Претенциозное жилище пустовало. Никто не бросился ко мне с криком «Держи вора!» или злобным рычанием. Я перевела дух и шагнула в комнату, даже не подумав снять обувь. Сапожки у меня чистые, авось не наслежу! А на руки я заранее натянула кожаные перчатки, которые еще дома сунула в карман куртки на всякий такой случай, значит, не наслежу и руками…

Честно говоря, что я тут ищу – и сама не знала! В идеале мне хотелось бы обнаружить какую-нибудь нить, ведущую к загадочной Яне Лори. Например, недурно было бы найти на прикроватной тумбочке женское фото в рамочке – с подписью «Яна Лори» и желательно с указанием паспортных данных этой особы!

Я пошарила глазами по пустым белым стенам и нескольким полкам из толстых неструганых досок, заменявшим собой мещанскую мебель типа «стенки», но ни одного дамского портрета нигде не увидела. В простенке между нишами висела только вставленная в простую деревянную рамочку фотография самого Антуана. Очень симпатичная фотография, на ней тип выглядел юным, неиспорченным и жутко обаятельным: такой скуластый, вихрастый, небритый парниша с выгоревшими до белизны волосами, загорелый и мускулистый, в обрезанных джинсах и линялой тельняшке без рукавов. Одной рукой юный Антуан держался за какую-то веревку, ногой упирался в «банку», подтягивая к причалу небольшую яхту, тоже не слишком ухоженную. Прямо цветная иллюстрация к песенке «Ты морячка, я моряк»!

Мурлыча себе под нос этот стародавний хит, я обошла просторную студию по периметру и остановилась у простого комода из светлого дерева. Выдвинула верхний ящик – там обнаружилось сложенное аккуратными стопочками белье. Выдвинула средний – носки, скатанные аккуратными клубочками. В нижнем, третьем по счету ящике лежали документы. Я взяла малиновую книжечку российского паспорта, открыла ее и полюбовалась еще одним снимком более юного типа. С ума сойти, а он и по паспорту, оказывается, Антуан! Антуан Валерьевич Тоцкий – ничего, звучит вполне пристойно. Вот если бы его папу звали, скажем, Пафнутий Голопупов или Мефодий Пятиряшко, ФИО у сыночка получилось бы незавидное…

Я методично перелистала книжечку паспорта и таким образом выяснила возраст типа – двадцать семь лет, его семейное положение – холост и бездетен, а также регистрацию по месту жительства. Оказалось, что вот уже три месяца, с октября прошлого года, Антуан Валерьевич был прописан в этой самой квартире-студии. А раньше, если верить предыдущей записи о прописке, тип проживал в курортном поселке Лорисе. Или Лорис? В этом милом курортном местечке я бывала, но так и не знаю, склоняется его название или нет. Выходит, миляга Антуаша действительно был морячком. Теперь понятно, почему фото с яхтой висит в квартире на видном месте: дела давно минувших дней, преданья старины глубокой…

Я положила паспорт на место, собралась задвинуть ящик, и тут меня словно обухом по голове ударило! Аж в глазах потемнело и в ушах зазвенело! А когда прояснилось и поутихло, я с размаху шваркнула задвигаемым ящиком себе по пальцу, но даже не заметила этого, потому что все свое внимание употребила на то, чтобы отыскать на историческом фото название яхты. Я готова была изучить каждый квадратный сантиметр снимка с лупой или даже немедленно прикупить к биноклю и уже заявленным в списке необходимых вещей инфракрасным очкам мощный микроскоп, но оказалось, что вполне достаточно пары более или менее зрячих глаз: название суденышка просматривалось на его борту. Правда, первую букву закрывал своими широкими плечами Антуан, а последняя, судя по всему, сама отвалилась, как в классическом случае с яхтой капитана Врунгеля, но угадать ее было можно, потому что краска под ней была более интенсивно-зеленого цвета, чем в целом по борту. Три видимые глазу бронзовые буковки и одна зеленая тень вкупе образовывали усеченное слово «орис». И я готова была дать на отсечение хоть свою руку, хоть Иркин голеностоп, что начиналось название яхты с буквы «л»: «Лорис»! Хотя при беглом взгляде на борт суденышка в отсутствие отвалившейся последней буквы «с» можно было прочитать его как «Лори»!

Стало быть, написанные корявыми печатными буквами слова «Яна Лори» вполне могли оказаться не двумя, а тремя словами! Не женским именем, а целым предложением: «Я на «Лори». Кавычки тот, или скорее та, кто написал записку, могла опустить либо в спешке, либо по неграмотности, либо в целях экономии помады.

Я огляделась, проверяя, все ли в квартире-студии осталось в том же виде и порядке, как до моего появления, и напоролась взглядом на помаргивающий красными цифирками телефонный аппарат. Надо же, у меня дома такой же! Как удачно! Сейчас я промою мозги этому чуду техники – на тот случай, если Антуан еще не додумался заглянуть в список входящих звонков и вычислить Иркин домашний номер.

Я быстренько наградила чужой телефон безнадежной амнезией, выключила свет, вышла, закрыла за собой дверь и вприпрыжку выскочила во двор, с трудом удерживаясь, чтобы не начать одобрительно гладить саму себя по умненькой головушке.

Ирка сидела в машине, полуобернувшись назад, и была похожа на нахохленную сову. Взгляд ее был неотрывно прикован к спящему красавцу. Она даже не обернулась, когда я села в машину.

– Ты его гипнотизируешь? – спросила я, кивнув на типа.

– Ага. Внушаю: «Спать! Спать!» – ответила Ирка, с видимым трудом поворачивая голову.

– Помогает?

– Как видишь, пока еще не проснулся! – Подруга крепко потерла шею и широко зевнула. – А как ты сходила в разведку? Рассказывай! Есть положительные результаты?

– Есть. – Улыбнувшись, я стронула машину с места, направляя ее по маршруту к «Америке».

– Ну? – не дождавшись продолжения, поторопила меня с ответом любопытная Ирка.

– Ну, начнем с того, что никакой Яны Лори, похоже, вовсе не существует, – начала я.

– Ты нашла там ее труп?! – ужаснулась подруга.

Я внимательно посмотрела на нее и покрутила пальцем у виска:

– С ума сошла? Не было там никаких трупов! Яна Лори – это вообще не человек!

– Как это? – Ирка свела брови, и на переносице у нее образовалась вертикальная линия.

– Так! Как слава КПСС! Я пришла к выводу, что мифическая Яна Лори – это неправильно прочтенное нами сообщение о местоположении автора записки: «Я на «Лори».

– То есть их двое? – Морщинка между Иркиными бровями удвоилась.

– Кого двое?!

– Ну их. Автор – раз, и эта Лори, на которой он, – два! – Ирка энергично почесала в затылке. – Послушай, я не поняла: он что же, писал свою цидульку, занимаясь с ней сексом?!

– Да какой секс, о чем ты?! Действительно ничего не поняла! Говорю же тебе, Лори – это не человек!

– Ни фига себе! – Ирка безнадежно забуксовала на одном месте.

– У тебя в последнее время сплошная порнуха на уме! «Лори» – это яхта!

– Какая еще яхта?

– О черт! Бригантина с «Веселым Роджером» на грот-мачте! – Я рассердилась, и меня понесло. – Самая обыкновенная яхта, маленькая, довольно обшарпанная, изначально называлась «Лорис»! Но последняя буква со временем отвалилась, и получилось «Лори»! Дошло или нет? Объясняю для тупых: Яна Лори – это местоимение «Я», плюс предлог «на», плюс имя собственное «Лори»!

Ирка молчала минут пять. За это время я успела проехать мимо стеклянных стен «Америки» и причалить к уже знакомой помойке. В одиночку оттащить спящего мертвым сном господина Тоцкого к его автомобилю мне было не под силу, поэтому я просто-напросто бесцеремонно выволокла Антуана Валерьевича из «шестерки» и пристроила к ближайшему мусорному баку. Правда, проявила гуманизм и не бросила гада лежать в вонючей луже в компании со вмерзшими в лед картофельными очистками, а усадила его на смятую в лепешку картонную коробку от телевизора, сухую и чистую. Авось ничего с ним не случится, разве что отморозит себе рабочий инструмент, зато отлично проспится и сам найдет свою «девятку».

Домой мы приехали около полуночи. В принципе не так уж поздно, но многочисленные приключения истекшего дня настолько меня вымотали, что я начала клевать носом, как только загнала во двор машину.