— Свободна ли я от него? — Тихо спрашиваю я. — Ты действительно думаешь, что я когда-нибудь смогу освободиться?

Лиам долго молчит, его пальцы постукивают по собственным коленям, когда он удерживает мой взгляд.

— Это риторический вопрос? — Наконец спрашивает он. — Или ты хочешь получить ответ?

Я прикусываю нижнюю губу, посасывая ее зубами.

— Я не знаю, — говорю я наконец. — Но я не уверена, что когда-нибудь смогу освободиться от любого из них.

Лиам вопросительно смотрит на меня.

— Любого из них? Ты имеешь в виду Алексея?

Я поджимаю губы, чувствуя, как во мне нарастает напряжение. Я не хочу говорить об этом, я не хочу говорить ни о ком из них.

— Александр, Алексей, Франко. — Теперь в моем голосе слышится резкость. — Они все будут преследовать меня вечно. Все мужчины, которые причинили мне боль. Ты не можешь заставить это исчезнуть.

Я оглядываюсь на Лиама и вижу, что он замер, его лицо слегка побледнело.

— Франко? — В его голосе тоже появились нотки раздражения. — Франко Бьянки?

Я киваю, сбитая с толку. Я уверена, что Лиам знал Франко в каком-то качестве, в конце концов, этот человек был младшим боссом Луки, но это не объясняет его реакцию. Он выглядит искренне расстроенным при упоминании имени Франко, и я хмурюсь.

— Что? Вы были друзьями или что-то в этом роде?

Лиам отводит взгляд, его руки сжимаются на коленях.

— Что-то вроде этого, — коротко отвечает он.

— Послушай, нам не обязательно говорить об этом. Я не хочу об этом говорить. — Что-то изменилось в воздухе, между нами растет странное напряжение, и это заставляет меня чувствовать себя испуганной и выбитой из колеи, учитывая, что я направляюсь в дом Лиама. Я чувствую, что мои руки начинают дрожать, и я сжимаю их между бедер, пытаясь успокоиться.

— Возможно, это к лучшему. — Голос Лиама стал холоднее, и я смотрю на него широко раскрытыми глазами, не в силах придумать причину внезапной перемены в его настроении. Это было как-то связано с упоминанием имени Франко, но почему? Эти двое мужчин были настолько близки? На самом деле это не имеет смысла, ирландцы и итальянцы тогда особо не дружили. Конечно, не то, что сейчас существует между Лукой и Лиамом.

Я чувствую, что начинаю дышать быстрее, у меня перехватывает дыхание, когда я пытаюсь успокоиться, ногти впиваются в ладони, но это не помогает. Мое зрение сужается, горло сжимается, и я чувствую, что задыхаюсь, что не могу дышать, что мир вокруг меня начинает меняться.

— Ана? — Справа от меня раздается голос, но я не могу его точно определить. Я чувствую, как дрожь начинает пробегать по всему моему телу, и кто-то трясет меня так, что у меня стучат зубы или, может быть, это просто меня трясет, или самолет, или…

— Ана! — Кто-то сжимает мои руки, и чьи-то руки лежат у меня на коленях, пытаясь вернуть меня к реальности, пытаясь успокоить меня. — Ана, подумай о чем-нибудь, что ты можешь почувствовать прямо сейчас. Подумай о чем-нибудь, что ты можешь понюхать, попробовать на вкус. Возвращайся к нам.

Чувствовать. Руки на моих коленях, на моих кистях, пальцы на джинсовой ткани и коже. Запах, кожа сидений самолета, слабый водочно-томатный аромат "Кровавой Мэри", которую Левин пил ранее. Вкус крови на моем языке, там, где я прикусила его, когда меня начало трясти, соль от слез, стекающих по моим щекам. Постепенно, как и сказал собеседник, это начинает выводить меня из спирали паники, мое зрение проясняется, когда я моргаю и переориентирую внимание на того, кто передо мной.

Это Лиам, стоящий на коленях на полу, его руки сжимают мои колени, когда он смотрит на меня снизу вверх, его пальцы потирают их по бокам. Мое сердце замирает в груди, когда я смотрю на него сверху вниз, на обеспокоенное выражение его лица, и на мгновение я не могу думать или смотреть ни на что другое.

Только он. Есть только он.

Александр ненавидел мои панические атаки, мои припадки. Он относился к ним как к обузе, раздражению, недостатку с моей стороны. Он помогал мне потом, это правда, брал мочалку, чтобы умыть мне лицо, и немного утешал меня, но было ясно, что он презирал то, что они у меня вообще были. На лице Лиама нет ни осуждения, ни раздражения. Он просто выглядит обеспокоенным, наполовину запаниковавшим, как будто никогда не видел, чтобы у кого-то была паническая атака.

Руки, держащие меня, отстраняются, и я резко поворачиваю голову, чтобы увидеть Макса, сидящего рядом со мной, с таким же озабоченным выражением лица.

— Теперь ты в порядке? — Спрашивает он, хмуря брови, и я с трудом сглатываю, кивая.

— Я думаю, да, — говорю я тихим голосом, и он бросает взгляд на Лиама, прежде чем встать со своего места.

— Лиам, могу я поговорить с тобой? — спрашивает он, и Лиам колеблется, но кивает.

— Да, — говорит Лиам, тоже вставая и следуя за Максом немного дальше по проходу. Я сжимаю руки в кулаки на коленях, слыша слабое эхо их разговора и пытаясь удержаться от того, чтобы снова не впасть в панику.

— Часто ли у нее бывают приступы паники? — Голос Макса, полный беспокойства.

— Откуда мне знать? Я только что увез ее от Александра. Но после всего, через что она прошла…

— Вот почему я сказал, что ты должен отправить ее обратно в Нью-Йорк, вот почему я подумал, что это плохая идея…

Лиам оглядывается через плечо и видит, что я наблюдаю за ними. Их голоса становятся еще тише, так что я не могу расслышать, что еще они говорят. Я чувствую, как мое сердцебиение начинает замедляться, кровь приливает к рукам в тех местах, где мои ногти впились в ладони. Я откидываю голову на спинку сиденья, закрывая глаза. Я больше не хочу так себя чувствовать. Я не хочу бояться.

Я не уверена, что могу доверять Лиаму. Его странная реакция на мое упоминание Франко делает меня еще более неуверенной. Но я знаю, что, если вернусь в Нью-Йорк, там меня будет преследовать так много плохих воспоминаний. Пытки Франко, моя потерянная карьера, долгие дни лежания в моей новой квартире, жалея, что у меня не хватило духу просто покончить со всем этим.

Я никогда не была в Бостоне. Если есть место, где я могу начать все сначала, возможно, это оно. Лиам предлагает мне это, предлагая защиту и место, где я смогу снова обрести опору, во многих отношениях. Я не знаю, могу ли я доверять ему. Я не знаю, смогу ли я оставить Александра и запутанные, затяжные чувства, которые я испытываю к нему, позади.

Но мне нужно попробовать.

***

Две машины ждут нас, когда мы выходим из самолета в частном ангаре. Левин остается в самолете, в конце концов, это самолет Виктора, и после этого он отвезет его обратно на Манхэттен. Часть меня почти хочет сказать, что я передумала, что я собираюсь остаться на борту и тоже вернуться, и что я позвоню Софии и спрошу, могу ли я остаться с ней ненадолго. Но я этого не делаю. Я приняла решение, а для меня в наши дни это редкость. Поэтому я придерживаюсь этого, выхожу из самолета с Лиамом и Максом, мои сумки уже перенесены в одну из машин.

— Для тебя забронирован номер в отеле, — говорит Лиам Максу. — Просто зарегистрируйся и дай им знать, что тебя прислал Лиам Макгрегор.

— Очень признателен. — Макс наклоняет голову, садясь в одну из двух машин, закрывая дверь, и я поворачиваюсь лицом к Лиаму, когда он открывает для меня дверь другой.

— После тебя, — говорит он, и мое сердце учащенно бьется в груди.

Я оглядываюсь на самолет, все еще ожидающий там. Я могла бы вернуться. Мне не нужно садиться в эту машину, не нужно возвращаться в дом человека, которого я едва знаю, чтобы жить с ним, не нужно доверять ему. Впервые, кажется, за очень долгое время, я могу принять собственное решение. Лиам не будет меня принуждать.

Поднимается прохладный ветерок, который треплет волосы Лиама и обвевает мое лицо, и это делает его моложе, почти мальчишкой. В этот момент я вижу то, что выглядит почти как проблеск надежды в его глазах, надежду на то, что я сяду в машину, надежду на то, что я буду доверять ему, что я вернусь с ним.