– Роб.

– …И его дурацкий сосед по комнате, Роб-серфингист…

– Роб-пловец.

– Да какая разница! – теряя терпение, воскликнула Стелла. – Роб-пловец, которого интересует лишь, не против ли Эйден, если в их комнате будет стоять мини-холодильник. И я уверена, его заботит совсем не свежесть овощей. И знаешь, он точно будет тащить его на свидания. А если и нет, Эйден все равно будет встречать других девчонок. Поверь мне. Это же колледж!

– Эйдена волнует только учеба.

– Это на втором месте, – уверенно парировала Стелла. – Сама подумай: неужели тебе и правда хочется провести следующие четыре года с чувством вины из-за того, что однажды ты пошла со своей соседкой в клуб и запала на ударника с классной прической и умопомрачительными глазами?

Клэр рассмеялась:

– Я когда-нибудь западала на ударников?

– Ну, нет, – согласилась Стелла, покосившись на подругу. – Но не потому ли, что ты просто не позволяешь себе подумать о других возможностях?

– Ты хочешь сказать, подумать о ком-то, кроме Эйдена.

– Я хочу сказать, о ком-то не из старшей школы.

Но то было в середине лета, когда Стелла еще была честной. Когда у нее было время, чтобы выслушать. Потом у нее появились другие дела, и хотя они обе еще здесь – по крайней мере, на протяжении этой одной ночи, – у Клэр такое чувство, будто лучшая подруга уже уехала.

Может, конечно, Стелла просто хотела дать время Клэр и Эйдену, чтобы они смогли во всем разобраться, или, может, она была занята подготовкой к собственному отъезду. А может, просто все заканчивается, и легче притворяться, что это совсем не так. У Стеллы всегда были с этим проблемы, она чужда сентиментальности и не любит показывать эмоции, так что заставить ее признать факт такого важного поворота в их жизни – это все равно что пытаться обнять своенравную кошку.

И все же после четырнадцати лет дружбы Клэр не может позволить ей улизнуть в колледж, не попрощавшись по-человечески.

И вот Стелла стоит, прислонившись к прилавку, и бездумно перебирает салфетки в салфетнице, избегая вопроса Клэр. Но потом все-таки пожимает плечами:

– Да так. То там, то тут.

– Ясно, – качая головой, говорит Клэр. – И ты не перезванивала мне, приходила домой поздно…

– Может, она не умеет определять время, – шутит Скотти.

– …не отвечала на мои сообщения…

– Может, она не умеет печатать, – вставляет он снова.

– Заткнись, Скотти! – одновременно говорят Стелла и Клэр и, встретившись взглядами, начинают смеяться.

– Прости, – через пару минут отвечает Стелла. – Просто сейчас так много всего нужно сделать. Но сегодня мы все наверстаем. Правда.

– Ты обещаешь? – спрашивает Клэр, и Стелла широко улыбается.

– Обещаю и клянусь, – отвечает подруга и вытягивает мизинцы, как они делали, когда были детьми. Клэр нехотя улыбается и цепляется своими мизинцами за пальцы Стеллы.

– Ладно.

Оскар стучит кулаком по прилавку. Друзья оборачиваются и видят, что их заказ готов. Эйден берет поднос, и они идут к свободному столику у окна.

Скотти, усевшись, тут же хватает кусок пиццы и откусывает чуть ли не половину. От сыра еще идет пар, и он, поморщившись, бросает кусок на тарелку.

– Как горячо!

Стелла закатывает глаза:

– Ну и тупица!

– Слово дня? – спрашивает Клэр.

С тех пор как Стелла сдала выпускные экзамены, она словно помешалась на непопулярных словах и каждый день выбирала новое, чтобы вставить его в разговор.

Но подруга качает головой:

– Нет, он такой и есть. Сегодняшнее слово – «ошарашенный», но вряд ли мне доведется использовать его, потому что у нас здесь нечему ошарашить. – Она с ухмылкой смотрит на Скотти. – Кроме, может, того, какой он тупица.

– Именно эти словечки помогли тебе поступить в Университет штата Флорида? – спрашивает Скотти, отламывая корочку пиццы в ожидании, когда остынет сыр.

Стелла, которая все еще переживает, что ее приняли только в этот университет, бросает на него испепеляющий взгляд.

– Говорит парень, который будет учиться в муниципальном колледже, – огрызается она.

И тут все разом затихают. Эйден опускает на тарелку кусок пиццы, от которого только что собирался откусить, и Стелла, осознав, как далеко зашла, бледнеет.

Вот уже несколько месяцев, как эта тема была под запретом. Все лето они обходили ее стороной, и сейчас, накануне отъезда, говорить об этом было совсем неправильно.

Потому что из их компании только Скотти никуда завтра не уезжал.

Что говорить, им всем приходили отказы из колледжей. Да, сейчас Стелла уже мечтает о теплом солнышке Флориды, но на самом деле ей хотелось учиться ближе к дому, в Университете штата Иллинойс. Эйден не попал в Гарвард, и ему не помогло даже то, что он сын выпускника. И даже Клэр, которая была уверена в успехе, в итоге приняли только в четыре колледжа из двенадцати.

Скотти же получил отказ везде. Хотя чему удивляться, если единственное, в чем он преуспел в старшей школе, – это изобретение все более креативных путей прогуливать уроки. Но ведь они с Эйденом мечтали, как вместе завоюют Калифорнию! Так что Скотти несколько недель не решался рассказать друзьям, а когда все-таки сделал это, они сразу поняли, как ему обидно. Конечно же, он отшучивается – как всегда это делает, – но Клэр догадывается, что тяжелее всего не уезжать, а остаться одному.

И вот Скотти сидит с непроницаемым лицом, кончики ушей розовеют, а его тонкая фигура, согнувшаяся над столом, кажется еще более щуплой, чем обычно. И если в любое другое время его широкая душа заставляет людей не обращать внимания на телосложение, то сейчас создается ощущение, словно из него выкачали весь воздух.

Стелла с необычайной искренностью в глазах кладет руку ему на плечо и говорит:

– Прости. Ты же знаешь, я не хотела…

– Забудь, – отмахивается он. – Все нормально.

Клэр вдруг вспоминает, как Эйден, когда они только начали встречаться, предложил свести Скотти и Стеллу. Он тогда был новеньким и все еще не имел понятия о хитросплетениях отношений в одиннадцатом классе и не знал, что эти двое почти беспрерывно спорят еще со времен детского сада.

– Но ведь Скотти такой веселый! – сказал тогда Эйден, и это была чистая правда.

Большинство новых друзей Эйдена были из команды по лакроссу, а со Скотти он познакомился на занятиях по творчеству – они были на них единственными парнями. Их первым заданием было сделать рисунок углем, изобразив на нем предмет, который имеет для них очень большое значение. Все девчонки нарисовали медальоны в форме сердца, старые часы и изысканно украшенные дневники. Эйден изобразил клюшку для игры в лакросс. А вот Скотти выбрал Мистера Картофельную голову[4] в стиле Пикассо, и когда Эйден похвалил его рисунок без тени иронии, они тут же стали друзьями.

– Да, но он точно не для Стеллы, – ответила Эйдену Клэр. – Поверь мне. Я уже давно знаю обоих. Они как масло и вода.

Но это не совсем так. Проблема не в том, что они совершенно не подходят друг другу, а в том, что, наоборот, они подходят друг другу слишком хорошо. Они оба слишком громкие и веселые, бесстрашные и преданные и притягивают к себе словно магниты. Просто большую часть времени они только и делают, что грызутся друг с другом.

– Правда, – говорит Стелла, возвращая мысли Клэр в настоящее. Рука подруги лежит на плече Скотти, а по ее лицу видно, что ей искренне жаль. – Это не…

– Все нормально, – повторяет Скотти, наконец подняв на нее глаза. – Это ведь то, что происходит, верно? Вы, ребята, уезжаете, а я остаюсь здесь. И то, что мы игнорируем эту тему, ничего не изменит.

Клэр подается чуть вперед.

– Да, но…

– Нет, серьезно, я не в обиде, – говорит Скотти, и на его лице появляется улыбка. – По крайней мере, мне не придется больше делиться с вами своей пиццей.

– Твоей пиццей? – переспрашивает Эйден, подняв бровь.

– Ну да, – отвечает Скотти, кивнув, и выглядит он при этом уже более веселым. – Вам придется есть второсортную пиццу в совершенно незнакомых и непроверенных местах, а я буду здесь… и все это будет моим.