Когда они въезжают на длинную аллею, ведущую к школе, Эйден хмурится.

– И все же скажи мне, – говорит он, когда они останавливаются на одном из пустых парковочных мест перед вытянутым зданием, – зачем мы здесь?

Стоит конец августа, ранний вечер пятницы, поэтому в школе тихо и пусто. Клэр провела здесь четыре года, но ей уже тяжело вспомнить, как здесь было, когда многочисленные ученики вылетали на лужайку через деревянные двери. Прошло всего-то два месяца, но сейчас почему-то кажется, что миновала целая вечность.

– Затем, – отвечает она, повернувшись к Эйдену, – что это первая остановка из списка.

– Это я знаю. Но почему?

– Здесь мы встретились. – Клэр выходит из машины. – Я хочу начать с начала.

– Значит, это хронологический квест.

– Никакой это не квест, а скорее курс повторения.

– Курс повторения чего?

Клэр улыбается ему поверх крыши машины:

– Наших отношений.

– Ясно, типа нашего списка лучших песен, – говорит Эйден и, вращая ключи на пальце, обходит машину. На долю секунды кажется, что ничего не изменилось. Сейчас, в это самое мгновение, он не парень, которого она знает лучше всех на свете, а снова тот новенький, что появился в их школе в первый день одиннадцатого класса: рыжий, неимоверно высокий, весь в веснушках. Он возник словно из ниоткуда и перевернул ее мир с ног на голову.

Косые закатные лучи за спиной Эйдена заставляют Клэр зажмуриться, пока она рассматривает его несколько долгих секунд.

– Я когда-нибудь рассказывала тебе, что каждый день опаздывала на английский ради того, чтобы столкнуться с тобой в коридоре, когда ты шел на алгебру?

– Ну вот, теперь я чувствую себя виноватым, – отвечает Эйден, и в уголках его глаз собираются морщинки. – Если бы я знал об этом, то постарался бы не опаздывать.

– Это бы мало что изменило. – Клэр вспоминает, как он выскакивал из-за угла с зажатыми под мышкой учебниками, постоянно пропуская звонок: сначала потому, что в очередной раз заблудился, а потом потому, что вечно умудрялся терять счет времени. – Я бы ждала хоть целый день. Наверное, даже вечность.

Конечно, Клэр шутит, но в улыбке Эйдена проскальзывает что-то грустное и мечтательное.

– Правда? – спрашивает он.

Она пожимает плечами:

– Правда.

– Жаль, что сейчас все изменилось, – говорит Эйден, но без всякой обиды. Он произносит эту фразу тихим ровным голосом, просто констатируя факт.

Но Клэр все равно чувствует себя задетой.

– Прекрати так делать. Хватит вести себя словно последний романтик!

Эйден кажется удивленным.

– В смысле?

– Это нечестно! Меня бесит, что в этой ситуации ты выбрал роль хорошего парня. Ведь я совсем не хочу расставаться с тобой. Сама мысль об этом убивает меня, но я пытаюсь быть практичной. С завтрашнего дня нас будут разделять миллионы километров, и нет смысла что-то придумывать. Так что тебе лучше прекратить.

– Прекратить… быть романтичным? – спрашивает Эйден, забавляясь моментом.

– Да.

– А может, это тебе стоит перестать быть такой практичной?

Клэр вздыхает:

– Кто-то из нас должен оставаться практичным.

– И это тот, кто задумал в наш последний совместный вечер устроить романтичный квест? – Эйден обнимает ее рукой за плечи и слегка сжимает.

Клэр закатывает глаза:

– Это не квест!

– Ладно, пусть, но я все равно считаю, что это подозрительно романтичный поступок для того, кто из кожи вон лезет, чтобы вести себя практично, – притягивая к себе Клэр, отвечает Эйден.

Клэр достает ему только до груди, и поэтому ей приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него. Эйден тут же наклоняется, чтобы поцеловать ее, и, хотя они делали это уже тысячи раз – даже на этой самой школьной парковке, – у нее все равно подкашиваются ноги. И вдруг Клэр в ужасе понимает, как мало поцелуев им осталось.

Они вместе поднимаются по школьной парадной лестнице, и Клэр тянет за ручку массивной деревянной двери, но та не поддается. Она пару раз стучит на случай, если внутри дежурит охранник, но никто не отвечает.

– Занятия начнутся только через пару недель, – напоминает ей Эйден. – Уверен, что в вечер пятницы тут точно никого нет.

– Я думала, может, работает летняя школа или типа того…

– Давай уже просто перейдем к следующему пункту.

Клэр качает головой, не зная, как объяснить Эйдену всю суть сегодняшнего свидания: вместить два года в этот последний вечер; высыпать из коробки все кусочки, а потом сложить обратно в правильном порядке, чтобы получившаяся картинка была как на ладони.

И чтобы они сказали наконец друг другу «прощай».

Но для этого им нужно начать с самого начала.

– Нет, – говорит Клэр, поднимая глаза на каменное здание. – Должен быть способ попасть внутрь. Здесь мы впервые увидели друг друга…

Эйден улыбается:

– На уроке мистера Коди, геологии.

– Точно! Только не говори, что помнишь!

– Конечно, помню.

– Нет! По крайней мере, тот первый день.

– Да ладно тебе! – смеется Эйден. – Как тебя можно не запомнить?

– Это нереально, – соглашается Клэр, хотя знает, что это неправда. Ее называли умной, забавной, целеустремленной и талантливой, но незабываемой – никогда. Главные стороны ее характера (те самые, которыми она очень гордится) раскрываются только после знакомства. На первый же взгляд Клэр кажется довольно неприметной: каштановые волосы, карие глаза, средний рост – короче говоря, ничего необычного. Она ничем особо не выделяется, и ее это вполне устраивает. Тем более что в старшей школе все могло быть куда хуже. Эйден был первым парнем, который по-настоящему заметил ее.

В тот свой первый день в школе он сел прямо перед ней. Преподаватель передал в класс жеоды[2], и, когда подошла ее очередь, Клэр бережно взяла один из них в ладони. С виду это был обычный камень, но внутри переливались фиолетовые кристаллы. Когда она передавала его новенькому, он смотрел только на жеод. Но потом, когда наконец заметил ее, когда они оба поняли, что это начало чего-то… Этот момент она готова вспоминать снова и снова. Потому что после встречи с Эйденом Клэр, похожая на обычный пыльный камень, засияла, как кристаллы внутри жеоды.

– Нам нужно попасть в школу, – ощутив странный прилив отчаяния, повторяет Клэр.

Эйден непонимающе смотрит на нее.

– Это правда так важно?

– Да! – Клэр снова начинает дергать дверную ручку, хотя и очевидно, что это бессмысленно. – Нам надо все сделать правильно.

Эйден не понимает, почему это так важно для нее, и ей вряд ли удастся ему объяснить. Но завтрашний день, когда все изменится, приближается неумолимо быстро, и этот план на их последнее свидание – единственное, что она пока еще может контролировать.

Все лето Клэр изучала описания выбранных курсов и карту кампуса и переписывалась с будущей соседкой по комнате, пытаясь понять, какой скоро станет ее новая жизнь. Но сколько бы она ни читала, сколько бы информации ни искала, ей так и не удалось четко представить все детали. А ведь нет ничего хуже незнания.

В стольких вещах еще предстоит разобраться! Клэр сомневается, сможет ли совмещать вводный курс по психологии с историей Японии или найти кого-то, с кем можно будет сидеть в столовой в первые напряженные дни, когда незнакомые друг с другом люди начнут объединяться в компании друзей.

Она пока не уверена, сможет ли ужиться с соседкой по комнате, девушкой из Нью-Йорка по имени Беатрис Сент-Джеймс, которая только и пишет о том, на концерты каких групп ей удалось попасть этим летом. Клэр подозревает, что вся их комната будет обклеена постерами.

Будет ли ошибкой оставить зимнее пальто дома, до приезда на День благодарения? Будет ли настолько невыносимо делить ванную комнату с двадцатью другими студентками? Одеваются ли девушки с Восточного побережья иначе, чем девушки из Чикаго? Сможет ли она выделяться в толпе или смешается с ней? Выплывет или потонет? Будет тосковать по дому или ощутит независимость? Будет она счастлива или будет страдать?