Я провела кончиками пальцев по его шее, любуясь безупречной кожей и широкими плечами.

— Если бы ты спросил меня об этом вчера вечером, я бы ответил "нет". — Я заглянула в океан его глаз. — Но после сегодняшнего дня… после того, как я успела переварить то, что ты сделал, убедившись, что мучители моего детства больше никогда никому не причинят вреда, — я обвила руками его шею, — я поняла, что темнота — это то, чего я жажду больше всего. Ты не представляешь, сколько раз я думала о том, чтобы вонзить нож в их сердца, представляла, как будут выглядеть мои руки, омытые их кровью. Ты дал мне это, Святой. Ты дал мне то, что мне было нужно, и теперь… теперь я доверяю тебе, в том, что ты всегда знаешь, что мне нужно. — Я улыбнулась и потянулась между нами к животу. — То, что нужно нам.

Он поцеловал меня.

Он целовал меня так, словно искал свой последний вздох. Это был такой поцелуй, который проникал в душу. Поцелуй, который нес в себе все, что он чувствовал, вливая это в меня, позволяя мне чувствовать то же, что и он. Он был жестким и отчаянным, но в то же время чистым и ласковым. Наши языки танцевали в своем собственном ритме под песню любви душ из двух разных миров, теперь объединенных в один. Вокруг нас были только мы и звезды, а магия ночи окутывала нас романтикой.

Святой зашевелился, и я закрыла глаза, когда он погрузился в меня.

— Если бы у меня было одно желание, я бы хотел, чтобы ты увидела себя моими глазами прямо сейчас, — прошептал он. — Ты прекрасна, Мила. Но самое главное, — он коснулся моей щеки, и я открыла глаза, — ты моя.

Медленно и уверенно он входил и выходил из меня, и я чувствовала его каждой косточкой своего тела. Все те разы, когда мы были вместе, это было неописуемо. Но это… это было по-другому. Мощным. Как будто впервые наши души слились воедино. Это было больше, чем просто желание. Больше, чем удовольствие. Это было новое начало… очищение от всего уродливого, что прилипло к нам с первого взгляда друг на друга. Все плохие воспоминания стирались, когда наши тела сплетались друг с другом, вся боль уходила с каждым поцелуем, с каждым прикосновением. Это был застывший момент времени, когда ничто не имело значения, кроме нас.

Я была потеряна. Потеряна в нем. Навсегда принадлежала ему.

— Я люблю тебя, — дышал он мне в губы. — Я хочу быть последним мужчиной, которого ты когда-либо полюбишь. Единственным мужчиной, который тебе нужен.

— Ты уже такой. — Я выгнула бедра навстречу его толчку, и наши стоны столкнулись. Свечи мерцали, окрашивая наши тела тенями, а возбуждение оставляло бриллианты пота на нашей коже.

Я обвила ногами его талию, желая проникнуть в него глубже, желая, чтобы он был во мне весь, чтобы я никогда больше не чувствовала себя отдельно от него. Его кожа прижималась к моей, его дыхание скользило по моей щеке, его сильные руки касались каждого сантиметра моего тела, это были экстаз и безумие в одном акте, который сковал нас вместе, чтобы никогда больше не разорвать.

Он протянул руку и схватил обе мои руки, сцепив их над моей головой. Его жадные губы обхватили мой сосок, и я выгнула спину, когда он стал посасывать нежный бутон, проводя своим опытным языком по его плоти. Я напряглась, мои бедра затрепетали на его талии, его толчки стали глубже и быстрее, наши занятия любовью превратились в гонку за тем, чего наши тела жаждали больше всего.

Это была вечность, запечатленная в одном мгновении, и мы оба разбились вдребезги. Это был восторг, не похожий ни на какой другой, наслаждение проникало до мозга костей, а моя душа сплеталась с его. Его низкие стоны заполнили мои уши, звук его удовольствия усиливал мое собственное. Каждый мускул его тела был напряжен, бедра выгнуты, а спина выгнута дугой, пока мы как одно целое достигали вершины нашего желания. И в тот момент, когда он рухнул на меня, обессиленный и задыхающийся, я поняла, что все трещины, которые были у нас несколько минут назад, уже не существуют. Все сомнения, все неуверенности больше не существовали в моем сознании.

Я любила Марчелло Сэйнт Руссо. Всего его. Его тьму и его свет. Его жестокие прикосновения и нежные поцелуи. Я любила его всего. И ничто не могло изменить этого.

Ничто.

— Ты в порядке? — Он пристально смотрел на меня, его большие пальцы проводили по моим скулам.

Я слегка кивнула, прикусив нижнюю губу. По правде говоря, я была не просто в порядке. Я была в эйфории. На девятом облаке. Ходила по воздуху. Я была всеми чертовыми клише о любви, которые только есть в книгах.

Сэйнт потянулся к белым подушкам, которые были разложены в стороне, и когда он отступил, в его руке оказалась красная коробочка Cartier.

— Что это? — Я с любопытством вскинула бровь.

Он сел на колени между моих ног, и от того, как он изучал меня, я покраснела, как девушка, которую мужчина никогда не видел обнаженной. Я снова была чертовым подростком.

Он прочистил горло.

— У нас с тобой было не самое лучшее начало.

— Это преуменьшение века, — проворчала я.

— Я серьезно. — Он открыл коробку, но держал ее повернутой к себе. — Я помню нашу брачную ночь. Я был нетерпелив. Ты боялась. — Он пожал плечами. — Я был мудаком в костюме, а ты — грустной красавицей в свадебном платье.

Обычно при этом воспоминании у меня сводило живот, но в этот раз этого не произошло. Казалось, что эта часть нашей жизни прошла десятилетия назад. Или далеким сном, из которого можно было вспомнить лишь кусочки.

Я глубоко вдохнула.

— Я хочу, чтобы между нами все было хорошо. Я хочу дать тебе как можно больше нормальной жизни со мной.

Я смотрела, как он поворачивает коробку ко мне, и мое сердце. Просто. Остановилось.

— Я так и не смог подарить тебе обручальное кольцо, которое ты заслужила. — Он протянул мне коробочку, и я задохнулась. — Это…

— Это красный бриллиант. Самый дорогой и редкий бриллиант в мире.

— О, Боже! — Нетронутый бриллиант овальной формы, заключенный в тонкую золотую оправу, был самым красивым кольцом, которое я когда-либо видела. — Оно великолепно!

Он достал кольцо из коробочки, и я приподнялась, наши обнаженные тела оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. Я молча наблюдала, как он облизывает губы и держит изящное кольцо между пальцами.

— Милана Катарина Руссо, — его сапфировые глаза сияли так же, как бриллиант в его руке, — окажешь ли ты мне честь стать моей женой?

Я была ошеломлена. Ошеломлена абсолютной тишиной. Я даже не слышала своих мыслей из-за бешено бьющегося сердца. Момент поглотил меня, и я никак не могла подобрать нужные слова, хотя его вопрос требовал простого ответа.

Он склонил голову набок, изучая меня.

— Я знаю, что мы делаем все это не так, как надо, но…

— Да.

Он замер, и наши взгляды столкнулись.

— Да, Святой… я стану твоей женой.

Слова еще не успели остыть на моем языке, как он приник к моему рту. Наши губы соединились с приливом энергии, которая горела между нами, отголоском той связи, которая нас связывала. Его руки обхватили мои щеки, а поцелуй был жестким и непреклонным.

— Прости меня, Segreto. Его дыхание было теплым на моих влажных губах.

— За что?

Он прислонил свою голову к моей.

— За то, что так долго был причиной твоих слез. За то, что не любил тебя так, как должен был, с того самого момента, как положил на тебя глаз. — Он откинулся назад, нежно коснувшись моей челюсти. — Но я проведу остаток своей жизни, чтобы загладить свою вину перед тобой. Я сделаю все, чтобы ты была самой счастливой женщиной на этой земле.

— Ты не обязан. — Я подавила слезы и прижалась к его щеке. — Потому что я уже счастлива.

16

СВЯТОЙ

В моей жизни никогда не было времени, когда я сидел бы и размышлял о событиях или моментах, которые можно было бы назвать "лучшим временем жизни". Для меня всегда были только бизнес и удовольствие. И даже удовольствие было связано с работой с девяти до пяти. Сделай это, потому что это то, что должно быть сделано. Трахайся, пусть у тебя отсосут и двигайся дальше, пока в следующий раз это не станет чем-то, что нужно сделать. В моей жизни не было ничего, чем можно было бы наслаждаться, лелеять или смаковать. До тех пор, пока не появилась Мила. Моя жена. Женщина, которая изменила все. И когда я надел кольцо на ее палец, это было правильно. Это был один из тех моментов, которые должны запомниться навсегда. Чтобы каждый раз, когда я буду думать об этом, на моем лице появлялась чертова улыбка.