Но самое главное – сможет ли она пережить все это, не вися на телефоне с Эйденом?
Клэр, сокрушенно вздохнув, отступает от деревянных дверей школы.
– Да уж, – признается она, – хорошенькое начало.
Эйден пожимает плечами:
– Ну и что? Тебе не кажется, что и этого вполне достаточно?
– Достаточно, но не вполне.
– Еще бы! – Эйден закатывает глаза, но все равно идет следом за Клэр, которая устремляется вдоль здания, мимо парковки для учителей и зрительного зала, к концу восточного крыла, чтобы выйти на задний двор. Проходя мимо какой-нибудь двери, они проверяют, открыта ли она, но все надежно заперты.
Оказавшись за школой, они встают у окна класса мистера Коди на первом этаже и, приложив ладони к стеклу, заглядывают внутрь. В комнате темно и тихо, доска начисто вытерта, на темных столах лежит слой пыли, камни и другие образцы аккуратно разложены по коробкам вдоль противоположной стены.
– Как будто что-то поменялось, – говорит Эйден. – Тебе не кажется?
Клэр кивает:
– Как будто класс стал меньше, что ли.
– Наверное, потому что теперь мы – крутые студенты колледжа, – усмехается Эйден, и они отступают от окна. Он кладет руку ей на плечо. – Жаль, что мы так и не смогли попасть внутрь.
Клэр молчит. Вместо ответа она поднимает глаза на огромное окно, проводит пальцами по краю, а потом легонько постукивает по стеклу.
– А что, если… – начинает она, но Эйден не дает ей закончить.
– Ни за что! Даже не произноси это вслух.
– Что, если бы мы смогли залезть внутрь? – не обращая на него внимания, говорит Клэр.
– Ты шутишь?
Она моргает:
– Не совсем.
– По-моему, сейчас не самое лучшее время, чтобы попасть в тюрьму, – говорит Эйден, и его щеки краснеют, как бывает всякий раз, когда он начинает терять терпение. – Сдается мне, в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса такие вещи не приветствуются, а я не хочу в очередной раз заставлять отца разочаровываться во мне. Тем более когда я вот-вот уеду отсюда.
– Да, но…
Эйден поднимает руку, останавливая ее.
– Готов поспорить, в Дартмуте тоже будут не в восторге от этого, – напоминает он ей, а потом показывает на окно. – Мы уже здесь. Понимаю, что в твоем словаре нет слова «почти», но почему это так важно для тебя?
– Потому что… – отвечает Клэр, протягивая ему руку со скомканным списком. – Потому что это наше последнее свидание. И оно должно было стать идеальным. И, если мы не сделаем все правильно…
Лицо Эйдена смягчается.
– Это не метафора. Если мы не сделаем какой-то пункт из списка, это лишь будет означать, что мы умеем приспосабливаться к обстоятельствам. Что мы умеем справляться с непредвиденными ситуациями. И это хорошо, понимаешь?
– Ты прав. – Клэр проглатывает вставший в горле ком. – Я знаю, что ты прав.
И все же ей вдруг становится грустно. Конечно, Эйден не мог подумать иначе. Он ужасно хочет, чтобы они остались вместе. Даже если бы перед ним на тротуаре появилась надпись: «КЛЭР И ЭЙДЕНУ СЕГОДНЯ НАДО ОБЯЗАТЕЛЬНО РАССТАТЬСЯ», выведенная яркими цветными мелками, то ему бы удалось придумать кучу доводов против и постараться повернуть все в лучшую для себя сторону.
Похоже, дело не в судьбоносных знаках, а в людях, готовых использовать любое найденное ими доказательство, чтобы убедить себя в том, что им кажется правдой.
Клэр кажется вполне очевидным, что такое начало свидания не сулит ничего хорошего, и она даже ощущает от этого легкое удовлетворение. Это вроде как подтверждение того, что она права, и теперь даже Вселенная согласна с ней в том, что единственный разумный выход – это порвать с Эйденом.
Но при мысли о том, что ей действительно придется это сделать, на Клэр обрушивается волна горечи. Она приближается к Эйдену, чувствуя себя немного неуверенно.
Эйден по привычке заключает ее в объятия. Раздается звук заведенного мотора, над головами кричат птицы. Голубое небо постепенно становится серым, и Клэр прижимается щекой к мягкой ткани рубашки Эйдена.
– Кто бы мог подумать, что у тебя есть пунктик все контролировать? – говорит он с улыбкой, отстраняясь от нее. Аккуратно забрав у Клэр лист бумаги, Эйден распрямляет его. – Похоже, и восьмой пункт придется исключить.
– Осенний бал, – кивнув головой, соглашается Клэр. – Наш первый танец.
– Точно! Но в спортзал нам тоже не попасть. Жаль, что мне нельзя быть романтичным, а то бы я потанцевал с тобой прямо здесь.
– Я и так знаю, как ты танцуешь.
– Ты еще не все знаешь. Но не волнуйся. Вечер только начинается. Самое лучшее я всегда приберегаю на потом.
– Буду ждать с нетерпением, – отзывается Клэр и тут же понимает, как сильно ей этого хочется на самом деле.
Что бы ни случилось, у них впереди еще целая ночь.
Может, этого будет достаточно.
Клэр берет Эйдена под руку, и они возвращаются к машине. Поднимается ветерок, и она замечает в нем прохладу – приближается осень. Обычно ей нравится это время года. В последние недели стоит ей заикнуться о колледже, как ей непременно рассказывают об осенней листве Нью-Гэмпшира: ярко-красные, желтые и оранжевые цвета, разбросанные по кампусу и за его пределами. Клэр не сомневается, что когда доберется туда, то тут же влюбится в эту красоту. Но сейчас она не хочет думать о приближении осени. Она хочет остаться в настоящем как можно дольше.
Они подходят к машине, и Клэр резко останавливается.
– Черт! – Она оглядывается через плечо. – Я должна была взять себе что-то на память.
– И все-таки это квест.
– Я просто подумала, что это будет здорово. Ну, знаешь, забирать что-то на память из каждого места, где мы будем останавливаться.
Эйден смотрит на нее, склонив голову набок.
– А это точно не тщательно продуманный план кражи тех драгоценных камней из класса геологии?
– По-моему, ты немного преувеличиваешь их ценность. Но все равно нет.
– Очень хорошо.
Эйден наклоняется и подбирает с земли обычный камень, серый и округлый. Протерев его подолом клетчатой рубашки, он с серьезным видом протягивает его Клэр.
– Вот, держи.
Клэр ощущает на ладони его вес. Она проводит большим пальцем по гладкой поверхности, вспоминая о том первом дне, когда увидела Эйдена в классе, о том, как осветилось его лицо, когда он посмотрел на камень и увидел фиолетовые кристаллы – словно это было печенье с предсказанием или пасхальное яйцо, самый лучший в мире сюрприз.
Эйден торжественно произносит:
– Властью, данной мне пятерками, полученными по геологии у мистера Коди в одиннадцатом классе, я с радостью официально объявляю этот камешек драгоценным.
Удивительно, но в этот момент для Клэр он таким и является.
Остановка вторая
Пиццерия
19.12
Несколько минут они просто стоят около «Слайсис» и рассматривают незнакомые лица через запотевшие окна.
– Быстро они переехали, а? – говорит Эйден, косясь на столик в углу, за которым раньше всегда сидели его приятели из команды по лакроссу[3] и который сейчас был занят десятиклассницами, склонившимися друг к дружке и что-то показывающими на телефонах.
– Как говорится, с глаз долой… – небрежно бросает в ответ Клэр, хотя ей самой это тоже не по душе.
Казалось, что после двух недель прощаний – целых две недели они одного за другим провожали друзей – в городе почти никого не останется. Однако в этом месте все по-прежнему: почти все столики заняты, внутри царят смех, разговоры и шум.
Вот только это уже больше не их смех, разговоры и шум.
Эйден поворачивается к Клэр, его голубые глаза блестят.
– Дай угадаю, – потирая руки, говорит он. – Это первое место, где я что-то пролил на тебя?
Клэр качает головой:
– Нет.
– Первое место, где ты увидела, как я запутался в собственных ногах? Первое место, где ты увидела, как я могу умять четыре куска пиццы за десять минут? Первое место, где я проделал тот трюк из трубочки и салфетки?