— Не возражаешь, если я воспользуюсь твоей раздевалкой? — Я спрашиваю ее, когда все оплачено, и она кивает.

— Продолжай. — Она улыбается мне, еще более непринужденно теперь, когда все оплачено, и я вздыхаю с облегчением. Одна задача выполнена.

Мне все еще нужно принять душ, и мне кажется неправильным надевать новую чистую одежду на мое грязное и окровавленное тело, но мне не придется долго носить ее, прежде чем у меня появится возможность помыться. Я выбрасываю старую одежду, которую дал мне Хавьер, в мусорное ведро на улице, цепляю сумку с одеждой Изабеллы и направляюсь в отель.

— Мне просто нужна комната на ночь, — говорю я менеджеру за стойкой, который смотрит на меня со здоровой долей подозрения, большего, чем продавщица в магазине одежды.

— Нам не нужны неприятности. — Мужчина за стойкой, высокий худощавый молодой человек, который выглядит ненамного старше Изабеллы, напряженно хмурится. Я вижу тревогу на его лице, замаскированную подозрительностью, и одариваю его той же легкой улыбкой, которой пытался очаровать девушку по соседству.

— Никаких проблем здесь нет, — заверяю я его. — Просто небольшая авария на дороге, вот и все. Уронил мотоцикл. Он выбрался в гораздо лучшем состоянии, чем я, как и моя жена. Она немного ушиблена, и нам обоим нужно место, где можно привести себя в порядок и нормально выспаться ночью. — Я лезу в бумажник и незаметно перекладываю несколько купюр через стол. — Если мы сможем просто оплатить оставшуюся часть за номер без каких-либо документов или записи о том, что мы были здесь, мы отправимся в путь рано утром.

— Вы сказали, что никаких проблем. — Мужчина хмурится глубже, чем я думал, это возможно, особенно на таком молодом лице. — Звучит как проблема.

— Ничего такого, о чем стоило бы говорить, — быстро отвечаю я ему. — Просто ее отец, не слишком довольный тем, что мы любим друг друга. Но, как я уже сказал, просто место на ночь, и мы уйдем раньше, чем ты успеешь оглянуться. — Еще одна купюра через стол, и его лицо немного расслабляется.

— Ну, я полагаю, у нас есть по крайней мере один номер. — Он опускает взгляд. — Хм. Только двуспальная кровать и душ, но ты говоришь, что это все, что тебе нужно?

— Все в порядке. — Я переплачиваю цену за номер, на моем лице все та же легкая улыбка. — Моя жена спустилась в ресторан, чтобы взять нам что-нибудь поесть, я просто заеду за ней, а потом мы вернемся сюда в кратчайшие сроки. Большое вам спасибо, — добавляю я, когда он вручает мне ключ.

Мужчина кивает мне, кладя в карман разницу из тех денег, что я ему вручил, и я чувствую еще одну волну облегчения. Свежая одежда и обеспеченная комната. Ночь далека от завершения, но, по крайней мере, с основами мы разобрались.

Когда я возвращаюсь к ней, Изабелла ждет меня с пакетом еды навынос, и мы возвращаемся в отель медленнее, чем мне бы хотелось. Мы оба затекли от ушибов и травм, а также после тяжелого дня езды на мотоцикле, но Изабелла не произносит ни слова жалобы.

— Это лучше, чем я ожидала, — говорит она с легкой улыбкой, когда мы входим в отель.

— Так я и думал. — Отель небольшой, но чистый, с выложенными мозаикой полами в вестибюле, растениями, которые выглядят так, словно отчаянно пытаются оставаться зелеными посреди пустыни, и небольшим баром сбоку. Вместо этого мы поднимаемся по лестнице прямо в нашу комнату, и я глубоко вздыхаю, запирая за нами дверь.

— Я не зарегистрировался, — говорю я ей, когда она осторожно садится на край кровати. — В любом случае, мы должны быть достаточно далеко, чтобы не беспокоиться о ночлеге… я думаю, Диего подумает, что я отвез тебя обратно к твоему отцу. Но лучше перестраховаться. — Я бросаю взгляд на еду, пока она открывает контейнер. — Я не знаю, поесть сначала или принять душ.

— Ешь, — твердо говорит Изабелла, протягивая мне что-то. — Эмпанада с говядиной. Ты упадешь, если не поешь в ближайшее время, как ты и сказал… мы оба это сделаем.

Я опускаюсь в кресло у окна, один из немногих предметов мебели в этой маленькой комнате. Это просто чисто подметенный деревянный пол с выцветшим ковриком, вышеупомянутая двуспальная кровать с постельным бельем, которое выглядит чистым, но поношенным, низкий комод и кресло, которое выглядит немного потрепанным. Однако сидеть за столом, это как в раю, и когда я откусываю кусочек эмпанады, то чуть не стону вслух от удовольствия.

— Я и забыл, как чертовски давно ничего не ел, — бормочу я, откусывая очередной кусок. Трудно удержаться, чтобы не проглотить это блюдо почти целиком, после вкуса еды мой желудок внезапно превращается в зияющую яму, и я поднимаю взгляд, чтобы увидеть, как Изабелла откусывает от своего. — Ты действительно не голодна?

— Наверное, нервы. — Она пожимает плечами, морщась от этого движения. — И тошнота. Ты знаешь, они называют это утренней тошнотой, но, похоже, это скорее эпизодическое явление на весь день. Я думала, это просто из-за того, какой сильный стресс я испытывала, но я думаю…

Ее голос звучит неуверенно, когда она говорит, и я знаю почему. Это первый раз, когда она сама вслух упомянула о существовании ребенка. До сих пор это был просто хаос, когда доктор говорил это, и попытки Диего сделать случайный аборт.

Изабелла берет еще один пробный кусочек своей еды, а затем откладывает его, плотно сжав губы.

— Спасибо, — тихо говорит она, медленно поднимая глаза, чтобы встретиться с моими. Когда они это делают, я вижу, что они полны слез. — Ты не должен был приходить за мной. Я не думала, что ты это сделаешь. Я не… я не заслужила такого спасения. Не после того, что я сделала…

— Если бы я знал, что ты беременна, твоему отцу не потребовалось бы заключать со мной сделку, чтобы пойти за тобой и привести это в действие, — честно говорю я ей. — Что, Изабелла, это еще одна ложь? Еще одна вещь, которую ты заставила меня сделать обманом? Ты сказала, что принимаешь противозачаточные средства, но предположительно девственная дочь Рикардо Сантьяго никоим образом не имела доступа к противозачаточным средствам любого рода.

Изабелла сильно прикусывает губу, и я вижу, как она морщится, когда ее зубы прижимаются к ушибленной и рассеченной плоти.

— Я действительно солгала, — тихо говорит она. — Недостаточно просто сказать "Мне жаль". Я знаю это. Этого никогда не будет достаточно, но это так. Клянусь Богом и всеми святыми, Найл, мне так, так ужасно жаль.

Я должен сказать ей, что принимаю ее извинения, что все в порядке, что нам не нужно об этом говорить. Но все это неправда. Я не уверен, что смогу принять это прямо сейчас, не с ранами от Хавьера, которые все еще горят и ноют по всему телу, с внезапной ответственностью за ребенка, свалившейся на меня из ниоткуда. Я могу не хотеть детей, но это не значит, что я когда-либо смогу бросить своего собственного ребенка и его мать. Что бы ни произошло между нами сейчас, к лучшему или к худшему, нас с Изабеллой связывает нечто более глубокое, чем любое чувство или любая клятва. Я должен решить, что это значит для нас… и что я могу принять.

— Почему? — Спрашиваю я ее просто, еда внезапно становится менее аппетитной. — Зачем тебе лгать об этом, особенно зная, что тебе придется выйти замуж за кого-то другого, родить ему детей…о. — Ответ приходит ко мне прежде, чем она успевает заговорить, но я все равно позволяю ей, желая услышать, как она скажет это сама. Желая услышать, как она планировала использовать меня, не думая, что я когда-нибудь узнаю. Внутри у меня все сжимается от гнева, такого гнева, какого я никогда не испытывал ни к одной женщине, но вместе с ним и здоровая доза горя. Мы могли бы и не встретиться больше, если бы только…

— Я не хотела, — шепчет Изабелла. — Я не хотела.

— Это трудно сделать случайно, — откровенно говорю я ей. — В тот первый раз ты помешала мне схватить презерватив. Может быть, ты могла бы объяснить это тем, что тебя захватил тот момент, но каждый раз после?

— Пожалуйста, позволь мне объяснить. — Она поджимает губы, глядя на меня своими большими печальными глазами лани, которые так много для меня значили, и продолжают значить, если я буду честен сам с собой. Трудно смотреть в ее влажный темный взгляд и не чувствовать себя втянутым, готовым сделать все, чтобы исправить пропасть между нами, все, чтобы защитить ее и сделать счастливой.