Убив всех до единого из двадцати воинов племени, неприятель продолжил свой путь к лагерю.

Инки безосновательно надеялись, что ловушки остановят непрошеных гостей. Прилетевшие с неба не были призраками – ловушки на них реагировали, но никакого ущерба нанести им не могли. Дерево и железо просто крошилось об их прочные скелеты. В ход пошла последняя линия обороны – круг огня по периметру лагеря.

Вождь хладнокровно выждал момент, когда большинство белых дьяволов окажется над каналами с бесцветной жидкостью, и отдал приказ поджечь и все.

– Жгите! – изо всех сил вскричал он.

Лучи зашедшего солнца сменились вспышкой огненной стены, взметнувшей ввысь испуганные языки пламени. Казалось, в ужасе была вся природа, но только потому, что инки чувствовали себя ее частью – как в старые добрые времена, когда на другой стороне колеса времени жили подобные им племена.

На фоне огня небо стало черным, ночь наступила так же внезапно, как началось нападение. В один момент, когда кто-то свыше нажал на переключатель смены времени суток, лагерь погрузился в кошмар. Этот кто-то знал, что спокойствие в душах людей в одночасье сменилось страхом и ужасом, поэтому изменил декорации на соответствующие.

Белые дьяволы прошли сквозь огонь, как человек может пройти сквозь воду. Никакая стихия не могла пробить их защитный барьер. Одно растянувшееся в вечность мгновение миновало, и опаснейшие существа уже оказались в лагере. Вблизи они куда больше походили на людей, чем казалось издалека. В свете огня стали заметны их скрытые под внешней броней человеческие тела. Это были не демоны, и даже не божества. Под толстым сплавом металлов скрывались люди, братья инков по крови, но это новое открытие не сильно помогло племени. Бойня не ограничилась лесом. Многие храбрецы попытались защитить родной дом и бросались на стальную оболочку с копьями и топорами, моментально отправляясь в загробный мир посредством шипящих лазеров. Крики ужаса уступили по громкости крикам боли. Многие женщины бросались мстить за павших мужей и моментально прощались с жизнью. Те, кому везло меньше, получали удары всесильных стальных рук пришельцев и тяжелых прикладов – это гарантировало переломы и медленную смерть от увечий. Чтобы умерить пыл защитников лагеря и подавить их волю к сопротивлению, пришельцы достали из-за спин увесистые орудия. Из их длинных стволов начали вылетать стальные стрелы невиданной силы. Рисуя в воздухе дымный след, они влетали в дома, разрывая бетон изнутри, как папье-маше. Кто-то погибал сразу, кого-то добивало обломками, врезающимися в тела, как нож в масло.

Один из пришельцев услышал плач часового на башне и поднял свой ракетомет, представляя себя в тире. Он хотел выбить приз в виде обрушения самой высокой постройки в лагере. В ночной пылающей схватке зрелище должно было стать действительно восхитительным, но командир отряда в последний момент остановил подчиненного.

– Не отклоняйся от цели, Виски, – сказал он по встроенной в костюмы радиосвязи, но без шлема его голос был слышен и инкам.

– Вас понял, Альфа, – ответил боец и опустил оружие.

Лидеру белых дьяволов надоело раздавать бесплатные билеты в Вальгаллу, и он приказал своим людям остановиться.

Еще более безумная, чем грохот выстрелов, тишина разлилась над дымящимся лагерем. Всего лишь минута разделила жизнь племени на до и после, бесконечная по своей сути минута, которую вновь и вновь будут переживать уцелевшие… пока не придет их черед.

На пришельцев больше не нападали. Согласно все той же ошибке выжившего уцелевшие инки знали, что бросаться на врага бесполезно.

Это не значит, что оставшиеся в живых были исключительно трусами. Просто они пытались найти уязвимые места противника чуть дольше, чем погибшие. Они задействовали тактическое мышление и быстро поняли, что уязвимых мест у врага попросту нет. По крайней мере в сложившейся обстановке. Пуно, Космо и Хан, например, успели в самом начале бойни соорудить баррикаду между двух соседних домов, откуда удобнее всего было вести оборону, и даже метнули несколько копий в пришельцев, но, к счастью молодых инков, оружие отскочило от брони, а захватчики даже ничего не заметили, иначе бы послали в ответ снаряд или гранату.

– Успокойтесь, и мы не причиним вам вреда! – прокричал на весь лагерь командир отряда. На его стальной груди красовалась буква А. Его позывной был Альфа. – Кто тут главный? – Он говорил на странном наречии, но почти все слова были понятны.

– Кто вы такие? – спросил Инка, выходя навстречу судьбе.

Он сильно постарел за прошедшие дни и особенно за последние полчаса, больше не мог передвигаться без своего деревянного посоха. Глаза его от ужаса и усталости стали такими же красными, как и кожа, на которой, в свою очередь, появились глубокие серые пятна. Свисающие, как рваный занавес, волосы поредели.

– Ты вождь? – уточнил Альфа.

Когда тот кивнул, пришелец с буквой С на груди, что значило Чарли, выстрелил старику в ногу.

– Отец! – Наблюдавшая за этим Лима закричала, как от удара током, и бросилась к раненному отцу, но боец с буквой B на груди оттолкнул ее ударом железной ноги обратно к порогу дома. Девушке оставалось только рыдать.

– Что вам нужно? – захрипел упавший на землю Инка. – У нас есть золото, забирайте хоть все. – Он ухватился за золотое украшение у себя на шее, сорвал его и бросил к ногам врагов.

– Золото? На кой черт нам бесполезный металл? Нам нужны семена!

Эти слова заставили замереть всех оставшихся в живых краснокожих. Инки носили украшения из золота и даже обставляли дома изделиями из драгоценного металла, ведь выше всего ценились вещи, не вызывающие аллергии, идеально гармонирующие с телом. Люди были готовы расстаться со всеми материальными богатствами, но, услышав о семенах, о единственном источнике своей жизни, впали в отчаяние. Все это было чудовищным сном.

– Возьмите его в почетный плен! – скомандовал новый правитель лагеря с буквой А на груди.

Два закованных в сталь бойца к тому времени уже очистили один из уцелевших домов, выбросив из него всю утварь. Внутри стало пусто, как в камере, – это место и стало тюрьмой.

– Давай сюда, папаша, – засмеялся солдат с буквой С.

Он потащил раненного вождя по земле, выводя на ней, как заправский каллиграф, еще один красный росчерк кровью из простреленной ноги старика. Центральная площадь лагеря была буквально расписана кровью, что дополняло и без того багровый пейзаж. Если кому придется когда-нибудь воссоздать эту картину на холсте, то будет довольно легко – хватит одного цвета, главного цвета ужаса.

Видя глубокий страх и непонимание в глазах затаившихся инков, Альфа решил, что надо что-то им объяснить – пусть привыкают к своему новому вождю.

– Вы вообще понимаете наш язык? – спросил он громко, чтобы любой мог услышать.

В ответ – молчание и все те же испуганные глаза.

– Отвечайте, когда полковник задает вам вопрос! – рявкнул Виски и пнул нескольких прижавшихся к стене людей.

– Да, – тихо ответил один из них. – Частично.

Разница в наречиях была сильной, но преодолимой.

– Вы, наверное, даже не знаете, на каком языке говорите, – продолжил Альфа. – До того, как человечество разделилось на две части, это был единый евразийский язык. Где-то пятьсот лет назад, когда правительство окончательно улетело на Марс, на нем говорили все без исключения. И смотрю, за такой долгий срок, язык изменился, правда, не так сильно, как ожидали некоторые.

– На Марс? – переспросил Матфей.

Во время бойни его прижало к земле огромным куском стены, но обломок лег относительно удачно, и помощник Инки не получил увечий. Задать вопрос было настоящей храбростью, учитывая, что больше никто не смел открыть рот, поэтому Альфа решил исполнить классическую роль хорошего полицейского, шагнул к Матфею и одним движением руки освободил его. Отбросил тяжеленный обломок в сторону.

– Этого тоже под стражу, – не позабыл полковник и о злом полицейском, но все же ответил на вопрос: – Марс, планета типа Земли, куда пятьсот лет назад улетели все нормальные люди. Где могли бы жить и вы, не будь ваши предки бедными и отсталыми.