– Не трогай ее. Я вытащу этот камень из воды вместе с прилипшей бумажкой. Положу на солнышко, записка просохнет, и тогда мы ее отдерем, – предложил Колян.

– Отодрать надо бы кого-то другого, – проворчала я. – И как следует отодрать, ремнем по голой заднице!

– Я сейчас! – неожиданно муж сорвался с места.

Я с интересом поглядела ему вслед. Куда это он побежал? Неужто за ремнем? Вообще-то у меня в шортах есть прекрасный ремешок из натуральной телячьей кожи, прочный, мягкий и эластичный… Гм… Так мы еще не веселились, но почему бы не попробовать?

– Что стоишь как памятник? – муж вернулся с фотоаппаратом. – Отодвинься!

Я посторонилась, и Колян, старательно прицелившись, «щелкнул» камень с бумажкой.

– Ну вот, я увековечил загадочное послание! – отрапортовал он, явно ожидая награды за изобретательность.

– Топай в шалаш, – мечтательно щурясь, велела я.

Дальнейшее наше времяпрепровождение было столь увлекательным, что о снимках, сделанных в день затмения, мы забыли.

Напрочь.

Аж до зимы.

Новый год мы встречали в Киеве, у родителей мужа. И все было бы хорошо, если бы я не оставила одной своей коллеге по работе номер киевского телефона. Это я спорола глупость! Первого января та самая коллега позвонила не с поздравлениями, как можно было бы ожидать, а с печальной вестью. Первого января скоропостижно скончался наш главный редактор Дмитрий Палыч, отличный мужик и почти идеальный начальник. Поскольку следующим по ранжиру начальником была я, утвержденная в штатном расписании как заместитель главного редактора, высшее руководство в лице директора телекомпании настоятельно требовало моего присутствия на службе. Пришлось скрепя сердце поставить крест на каникулах и самолетом через Москву срочно вылететь в родной Екатеринодар. К сожалению, прямого авиасообщения между столицами Кубани и Украины нет уже много лет, со времен развала Союза.

– Если хочешь, мы с Масянькой завтра же сядем в поезд и уже через два дня будем дома, – предложил Колян, с трудом удерживая сынишку, истошно вопящего: «Мама! Мама!»

– Не надо, – я обняла малыша. – С моей стороны было бы свинством испортить отпуск и вам тоже. Я буду ждать вас после старого Нового года.

Скучать по оставшимся в столице братской Украины мужу и сыну я начала уже в самолете, а пару дней спустя моя тоска достигла апогея. Приглушить ее можно было бы, с головой уйдя в работу, но это не представлялось возможным, потому как работы-то и не было. Первая половина января – мертвый сезон, ни рекламы, ни новостей. Честно говоря, мне абсолютно нечего было делать! Проклиная директора, который отозвал меня из отпуска «на всякий случай», я слонялась по пустым коридорам телекомпании, не зная, чем себя занять.

Дома было еще хуже. Обычно в так называемое «свободное» время мне вздохнуть некогда, нужно внимательно пасти резвого малыша и при этом успевать заниматься домашними делами. Сейчас у меня не было ни малыша, ни особых домашних дел: я себе не готовила, разве что чайник кипятила, питалась творожными сырками, яблоками и шоколадками. А грязные вещи для ежедневной стирки поставлял в основном сынишка, не вполне освоивший горшок, и источником беспорядка в квартире являлся, как правило, он. Так что сейчас ни стирать, ни убирать не требовалось.

Скуки ради я сходила в книжный магазин, набрала охапку томиков в ярких обложках и попыталась убить время, поглощая дамские романы, жанр которых определяю как «слюнтяйство». Вышло только хуже, потому что описания жарких эротических сцен, попадающихся через страницу, вызывали в моем отдохнувшем организме отнюдь не смутное томление по любимому мужу. Телевизор же показывал исключительно юмористические программы, вызывающие у меня максимум кривую усмешку.

Тоскуя и грустя, я сняла с полки альбом с семейными фотографиями и долго листала его, с нежностью всматриваясь в дорогие мне физиономии. Попутно вспомнила, что перед самым отъездом в Киев мы с Коляном отщелкали новую пленку, но не вытащили ее из фотоаппарата, потому как пара не отснятых кадров еще осталась.

– Ура! – воскликнула я, радостно потирая руки. – Вот и нашлось хоть одно полезное и нужное дело! Проявлю-ка я эту пленочку и напечатаю новенькие фотографии!

Сказано – сделано! Я бросила взгляд на часы: девятнадцать десять! Ближайшее фотоателье «Коника-чудо» работает до восьми. Успею, если потороплюсь!

Я так стосковалась по активным действиям, что собралась, как хорошо обученный солдат по тревоге, – минуты за две. Мгновенно влезла в джинсы, на бегу натянула свитер, прыгнула в ботинки и уже на лестничной площадке, захлопнув дверь, запаковалась в шубку. Фотоаппарат я сунула в карман, решив, что пару оставшихся кадров отщелкаю по пути в фотоателье. Не пропадать же добру!

У меня родилась мысль по случаю сфотографировать Котофана. Так мы с Коляном окрестили здоровенного рыжего котяру, ошивающегося возле нашего дома. Хозяев у Котофана нет, но он и сам малый не промах: ловко ловит мышей, крыс и голубей, а также регулярно собирает дань с обитателей всех трех подъездов нашего дома. Честно говоря, рыжий разбойник просто-напросто шантажирует мирных граждан: если ему не выносят еду, он писает на лестничной клетке и метит коврики. Котофан здоровенный зверь, крупнее многих собачек, морда поперек себя шире, усы веником, хвост трубой. Сломанное правое ухо придает ему некоторое сходство с породистым «британцем». Наблюдательный пост котяра устроил себе на трубе теплотрассы, буквой «П» поднимающейся над проулком. Рыжий бродяга сидит на трехметровой высоте с царственным видом, свесив вниз полосатый, как милицейский жезл, пушистый хвост.

Мне давно хотелось запечатлеть эту картину, и сейчас два пустых кадра на пленке оказались кстати. Резво добежав до резиденции Котофана, я нашла нужный ракурс и щелкнула котяру. Котофан позировал как надо, но с фоном мне не повезло. На заднем плане оказался новенький, с иголочки, двухэтажный особнячок, невесть как затесавшийся в ряды старых, еще сталинских времен, трехэтажек. Как раз в тот момент, когда я нажала на кнопку фотоаппарата, неожиданно открылись ворота в окружающем терем сплошном кирпичном заборе. Понимая, что быстрое скольжение сдвижных ворот может смазать снимок, я терпеливо дождалась, пока проем откроется полностью, и снова щелкнула.

Смотрела я при этом на Котофана. То, что в кадр попал чей-то двор с готовой тронуться машиной и парой мужиков на крыльце, меня не интересовало. А вот их, мужиков этих, фотовспышка явно обеспокоила. Один из них даже что-то крикнул и шагнул за ворота. Наверное, хотел наорать на меня за то, что я без разрешения вторгаюсь в частную жизнь со своей старенькой «мыльницей».

– Подумать только, меня приняли за папарацци! – тихо хихикнула я, поспешно отступая.

Знаю я таких богатеньких невоспитанных дядечек, которые ошибочно думают, будто они повелевают всем миром. Им ничего не стоит натравить на хрупкую женщину дюжих охранников, отнять фотоаппарат и засветить пленку. Попробуй объясни такому жлобу, что объектом фотосъемки был уличный кот, а вовсе не Их Величество!

И я предусмотрительно ретировалась. Быстро пересекла небольшую заснеженную площадку перед теремом, на ходу оглянулась и увидела, что из ворот выскочил мужичок типа «толстолобик». Такой, знаете ли, с крепкими бицепсами, с арбузными кулаками, но без шеи и с маленькой бритой головой, мозги в которой защищены лобовой броней дюймовой толщины. Оп-ля! Никак и впрямь за мной погоня?!

Не особенно этому удивившись, я метнулась к ближайшему дому. Старый район, в котором я живу, застроен в основном домами «малой этажности», среди которых попадаются весьма интересные образчики архитектуры середины прошлого века. В частности, та трехэтажка, в которую я влетела, примечательна тем, что ее средний подъезд – сквозной. То есть, кроме парадного входа, имеется черный. Нужно только спуститься на несколько ступеней под лестницу, войти в подвал и уже из него можно выйти по другую сторону дома через маленькую дверцу. О черном ходе знают многие, не только жильцы конкретной «сталинки», но и обитатели соседних домов: по проходу, именуемому местными жителями «сквознячком», очень удобно выходить из глубины квартала к трамвайной остановке. Не нужно делать крюк в обход сплошной линии домов.