— Следи за своим языком, когда говоришь со мной, дочь! Я растил тебя не для того, чтобы ты была шлюхой или так разговаривала со мной… — Он отступает назад, как будто может ударить меня в первый раз, но Анхель плавно встает между нами, как будто видит, к чему все идет, прежде чем мой отец успевает что-то предпринять.

— Диего — самый жестокий босс картеля в нашей стране и, возможно, даже за ее пределами! — Восклицаю я из-за спины своего брата. — И ты обвиняешь меня в том, что я не хочу выходить за него замуж?

Мой отец тяжело дышит, но отступает назад, явно пытаясь взять свои эмоции под контроль.

— Я не виню тебя за то, что ты этого не хочешь, но я действительно виню тебя за то, что ты такая глупая, безрассудная и…чтобы вот так пожертвовать своей ценностью, я…

— Это не единственная моя ценность! И я не хочу выходить замуж за человека, который думает, что это так… — Я начинаю кричать в ответ, но мой брат сердито машет на меня, все еще явно пытаясь растащить нас двоих.

— Это единственный вариант, — устало говорит Анхель, обращаясь к моему отцу. — Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы спасти ситуацию. Наши люди держат Фланагана, чтобы ему не взбрело в голову сбежать. Мы женим его на Изабелле, а потом…

— Ты прав. — Мой отец опускается в одно из кресел, внезапно выглядя на пять лет старше, его лицо осунулось от усталости. — Это единственный выход. Мы откажемся от предложения Диего, по возможности в частном порядке, и примем последствия. Мы попросим священника обвенчать ее с Найлом как можно быстрее, если потребуется, с помощью взятки. Мы воспользуемся преимуществами альянсов, которые могут нам предложить, и будем двигаться вперед. Это все, что мы можем сделать.

За весь этот разговор никто не спросил меня, чего я хочу. Мои отец и брат только и делали, что метались туда-сюда, как всегда, решая за меня мое будущее, что они могут со мной сделать, чтобы наилучшим образом послужить им. И хуже всего то, что я ничего не могу с этим поделать. Я не могу убежать, и мне негде спрятаться. У меня нет возможности построить для себя будущее. Я действительно в ловушке, и теперь я затащила Найла за собой.

Он возненавидит меня, с горечью думаю я, когда голоса моего отца и брата превращаются в глухое эхо, а мой разум замыкается в себе. Меня собираются принудить к браку хуже, чем с кем-то, кого я не хочу, с кем-то, кого я очень хочу, но кто будет презирать меня за то, что я с ним сделала.

Но даже это не так плохо, как Диего Гонсалес.

У меня такое чувство, что мое сердце разорвется на части, когда мой отец открывает двери кабинета, жестом приглашая нас с Анхелем выйти. Я вижу бурлящую толпу сразу за дверью, всех гостей, пытающихся разобраться в происходящем, Найла с одной стороны зала, окруженного охраной моего отца, и Диего с другой стороны с таким же убийственным выражением лица, разговаривающего со своими людьми.

— Продолжай идти, Изабелла, — строго говорит мой отец. — Пришло время все исправлять.

Я не хочу, но, как и во многих других вещах в моей жизни, у меня нет выбора. Я всегда думала, что у меня есть только один вариант и, в конце концов, было бы лучше вообще не выбирать.

Итак, я выхожу из кабинета навстречу своему неопределенному будущему.

2

ИЗАБЕЛЛА

— Нам нужно поговорить, Диего, — решительно говорит мой отец, когда он, я и Анхель подходим к другому мужчине и его охране. Краем глаза я вижу, как Найл пытается шагнуть вперед, то ли попытаться помочь мне, то ли ускользнуть, я не знаю, но я не могу представить, почему он хотел бы помочь мне, а не спасти свою шкуру. Только не после того, что я сделала.

Впрочем, это не имеет значения. Охранники моего отца не дают ему никуда уйти, поскольку грубый голос Диего возвращает мое внимание к нему.

— Ты собираешься попытаться отказаться от нашей гребаной сделки, не так ли, Сантьяго? — Отдать девушку в другой брак, чтобы держать моих собак подальше от твоей двери. — Он фыркает, его изборожденное морщинами лицо исказилось от гнева. — Я должен был заставить ее замолчать и забрать ее в любом случае, без колец и клятв, просто для мужского удовольствия, как и должно быть, или продать ее за кругленькую сумму. Она была принцессой, девственницей, но не более того, говорит он. — Его глаза жестоко сужаются. — Но она могла и солгать. Ее следует обследовать.

— Это не ложь, — устало говорит мой отец. — Я знаю свою дочь. Она говорит правду, а это значит, что теперь она тебе неинтересна. Это была ошибка, Диего, и не моих рук дело. Мы можем договориться о деньгах, возможно, что-то, что будет выплачено за твои потери и смягчит оскорбление, и тогда…

— И что дальше? — Диего усмехается. — Ты выдашь ее замуж за ирландского ублюдка, который лишил ее девственности, я вернусь домой с твоими деньгами, и мы все вернемся к обычным делам? Семья Сантьяго снова на вершине, спасаясь от тени своего позора? — Фыркает он. — Я думаю, что нет. Я получу девушку, независимо от ее чистоты, и ты ни словом не обмолвишься о том, как, по твоим слухам, с ней могут обращаться под моей крышей, — добавляет он, грозя толстым пальцем перед лицом моего отца. — Лишение ее девственности — это лишь небольшая цена за то, что дочь Рикардо Сантьяго находится в моей власти, или за отсутствие таковой.

Он смеется, когда мой отец бледнеет, как будто отпустил какую-то веселую шутку.

— Я, конечно, сделаю ее своей женой, но со шлюхой следует обращаться соответственно.

— Я не потерплю… — начинает говорить мой отец, но один из охранников Диего грубо отталкивает его назад, двое из них тянутся ко мне. В этот момент я действую чисто инстинктивно, бросаясь вперед и яростно замахиваюсь на Диего, нанося пощечину открытой ладонью и царапая ногтями его лицо.

Для пожилого человека с избыточным весом он двигается быстрее, чем я могла бы подумать. Его рука протягивается вперед, хватая меня за запястье так сильно, что я чувствую, как мелкие косточки в нем скрежещут друг о друга, и он наклоняется вперед, шипя мне в лицо, обдавая дыханием, пахнущим мясом, чесноком и слишком большим количеством спиртного.

— Осторожнее, маленькая принцесса, — усмехается Диего. — Я бы подумал, что твоя семья научила тебя, как быть леди, подходящей женой для босса картеля вроде Диего Гонсалеса, но я вижу, что это не так. — Он притягивает меня ближе, достаточно близко, чтобы мое тело почти касалось его, когда я дрожу в его объятиях. — Полагаю, мне не следует ожидать ничего меньшего от шлюхи, которая теряет свою ценность ради такого мужчины, — он дергает головой в направлении, где, я знаю, должен быть Найл, хотя я его и не вижу. — Но знаешь ли ты, куда отправляются непослушные жены?

Я не могу говорить, не могу двигаться, едва могу даже думать. Мой рот не может произнести ни слова, чтобы сказать "да" или "нет", потому что все, что я чувствую, это страх, холодный и замораживающий в один момент, и головокружительно горячий в следующий. Я чувствую, как слезы наворачиваются на глаза от ужаса и боли в запястье, но я стараюсь не дать им пролиться.

— Не заставляй меня отсылать тебя к укротителю невест, малютка Изабелла.

У него низкий, певучий голос, и он притягивает меня к своему телу, шепча это мне на ухо. Я чувствую, насколько он возбужден через штаны, одна рука скользит между нами, чтобы нащупать мою грудь, и я чувствую, что меня сейчас физически стошнит.

Укротитель невест — это бугимен, сказка, рассказанная для устрашения будущих непокорных жен, по крайней мере, так мы говорим сами себе. Мы все слышали о том, как кого-то увозили и отправляли ему, в моем случае женщина, о которой я слышала, была той самой, которая чуть не обманула своего мужа, заставив думать, что она девственница. Ее отослали, и ходили слухи, что ее увезли в горы, к укротителю невест. Мужчина, который подчиняет женщин своей воле, который заставляет их подчиняться, и который отправляет их обратно к их мужьям тихими и послушными, оболочками их прежних "я".