Ответный визит князя с боярами принимали на палубе Вятки между надстройками. Пушки были накрыты парусиной. Кое-какие слухи о смене династии в Ширване на Русь дошли от купцов, ходивших в Булгар. Но, никаких подробностей этого русичи не знали. Им пересказали легенду о Гиперборее. Князя и бояр провели в грузовой трюм, забитый доверху ящиками с фарфором, тюками шелковых тканей, мешками с перцем, корицей, кориандром, амфорами с вином. Сообщили, что поторговав в Муроме, планируют пройти дальше по Оке в Рязань, а потом спуститься по Оке и подняться по Клязьме к Суздалю.
Макаров внимательно отслеживал реакцию князя и бояр на увиденное в трюме. А глаза старших бояр, да и самого князя загорелись алчным огнем. По ценам города Баку в трюме было товара тысяч на 25 динаров, а по ценам на Руси товар тянул на 5 тысяч гривен, что превышало годовой доход княжества. И это только в одном трюме.
Договор о торговле князь подписал. Следующие две недели пришедшие с караваном купцы торговали в городе, куда прибыли торговцы со всех окрестных городков и сел. Цены сильно не задирали. Выгребли весь запас серебра у князя, бояр и торговцев, всего 450 гривен, или 9 тысяч динаров. Те рассчитывали вернуть свои денежные вложения вдвое, перепродав товары в южную и западную Русь. Потом стали торговать на обмен. Брали воск, пушнину, парусину и немного продовольствия. На обмен отдавали сушеные фрукты и вина. Распробовав крепленое ширванское, купцы брали его нарасхват.
Ширванские купцы, торгуясь, аккуратно выясняли у покупателей, откуда те прибыли, сколько в их городках населения и сколько войска. Макаров по этим данным уточнял карту княжества.
Затем караван распрощался с Муромом и двинулся вверх по реке к Рязани. Там у князя Давыда Святославича все снова повторилось. Товара продали на 700 гривен. Обменяли еще гривен на 300.
Закончили дела в Рязани 3 августа и сразу двинулись вниз. Рассчитывали пройти мимо Мурома, не останавливаясь. Не вышло. Собственно говоря, демонстрируя муромскому князю и боярам товар в трюме, Макаров на это и рассчитывал. Пока шли вверх по Оке, торговали в Рзани, и спускались по сильно меандрирующей Оке, братья Ярослав и Давыд успели снестись между собой и договориться грабануть несмышленых ширванских купцов. Они видели, что купить и обменять им удалось от силы треть имеющихся у ширванцев товаров. Соблазн был слишком велик. А воинские силы у ширванцев были небольшими, всего около трех сотен солдат и матросов.
Ниже села Городец Мещерский (Касимов), примерно посередине между Рязанью и Муромом, Ока образовывала большую излучину, почти замкнутое кольцо, так что, от берега до берега по суше было всего 3 версты, а по реке — все 30 верст. В середине излучины в Оку справа впадала река Мокша, а за излучиной справа имелась большая старица. И в Мокше и в старице можно было спрятать сколько угодно лодок и ладей с воинами. Братья князья созвали всех своих бояр с дружинами, собрали все рыбачьи лодки и ладьи. Получилось у них 23 ладьи, 89 лодок и 1930 воинов, из них 1220 мечников, а остальные — лучники.
Воины Давыда с ладьями и лодками расположились в Мокше, а воины Ярослава — в старице. 18 августа караван прошел Городец. Из городка вниз к излучине поскакали гонцы. Братья получили сутки на подготовку нападения.
Как только караван миновал устье Мокши, флот Давыда вышел из реки в Оку и последовал за ширванцами, укрываясь, однако, от них за излучинами реки. Гонцы Давыда поскакали к Ярославу. Ярослав вывел все 12 своих ладей и выстроил их в линию поперек реки, ширина которой тут составляла 200 метров. За ними в три линии шли 44 лодки. Выстроившись поперек реки, флот Ярослава по команде князя дружно вспенил реку веслами и стал разгоняться навстречу ширванцам.
Из-за извилин русла впередсмотрящий Вятки увидел идущие навстречу ладьи метров за шестьсот. Ухтомский сразу же приказал дать гудок тревоги, отдать носовой якорь и сбросить пар из котла. Рев гудка и выброшенное вверх облако пара несколько обескуражило муромцев, так, что гребцы сбились с ритма. Но, вскоре они разобрались с веслами и снова дружно погребли вперед.
Ситуация до удивления напомнила Ухтомскому бой на Куре. Литвин тоже отдал носовой якорь. Когда корабли развернуло течением поперек реки, отдали кормовые якоря. Команды шхун, шедших на буксире, разобрали весла и пристроили шхуны за кормой пароходов, также поперек реки. В это время сигнальщики Литвина заметили ладьи, выходящие из-за излучины реки сзади. До них было около километра. Литвин тоже заревел гудком.
Стрелки на пароходах и лучники на шхунах заняли места вдоль бортов у бойниц. Расчеты орудий зарядили их и нацелили на противника. Пушки по готовности сразу открыли огонь шрапнелью. С Вятки беглый огонь вели пушки калибра 84 и 64 миллиметра, а с Литвина — одна револьверная пушка калибра 37 миллиметров.
Шрапнельные пули начали выбивать гребцов. Убитые и раненые воины бросали весла. Ритм гребли сразу сбился. Новые гребцы на ладьях и лодках сменяли выбывших. Ладьи, замешкавшись, продолжали идти вперед. На картечный выстрел первой подошла нижняя флотилия. Сноп картечи, накрывая ладью вдоль ее продольной оси, выбивал всех гребцов сразу. Однако воинов, сидевших в центре ладей, прикрывали их высокие носы. Они снова подменяли убитых и снова гребли. Упорство русов вызывало уважение и усиление огня с пароходов. С дистанции 300 метров с Вятки начали беглую стрельбу из винтовок морпехи.
Команда шхуны, буксируемой Вяткой, тоже вступила в бой. С 200 метров баллиста забила тяжелыми стрелами с зажигательными снарядами. Большая часть стрел угодила в воду. Но, одна ладьи и три лодки загорелись. Расчет огнемета ждал своего часа.
Тем временем, верхняя флотилия сблизилась на 400 метров и с борта Литвина застрочила очередями митральеза. Вместе с ней открыли огонь стрелки. Они вместе делали 400 прицельных выстрелов в минуту. Но ладьи, подгоняемые гребцами, по течению делали 20 километров в час. За минуту они сблизились с Литвином и его ладьей на сотню метров. Со шхуны начали стрельбу лучники. Хорошие составные луки били на такой дистанции точно, поражая врагов в незащищенные части тел.
С 50 метров лучники перешли на бронебойные стрелы, которые били кольчуги насквозь. А на 20 метрах с кормы ладьи ударил длинной струей пламени огнемет. Огнеметы по чертежам, начерченным лично Меллером, изготовили местные мастера. Бронзовую бочку емкостью сто литров заполняли смесью керосина с соляркой и маслом на две трети ее объема через горловину в верхней части бочки. Горловина запиралась плотным рычажным затвором. Сверху-сбоку бочки находилось еще одно отверстие с клапаном, к которому был присоединен ручной воздушный насос. Этим насосом в верхнюю часть бочки через клапан воины — огневики закачивали воздух, создавая в бочке избыточное давление.
В днище бочки была впаяна трубка с краном, к которой был присоединен рукав из пропитанного дегтем прочного пергамента в две сажени длиной. Конец рукава был надет на медную «дудку», суживающуюся к соплу. К дудке был прикреплен факел, так, что пламя факела горело прямо под соплом дудки.
По команде один из воинов — огневиков выставил дудку через бойницу за фальшборт шхуны. Другой по команде повернул рукоятку нижнего крана. Из дудки вырвалась струя яркого огня с дымом, длиной метров двадцать. Черная жидкость, с шипением вылетая из сопла, воспламенилась от факела, и, полыхая, полетела в противника. Эффект был ошеломляющим. Ближняя ладья вспыхнула вся от носа до кормы, за ней вторая, за ней вспыхнули ближайшие лодки. На этом запас избыточного давления в бочке закончился.
Потерявшие управление из-за потерь в командах ладьи и лодки прибивало к борту Литвина. Морпехи принялись кидать в ладьи ручные гранаты. Гранат у них было припасено много. Немногих особенно упорных воинов, попытавшихся закинуть «кошки» на фальшборт парохода и взобраться на него, приняли на штыки и сабли. К борту шхуны никто подойти не мог из-за горящих у борта лодок. Командир Литвина Зилов начал опасаться, как бы, не загорелась сама шхуна. Командир шхуны матрос первой статьи Пуговкин сообразил это сам. Воины принялись отталкивать горящие лодки баграми.
