– Гы!

Фунтик раздавил крысенка ногой.

– Что ж ты делаешь, мразь! – закричал я. – Он же маленький!

– Гы, ты чего? Это же крыса. – Фунтик выразил недоумение.

Я, развернувшись как пружина, ударил его снизу в подбородок. Попал. Метко попал. Фунтик отлетел от меня.

– Ты чего – завопил он, поднимаясь с земли. – Это же крыса.

– А ты сука, съебал, на хуй, отсюда! – меня всего трясло от ненависти.

Фунтик вытер рот. Сплюнул.

– Пожалеешь ещё. Один будешь работать. Никто тебе не поможет, – начал угрожать он.

– Значит буду. Иди, гыкай отсюда. Наркоман хуев.

Фунтик ушёл. А я, чуть не плача, нашёл картонку и, собрав всё, что осталось от крысеныша, отнес на помойку. Негде мне было его хоронить. Прости меня крыса, доверился ты человеку, а человек тебя погубил. Большакову я сказал, что теперь могу и хочу работать один. На хуй Фунтика!

– Ну, смотри. Если ошибешься, пощады не будет. У нас ошибки – как у сапёров. – сказал он мне.

Семён Ложкарев взял меня на поруки. Выслушав мой сбивчивый рассказ о Фунтике, он покачал головой.

– Постарайся забыть. Фунтик хоть и мразь, но живее всех живых. Многих уже нет, а он всё есть. И не думай, он далеко не дурак. Держи его всегда на виду. Он очень мстителен.

Семён учил в первую очередь правильно ориентироваться. Как, куда. Как кого зовут. Сколько есть времени на решение проблемы. Всё время своё рассчитывай, учил он. Ошибок быть не должно.

– Почему ты, например, без респиратора ходишь? – спросил он меня.

– Так ведь тут безопасно. Да и Фунтик всегда ходит без респиратора. – удивился я.

– Безопасных мест вокруг Провала нет. Запомни, и всегда носи респиратор. Когда поднимается температура на периметре, может начаться метелица. И что ты будешь тогда делать? С контролерами на станции куковать? А если тебя по дороге накроет?

– Чёрный пух?

– Чёрный пух! Он всё время сбивается в комки побольше. А ветер переносит его с места на место. Но в сухое тёплое время, он начинает вести себя по-другому. Гонит его ветер к Провалу, и он начинает над ним собираться в большую тучу. А потом стоит только температуре упасть, как летит этот пух на большой скорости в разные стороны, и это называется метелица. До края периметра только в путь летит. Тогда беда и возле Провала, и в городе. Все по домам прячутся. Как всё утихнет, и пух уляжется, команды уборщиков бодро берутся за пылесосы и начинают всё заново.

– Откуда берётся этот пух, ты мне конечно не расскажешь?

– Ты многим можешь задать этот вопрос, но мало кто тебе на него ответит. Большаков знает, но тебе скорее по роже даст, чем ответит. Фунтик знает, но тебе он тоже не ответит, после вашей размолвки. Можешь спросить у Петровича, он этот пух пережил. – сказал мне Семён.

– А ты?

– А я не пережил. – загадочно ответил он.

Ладно, не хочешь рассказывать и не надо. Со мной Юрец живёт, он этот пух каждый день по третьему корпусу собирает. Он-то всё про него должен знать.

Уроки Семёна быстро пошли впрок. Как он объяснял! Как сам всё делал! Это был не инженер по обслуживанию, а какой то увлеченный художник. Он чувствовал всю работу, он жил ею. Это нельзя передать словами. Можно только наблюдать и восхищаться.

Большаков, кстати, такой же. Но он лидер. Он всегда сидит на месте, но при этом находится везде. Всегда в курсе происходящего, всё у него спланировано заранее. А со стороны бывает, смотришь, сидит себе за столом и спирт неразведенный стаканами глушит. На моих глазах, по три стакана выпивал, как воду. И совершенно не пьянеет. Так бывает вообще? Другие стакан такой на троих разводят и им хватает. Смертельная же доза. А сколько он за день выпивает, я не считал. При этом, всегда работает. Всегда он на работе.

Гениальные люди! Но, друг с другом не общаются. Я не стал выяснять почему. Может, поссорились давно. Кто их знает.

Прошло три недели. Большаков уже не глядел на меня с подозрением. Я справлялся. Он стал поручать задания посложнее. Я кидался к телефону и Семен, смеясь, прибегал на помощь. Снова справлялся. Большаков стал морщить лоб, я не просил помощи с его стороны и это его похоже заинтересовало. Я вырос в его глазах. Как то между заданиями я сидел на телефоне и листал техническую документацию. Старался запомнить то, чему меня с утра Семён учил. Там был один хитрый узел, который смонтировали в обход, Семён про это знал, а схема нет. Большаков как обычно налил себе полный стакан.

– А ты на последнем задании как справился? Это Фунтик тебя научил? – спросил он.

– Конечно. Вы же знаете, он учитель от бога. – рассеянно ответил я.

Впервые я увидел, как Павел Федорович поперхнулся спиртом и закашлялся.

– Возьмите пирожок. Что вы всё без закуски-то.

Лицо у меня было самое невинное. Большаков замахал на меня рукой. Присел, успокоился.

– Ладно. Хорошо работаешь. Дам тебе отгул на один день. Сходи в город, прогуляйся. А то всё на работе, да на работе. Отдохни.

Ого, какая щедрость. Надо ценить момент. После смены стал подстрекать Юрика составить мне компанию. Вдруг заблужусь. Я же новенький. Юрик, ну пошли? Его долго уговаривать не пришлось. Он сразу же отпросился в своей бригаде на один день.

Утром, помывшись и одевшись поприличнее, мы собрались на выход. В спецодежде не пускают в город. Только в обычной одежде. Андрей храпел на койке, он с ночной смены пришёл. По нему видно, сильно устаёт. Не всегда ест. Мы когда свободны, готовим ему с Юриком еду в запас, чёрт их знает в этой охране, кормят или нет. Но обычно мало пересекаемся. Только когда смены совпадают. Не оставлять же его голодным – так у нас повелось. От Серёги не дождешься, он только о себе думает. А может ещё просто не обвыкся он. Вот и в это утро Юрика разозлил. Ходил с налитой кружкой чая, вздыхал горестно, мешал нам собираться. Заглянули ребята из соседней комнаты.

– Юрец, вот список. Купишь нам. Мы написали всё.

– Конечно пацаны. Только дайте рюкзак на всякий случай.

– Сейчас, притащим.

– Ты что, шестеришь на них? – Сергей выразил своё недоумение.

– Шестерю? Я – шестерю? Да как у тебя язык только повернулся. – Юрка аж остолбенел.

– Когда я сюда приехал я был гол, как сокол. Вообще без ничего приехал. В одной одежде. После первой смены, мне одежду не вернули после обработки, сказали – истлела. А к спецовке трусы не прилагаются. Я тогда пошел по комнатам, и попросил денег взаймы. Выкрутиться до получки я хотел. И везде мне протянули руки с деньгами и одеждой. Никто не прошёл мимо. Совершенно чужие люди приходили помочь мне. А когда я хотел вернуть деньги с зарплаты, меня послали. Мне никто не отказал и теперь я никому не отказываю. Тут такие порядки. Мы тут все одинаковые, а не по масти. Ты понял? – кажется, Юрик взбесился.

Я напрягся. Дело близилось к скандалу. Но тут с койки громко всхрапнул Андрей, и Сергей испуганно пошёл на попятную, заговорил, что не так выразился. Извинился перед Юриком. Мы забрали у соседей рюкзак, и пошли на остановку ждать трамвая в сторону города.

– Ну что, дунем по весёлой?– предложил Юрик.

В Солнечногорске три типа трамваев. Жёлтые – в них все ездят. Зелёные – для охраны. В третьих не ездят. Они траурные. Встречаешь такой трамвай, и грустно на душе становиться – кого-то повезли хоронить. Но, я их редко видел. Они всегда без остановки ездят. Сели мы в трамвай, и я начал пытать Юрика насчёт “чёрного пуха” и “метелицы”. Кроме нас в трамвае никого не было. Можно же поговорить.