Я был в этой игре достаточно долго, чтобы распознать дурные намерения за милю. Когда-то это было моим любимым занятием, отвлекающим маневром, когда я не мог совладать со своими мыслями. Способ заставить демонов замолчать.

До нее.

До Милы. Женщины, которая смогла все изменить, даже не попытавшись, черт возьми, сделать это.

— О-о, — Лилиан заправила волосы за ухо, — мне знаком этот взгляд.

Я подавил желание снова закатить глаза.

— Какой взгляд?

— Взгляд "мне только что разбили сердце".

— Почему ты думаешь, что это не я разбил сердце?

— Тот факт, что ты до сих пор не предложила мне выпить.

Я фыркнул и посмотрел на ее бокал с мартини.

— У тебя уже есть выпивка.

— Нет ничего лучше рюмки текилы, чтобы завязать разговор.

Неужели она действительно собиралась сделать это так просто? Даже не дав такому мужчине, как я, шанса на преследование, она просто положила себя на чертово серебряное блюдо, готовая к тому, чтобы ее трахнули. Могу поспорить, что ее трусики уже намокли, а киска пульсировала между скрещенными ногами. Она была легкой добычей. Такую я использовал бы только в самые неподходящие дни. В дни, когда у меня не было времени на игры. В дни, когда я был слишком пьян, чтобы заботиться об этом.

В такой день, как сегодня.

— Бармен, — позвал я, не отрывая от нее глаз, — две текилы. Сделайте двойную порцию.

Ее вишнево-красные губы изогнулись в улыбке, и она прикусила нижнюю губу, пытаясь быть провокационной. Мой взгляд упал на ее бедро, когда она раздвинула ноги, оставив их всего в нескольких сантиметрах друг от друга — приглашение прикоснуться, если я захочу. Хотя она и делала это слишком легко, это не означало, что я не мог повеселиться и взять то, что она так охотно давала. Кроме того, я уже дал Миле свободу. Она, вероятно, уже давно уехала, и я приказал Джеймсу никогда, никогда не говорить мне, куда он ее увез. Даже если я приставлю к его голове пистолет.

— Скажи мне, Лилиан, — я поставил локоть на стойку и положил руку так близко, что кончик пальца коснулся ее колена, — твои родители никогда не говорили тебе, что нельзя разговаривать с незнакомцами?

— Много раз. — У нее перехватило дыхание, когда я провел пальцем по ее обнаженной коже. — Но как я могу держаться подальше от незнакомцев, если я жажду опасности?

Я придвинулся ближе и незаметно, чтобы никто не заметил, просунул руку между ее коленями. Она прикусила губу, ее щеки уже раскраснелись, а я едва успел прикоснуться к ней.

— Играй с огнем, и в конце концов ты обожжешься.

— Какая тебе разница? Лишь бы не пришлось обрабатывать раны, я права?

О, она была хороша. Я бы отдал ей должное.

Бармен поставил наши бокалы на стойку, и, не убирая руку с ее коленей, я потянулся за своим бокалом. Она подняла свой и устремила взгляд на меня, в ее темных радужках было столько вожделения, что я был уверен: она кончит, как только я введу в нее палец. Наши глаза были открыты, пока мы отпивали текилу, глаза в глаза. Алкоголь обжигал, проникая в горло и оседая в желудке. Она даже не вздрогнула, проглотив свою двойную порцию, и повернулась на своем сиденье, приблизив свое тело к моему.

— Какой номер?

Я нахмурился.

— Какой номер твоего гостиничного номера?

Я усмехнулся, чувствуя, как алкоголь проникает в мой организм. Ее глаза по-прежнему были прикованы к моим, и я чувствовал, как кожа ее бедер нагревается от моей ладони. Это будет так легко.

Так. Блядь. Легко.

Я наклонился ближе к ее уху и провел рукой между ее бедер, и только это действие вызвало у нее тихое хныканье, которое ласкало мою щеку.

— Видишь, Лилиан, — начал я, — твои трусики уже намокли, твоя пизда набухла от потребности, а я даже не успел к тебе прикоснуться. — Она втянула воздух. — Я уже могу сказать, как все это будет происходить. Ты так чертовски возбуждена, что начнешь сосать мой член в лифте, когда мы будем подниматься в мой номер, где ты будешь делать все, что я попрошу, без вопросов. Твое тело будет как путы в моих руках, и я буду гнуть его по своей воле, пока буду трахать тебя так сильно, что ты будешь плакать, как маленькая сучка, при каждом толчке. — Ее дыхание стало затрудненным, тело напряглось. — Но вот в чем дело. — Мои губы коснулись мочки ее уха, и она застонала. — Ты — влажная мечта любого игрока, Лилиан. Но для такого хищника, как я, ты всего лишь мертвая добыча, чья плоть годится лишь для того, чтобы стервятники разорвали ее.

Она напряглась.

— Прости?

Я оторвал руку от ее бедра и проглотил последний глоток.

— Иди домой, Лилиан. Тебе уже давно пора спать.

— Ты сукин…

Я ушел, и ругательства, которыми она осыпала меня, отошли на второй план. Возможно, я слишком много выпил, но, даже несмотря на соблазн, не было ни единого шанса, что я вытащу свой член ради такой бродяжки, как она, или любой другой женщины, если уж на то пошло.

Правда заключалась в том, что Мила погубила меня. Во всем этом чертовом мире не было женщины, которая могла бы сравниться с ней, а это означало, что я был в жопе до конца своей гребаной жизни.

Потому что это была она.

Это была Мила.

И это всегда будет… она.

7

МИЛА

Его прикосновения были похожи на шелк и битое стекло. Мягкое и легкое, с острыми как бритва краями, которые резали глубоко и оставляли открытые раны, которые мог залечить только он. Он был ядом и лекарством. Единственный человек, который мог уничтожить меня и в то же время заставить чувствовать себя более живой, чем когда-либо.

Святой был разрушительно прекрасным противоречием. Я не могла ненавидеть его, не любя. И я не могла любить его, не ненавидя. Он был врагом и союзником — и все это в одном человеке, в которого я бесповоротно влюбилась. Как бы громко ни кричали голоса в моей голове о том, что я должна принять свободу, которую он так охотно предлагал, сердце требовало остаться. Одна мысль о том, чтобы уехать и жить без него, была уже невыносима. Пережить несчастье с ним было бы легче, чем жить в несчастье без него.

Я плакала и кричала, дорогие флаконы духов пролились и расплескались по полу ванной. Зеркало на туалетном столике треснуло от вазы с цветами, которую я запустила в него. Несколько часов я смотрела на свое искаженное отражение в трещинах, а вокруг моих босых ног были разбросаны умирающие лилии. Я уже почти не узнавала себя. Но я все время задавала себе вопрос: знала ли я, кто я на самом деле, или просто приспособилась к жизни, чтобы выжить, так и не узнав женщину внутри.

— Тебя не должно быть здесь.

Я закрыла глаза, услышав его знакомый голос.

— Я дал тебе свободу.

— Может быть, она больше не нужна мне. — Я открыла глаза, и наши взгляды встретились в треснувшем зеркале.

— Почему ты не ушла, Мила?

— Потому что, несмотря на то что ты думаешь, что теперь я вольна, я решила этого не делать.

— А кто сказал, что у тебя есть выбор? — Он засунул руки в карманы брюк, рукава закатаны до середины плеча, две верхние пуговицы рубашки расстегнуты.

Я встала и повернулась к нему лицом.

— Если бы ты не хотел, чтобы это был выбор, ты бы сам вытащил меня отсюда.

— Так вот что нужно сделать, чтобы избавиться от тебя, — самому вытащить тебя отсюда?

— Не знаю. Почему бы тебе не попробовать и не узнать?

Он насмешливо хмыкнул.

— Я не знаю, как ты это делаешь. — Он повернулся ко мне спиной и вышел из ванной в просторную спальню.

— Делаю что? — Я последовала за ним.

— Злишь меня, не провоцируя монстра во мне.

— Не похоже, чтобы я прожила с тобой столько времени невредима.

В мою сторону донесся резкий запах бурбона.

— Где ты был?

— На улице.

Я провела рукой по руке.

— Ты думал, что меня не будет здесь, когда ты вернешься?

Он пожал плечами.

— Человек может надеяться.

— Остановись. Просто… остановись.