднимаясь на ноги. — Но я бы на твоем месте переставил вторую и третью пары.

— Ты не на моем месте, — огрызнулась Афина, которой надоело с ним спорить еще полчаса назад.

Мужчины обменялись кивками, и Паук прикрыл за собой дверь.

— Чем могу помочь? — глядя на посетителя, уточнила управляющая. — Александра сегодня не будет.

— Я знаю, — кивнул Лютый, — я пришел к тебе.

Девушка даже удивиться не успела, потому как гость почти без перехода продолжил:

— Как насчет ужина?

Императорский Московский Университет, Александр Мирный

После случившегося в столице расписание в университете несколько перекроили. Теперь магическая подготовка вышла на безоговорочное первое место. Задвинули некоторые предметы, перенесли на другие семестры и курсы какие-то общеобразовательные лекции, выкинули часть зачетов. Все вдруг резко вспомнили, что наш университет — не кузница мажоров, а, вообще-то, высшее магическое заведение, выпускающее военнообязанных специалистов.

Говорят, новый ректор хотел провести изменения плавно за пару лет, но сверху дали разнарядку и ускорение.

Так что теперь большую часть времени мы проводили на полигоне, на радость Разумовскому, который с видом довольного кота обещал ускорить наши результаты, даже если мы не очень этого хотим.

Я не был против, но оперировать четырьмя стихиями разом было сложно. При этом каждый день Дмитрий Евгеньевич менял назначение стихии, например, сегодня защита Воздух, атака Огонь, завтра щит поднимать нужно из Земли, а атаковать Водой.

Короче, гонял нас тренер в хвост и гриву. Ну как «нас»? Я пытался жонглировать четырьмя техниками, в то время как Василиса смотрела на меня восхищенно, а Иван с видом глубокой задумчивости. Я в какой-то момент даже заподозрил Разумовского в пристрастности. Как знал, что надо больше коньяка отгружать!

— А чего это мы прохлаждаемся? — поинтересовался Дмитрий Евгеньевич, отошедший от нас перекинуться парой слов с другим тренером.

— Мы не прохлаждаемся, мы восхищаемся, — тут же отозвался Иван.

— Надо не восхищаться, а работать, — раздраженно проговорил тренер. — Иначе никогда не догоните Мирного.

— «Догоните», — фыркнул Новиков, даже не пытаясь скрыть эмоций.

— Не понял? — с нескрываемым вызовом переспросил Разумовский.

— Вряд ли нам когда-нибудь светит добиться тех же результатов, что у Алекса, — покачал головой мой сосед по комнате.

Я даже не знаю, что больше вывело из себя тренера: то ли сама фраза, то ли тон, то ли то, что произнес ее наследник престола. Но тренер как с цепи сорвался.

— Новиков, это ты сейчас хочешь сказать, что раз кому-то что-то дается легче, чем тебе, это повод опустить руки и забить… кхм, — Разумовский резко замолчал, затем покосился на Василису и продолжил: — И забить?

Тут такой себе вопрос, конечно, что мне это все давалось легче, но было у меня подозрение, что Ивана просто заездила государственная машина, а тренер топтался на остатках жизненных сил парня. Вот и сорвало кран.

— Знаешь, сколько историй я могу рассказать о том, как погибали дураки, которые считали, что им нет причин развивать магию? — продолжил давить Разумовский. — И погибали не потому, что бесталанны, а потому, что где-то поленились на полигоне, пропустили тренировку или нашли повод меньше заниматься магией. И в тот момент, когда надо было проявить свой максимум, выложиться на полную, им не хватало чуть-чуть. И не дара, нет, а навыков. Хочешь в ряды этих глупых смертников?

— Нет, — процедил Иван недовольно.

— Тогда булки сжал и вперед, оттачивать мастерство, открывать стихии и нагонять Мирного. Вы у меня с полигона выползать будете, обленившаяся молодежь! — припечатал Разумовский.

Не знаю, как насчет обленившейся молодежи, а я вот точно готов был отсюда отползать. Но тренер так задорно распекал моих товарищей, что я аж заслушался.

Заслушался и как-то сам не заметил, что на автомате жонглирую четырьмя стихиями.

Москва, Главный военный клинический госпиталь имени Бурденко

— Ваше Величество, и последний вопрос на сегодня, — произнес боярин Нарышкин после двух часов продолжительных обсуждений рабочих моментов.

— «Последний» был уже час назад, Витя, — раздраженно произнес Дмитрий Романов.

Государь был не в большом восторге, что приходится лежать, обложившись подушками, и маяться без дела. То есть, конечно, где мог, он раздавал устные указания, но некоторые вопросы просто невозможно было решать удаленно.

Некоторые вопросы надо было ставить в неприличную позу, задавать их уважаемым людям и наблюдать за реакцией вживую, чтобы шансов отвертеться от ответственности ни у кого не возникало. А заниматься жесткой политикой, утопая в пуховых перинах, было довольно проблематично.