Моя рука начинает двигаться по собственной воле, медленно поглаживая длину моего члена от яичек до кончика и обратно вниз, мои бедра подергиваются вперед от сильного удовольствия от этого. Приходится сдерживаться, я мог бы кончить на месте всего несколькими быстрыми, жесткими штрихами, но я хочу растянуть это, понаблюдать за ней.

— Откройся для меня, — говорю я ей, мое дыхание учащается, когда я снова сжимаю свой член, пытаясь сдержать свое возбуждение. — Раздвинь себя пальцами, пока потираешь свой клитор для меня.

Ана медленно наклоняется, ее накрашенные розовым кончики пальцев раздвигают мягкие складочки ее киски, пока я смотрю, так что я могу видеть каждую ее частичку, от крошечного твердого клитора на самой верхушке до влажного входа, ее складочки набухли от возбуждения. Я вижу, как сильно она хочет меня, насколько она возбуждена, и это только разжигает мою собственную потребность, пока я не чувствую, что едва могу думать. Я вижу это, чувствую этот запах, отчетливо помню, какая она на вкус. Я хочу ее так чертовски сильно, что мне требуются все силы, чтобы не пересечь комнату, не толкнуть ее обратно на матрас и не засунуть свой член так глубоко в нее, что это сотрет память о любом другом члене, который когда-либо был в ней.

— Черт… — я громко стону, когда она начинает водить кончиком пальца по своему клитору, ее глаза жадно останавливаются на моем члене, когда она опускает палец вниз.

— Я хочу попробовать тебя на вкус. — Она смотрит на меня широко раскрытыми умоляющими глазами. — Позволь мне взять тебя в рот, Лиам, пожалуйста…

— Нет. — Я качаю головой, слово выходит хриплым и сдавленным, потому что, боже, неужели я не хочу, чтобы она отсосала мой гребаный член. Я хочу, чтобы она стояла на коленях, а головка моего члена упиралась в заднюю стенку ее горла. Я хочу покрывать ее гребаный язык своей спермой, пока она не забудет вкус кого-либо другого. — Никаких прикосновений, Ана, кроме своих собственных.

Я вижу огонек разочарования в ее глазах. Тем не менее, она кивает, немного отклоняясь назад и придерживая себя открытой левой рукой, обнажая всю свою набухшую, розовую, влажную плоть моему взору, пока она нежно потирает свой клитор указательным пальцем, вверх-вниз, взад-вперед, а затем все более быстрыми круговыми движениями, пока я поглаживаю себя по всей длине и наблюдаю за ней.

Я никогда в жизни не видел ничего более невероятно эротичного. Это лучше, чем порно, лучше всего, что я когда-либо видел. Я не уверен, что когда-нибудь смогу прийти к чему-то другому после того, как увидел Ану, распростертую на моей кровати и мастурбирующую для меня, пока я смотрю.

Я целиком и безраздельно принадлежу ей.

19

АНА

Это было не то, чего я хотела. Я хотела прикоснуться к Лиаму, поцеловать его, забраться вместе в его большую кровать и делать все то, чего, я знаю, мы оба жаждем. Но он сказал мне нет, а я так отчаянно хотела разделить с ним хоть какую-то часть его возбуждения, чтобы он меня не выгнал, пока он будет справляться с этим сам, что стала умолять его позволить мне посмотреть.

Я надеялась, что он сдастся, что его настолько переполнит нужда, что он зайдет дальше, чем просто так. Но теперь, когда он наблюдает, как я показываю себя для него, я почти рада, что все прошло именно так.

Я скучала по ночам, которые проводила, наблюдая за Александром, по напряжению, возбуждению, запретной эротике всего этого. Но это также было страшно, секрет, о котором я могла бы пожалеть, если бы его реакция на то, что я в конце концов вошла в его комнату, была бы другой. У него была власть причинить мне боль, наказать меня, а у Лиама нет такой власти, если только я не предоставлю ее ему. Между Александром и мной все было неровно. У него была вся власть в наших отношениях, а у меня ее не было. Но у нас с Лиамом все по-другому.

Я могу уйти прямо сейчас, если захочу. Я могу вернуться на Манхэттен и больше никогда с ним не разговаривать. Я могу оставаться здесь, пока не встану на ноги, и сохранять дистанцию между нами. Или я могу сидеть здесь, засунув пальцы между ног, пока он ласкает себя для меня во все более неистовом темпе, и позволить чувствам нарастать между нами, пока они в конце концов не взорвутся, так или иначе.

Я хочу его так сильно, что болит каждая частичка меня, так сильно, что я начинаю сомневаться, не начинаю ли я нуждаться и в нем тоже. Я начинаю задаваться вопросом, смогу ли я когда-нибудь позволить ему уйти, смогу ли я когда-нибудь уехать. В самой глубине своей души я хочу оставить все, что произошло в Париже, позади и начать все сначала. Потому что теперь я знаю, что не могу вернуться назад. Какое-то время я была счастлива с Александром, и мне нужно найти способ забрать эти несколько хороших воспоминаний и спрятать их в тайное и безопасное место, чтобы я могла двигаться дальше. Если я вернусь к нему сейчас, все уже никогда не будет прежним. Он спас меня, ненадолго, по-своему, но Лиам спас самую суть меня, ту часть меня, которая когда-то была моей собственной личностью. Он дал мне возможность найти себя снова, при этом по-прежнему используя те части себя, которые я открыла для себя по-новому, лучше.

Он такой чертовски красивый. Я так сильно хочу прикоснуться к нему, смотреть, как он стоит там полностью, великолепно обнаженный, как напрягаются мышцы его живота, когда его рука поглаживает его толстый член, блестящий от собственного возбуждения. Я вижу, как его челюсти сжаты, как напряжены его бедра, но он пытается сдержаться. Я хочу пробежаться руками по каждому дюйму его тела, провести языком по внутренней стороне бедер, взять его в рот и попробовать на вкус снова и снова. Я хочу, чтобы он поднял меня и бросил обратно на кровать, вошел в меня и сделал меня своей, и жажда всего этого, всего его, кажется, проникает глубже, чем все, что я когда-либо чувствовала раньше.

Но он сказал нет. Никаких прикосновений, кроме как к себе, Ана. И часть меня в десять раз сильнее возбуждается от его взгляда, наблюдающего за мной, требующего, чтобы я открылась ему. Мой клитор кажется обнаженным и чувствительным, нервы наэлектризованы от удовольствия, когда я провожу по нему пальцем, держа себя открытой, чтобы он мог видеть каждый интимный дюйм плоти между моими бедрами. Я хочу видеть, как мой палец поглаживает маленький твердый комочек нервов, и желать, чтобы это был его палец, его язык на мне, чтобы он видел мой влажный вход и хотел засунуть в меня свой член, хотел трахать меня глубоко и жестко, пока я снова не буду выкрикивать только его имя.

Я хочу сказать ему все это, что я чувствую, но не могу найти нужных слов. Пока нет.

Лиам стонет, снова сжимая свой член в кулаке, его бедра выдвигаются вперед, его член направлен на меня, когда он делает шаг вперед, а затем еще один, его рука теперь движется быстрее. Мое сердце подпрыгивает в груди при мысли, что он собирается прикоснуться ко мне, но он останавливается всего в нескольких дюймах от меня, достаточно близко, чтобы, если бы я протянула руку, я могла бы обхватить его.

Он видит выражение моего лица, и я знаю, что он может сказать, о чем я думаю.

— Держи руки на своей киске, Ана, — бормочет он, его зеленые глаза темнеют и полны горячего желания. — Держи ее открытой для меня, чтобы я мог видеть, ах… — Стонет он, потирая большим пальцем кончик своего набухшего члена, и я ахаю, мои пальцы теперь быстрее двигаются по моему клитору. — Вот так моя хорошая девочка, Ана, потри для меня свой клитор, блядь…блядь, я не могу дождаться, когда увижу, как ты кончаешь…

Другая его рука скользит между ног, обхватывая яйца, когда он начинает дрочить быстрее, его рука скользит по члену более яростными, жесткими движениями, чем раньше.

— Я так чертовски близко, — стонет он. — Засунь свои пальцы внутрь для меня, Ана. Я хочу видеть, как ты трахаешь эту киску для меня. Я хочу представить, как чертовски приятно было бы чувствовать мой член в тебе.