Я прочистил горло.

— Я уже говорил тебе это однажды и повторю еще раз. Ты моя жена, и я не буду извиняться. — Я провел ладонью по пятичасовой тени на челюсти. — Никто из нас не мог предположить, в какой ситуации мы окажемся.

— Ситуация — это ребенок, Святой.

— Будь осторожна, Мила, — предупредил я. — Может, ты и выиграла этот раунд, но это не значит, что я буду терпеть сарказм в свой адрес.

Я нетерпеливо постучал пальцем по боковой планке двери.

— Я не тот человек, который дает обещания, в выполнении которых не уверен на сто процентов. Но как отец нашего ребенка, я клянусь, что все, что я буду делать с этого момента, я буду делать для нас. Для тебя, меня и нашего малыша.

Я сглотнул и повернулся, чтобы посмотреть на нее, как раз в тот момент, когда по ее щеке скатилась одна-единственная слезинка. Я потянулся и вытер ее тыльной стороной ладони.

— Сейчас это единственное надежное обещание, которое я могу тебе дать, Segreto.

— Перестань называть меня так. Я больше не твоя тайна.

— Ты всегда будешь моей тайной, Мила. — Я потянулся к ней, и желание, сжигавшее мои чресла, сменилось нежностью, согревавшей мою грудь. Я провел ладонью по ее щеке, большим пальцем провел по нижней губе. — Как тайну, я буду охранять тебя вечно.

Выражение ее лица смягчилось, но в глазах все еще плескалась грусть. И все же она протянула руку и коснулась моей руки, глубже погрузившись в мою ладонь. На мгновение ее глаза закрылись, и мое сердце забилось, когда я увидел, как она находит утешение в моих прикосновениях… находит утешение в прикосновениях своего мужа.

— Вот. — Я снял пиджак и накинул его ей на плечи. — Мне бы не хотелось вырезать глаза мужчинам, которые видели красоту, предназначенную Богом только для меня.

— Это уже слишком, тебе не кажется? — Она просунула руки в большие рукава моего пиджака.

— Sei mio, — прошептал я. — Ты моя, Мила. Если я хотя бы заподозрю, что другой мужчина желает тебя, я вырежу ему позвоночник и скормлю его свиньям.

Она заправила локон за ухо.

— Я знаю, что должна быть встревожена тем, что ты только что сказал, но я нахожу это странно сексуальным.

— А вот и моя жена Руссо. — Я улыбнулся и притянул ее к себе, нежно поцеловав в лоб.

Лимузин остановился, и я наклонился к двери, как раз когда Джеймс открыл ее. Выйдя из лимузина, я поправил рукава рубашки, окинул взглядом подземное пространство, а затем наклонился и протянул Миле руку.

Джеймс, казалось, даже не заметил, что на ней мой пиджак, но Мила почувствовала дискомфорт. На женщине был пиджак на три размера больше ее самой. Ее одежда и нижнее белье были порваны, и я мог только представить, что остатки ее оргазма все еще покрывают внутреннюю поверхность бедер.

— Миссис Руссо. — Я протянул руку, и она красноречиво положила свою ладонь мне на локоть. — Мне не терпится показать вам наш новый дом.

4

МИЛА

Американские горки, вот на что была похожа моя жизнь. Повороты появлялись из ниоткуда, и это был лишь вопрос времени, когда человек перестанет доверять спокойствию плавной езды, ожидая, что она закончится в любую секунду. Я была там, в том месте, с Сэйнтом, и все время ждала, что случится что-то, что разрушит любой момент утешения с ним.

Я была бойцом, да. И Сэйнт не раз давал понять, что именно моей борьбой, моей силой он восхищается больше всего. Но когда он дал мне это фальшивое чувство контроля на заднем сиденье лимузина, это было неправильно. Хорошо… но неправильно. Наша динамика была не такой. В таких испорченных отношениях, как наши, это было чертовски ненормально. И в ту долю секунды после того, как мое тело взорвалось от удовольствия, я поняла, что, как бы я ни старалась убедить себя в том, что у нас все может быть нормально… не может. Это не то, кем мы были. Мне нужно было перестать хотеть нормальности. Перестать думать, что то, что мы будем вместе, будет солнечным светом и чертовыми единорогами, потому что это не так. С Сэйнтом никогда не будет гладкой дороги, всегда будут повороты и изгибы. И пока я сидела с ним на заднем сиденье, мое удовольствие перерастало в злость, потому что он считал меня дурой. Притворялся, что отдал мне контроль, а на самом деле это было не так. Святой никогда бы не отказался от контроля. Никогда. Я достаточно раз была в роли получателя его доминирования, чтобы понять это. Поэтому я хотела, чтобы он увидел, что, хотя наш совместный путь начался с того, что он требовал и насильно брал контроль, все изменилось. Теперь я решила отдать его ему… не потому, что должна была, а потому, что хотела этого.

Святой ввел меня в здание, и, если бы меня не отвлекал тот факт, что мне пришлось надеть его пиджак, чтобы прикрыть свою разорванную одежду, а вершина бедер все еще была влажной от греха, я бы, наверное, больше обращала внимание на окружающую обстановку. Но все вокруг было как в тумане, пока мы не вошли в лифт вместе с Джеймсом. Его высокая фигура и широкие плечи возвышались перед нами, словно защитный щит.

Лифт тронулся, и в нем поселилась ностальгия. Я наклонилась ближе к Сэйнту.

— Не думаю, что когда-нибудь ездить на лифте будет так же просто, как до тебя.

Он зажал мою руку между своим телом и локтем.

— Так же, как и моя жизнь никогда не будет такой простой, какой она была… до тебя.

Я положила голову на его руку, жаждая ощутить его тепло.

— Я устала.

— У тебя была тяжелая поездка по пути сюда.

Я толкнула его в бок.

— Не смешно.

Он хмыкнул, когда дверь лифта открылась. Джеймс посторонился, пропуская нас со Святым вперед. Мои каблуки стучали по дубовому полу, и, как всегда, дорогой вкус Сэйнта приводил меня в трепет. Чистые белые стены дополняли высокие потолки квартиры с открытой планировкой. Несколько окон, выходящих на все четыре стороны, приветствовали ночное небо, а холодно-белое встроенное освещение создавало спокойную атмосферу, которая оседала на современной мебели.

— Ух ты! — Я огляделась вокруг. — Здесь… по-другому.

Сэйнт сделал паузу.

— Тебе не нравится?

— О, нравится. Мне нравится. По-другому в хорошем смысле. — Я подошла к винтовой лестнице и положила руки на холодное кованое железо. — Это так шикарно и современно. По сравнению с твоим поместьем в Италии это полное противоречие.

Он пожал плечами и засунул руки в карманы брюк, изучая открытое пространство.

— Я подумал, что, поскольку ты житель Нью-Йорка, тебе больше подойдет современный шик, а не итальянский ренессанс. — Его глаза нашли мои. — Но, если тебе не нравится, я найду что-нибудь более подходящее.

— Нет, мне нравится.

— Мы можем взять новую квартиру уже завтра днем.

— Святой, — я подошла к нему и положила руку ему на грудь, — она идеальна. Правда.

Он взял мой подбородок между пальцами и уставился на меня сверху вниз.

— Все, что я хочу сделать, — это дать тебе все самое лучшее, но мне кажется, что ничего из того, что я способен сделать, не будет достаточно хорошим для тебя.

— Я не из тех богатых светских львиц, с которыми ты встречался в прошлом, Святой. Я достаточно долго жила в бедности, чтобы понять: мне не нужны деньги, чтобы быть счастливой. Мне нужен только ты. Мы.

Он провел большим пальцем по моей нижней губе.

— У меня есть все деньги мира, но мое самое бесценное достояние — это то, что я не могу купить.

— Если ты знаешь, что ее нельзя купить, а можно только лелеять, у этой твоей бесценной вещицы будет все, что ей нужно.

Я взяла его руку и поцеловала в ладонь, а затем повернулась, чтобы оглядеться.

— Но эта квартира просто потрясающая.

— Подожди, пока ты не увидишь нашу личную смотровую площадку на крыше.

— О…. Не могу дождаться, когда увижу ее.

— Пойдем. Пойдем, я тебе покажу.

— Сэйнт, я немного устала. И мне действительно нужно снять рваную одежду.

На его лице появилась наглая ухмылка.