Возьми себя в руки, Елена. Он не собирается тебя трахать.

Он встает, протягивая мне то, что принес, — пару темно-синих джинсов и шелковистую черную рубашку без рукавов. — Это твое, верно?

Я киваю.

— Так и есть. Спасибо. У меня есть время принять душ? — Я отчаянно хочу смыть с себя все вчерашнее. Я до сих пор чувствую запах цветочного масла, которым они смазали мои волосы, и это напоминает мне обо всем том ужасном испытании.

— Если поторопишься. Съешь тоже что-нибудь. — Говорит Левин, кивая на поднос. — Не думаю, что ты вчера много ела.

Я этого не делала, в этом он прав. Я все еще не могу вызвать особого аппетита, мой желудок скручивается в узел при мысли о том, как близко мы к тому, чтобы выбраться отсюда, но я знаю, что мне нужно поесть. Никому не будет пользы, если я снова потеряю сознание, когда мы будем пытаться уйти.

— Я буду в другой комнате, — наконец говорит Левин, немного неловко отходя от кровати. — Если я тебе понадоблюсь.

Его взгляд скользит по мне один раз, мельком, а затем он резко разворачивается и уходит.

Он услышал меня прошлой ночью. Должно быть, услышал. Дрожь, наполовину от смущения, наполовину от возбуждения, пробегает по моей спине, когда я снимаю крышку с подноса и беру кусочек тоста с джемом. Я не смогу много есть, но, вероятно, смогу с этим справиться.

После одного тоста и нескольких кусочков яичницы я встаю с постели. Я не могу снять платье достаточно быстро и, стягивая его через голову, бросаю взгляд в сторону другой комнаты, наполовину надеясь, что Левин оглянется и увидит меня обнаженной… чисто случайно, конечно. Но он твердо стоит ко мне спиной, почти наверняка потому, что знает, что я раздеваюсь.

Я ему интересна или нет? И если да, то почему с ним так сложно?

Прошлой ночью, внизу, я поняла. Он не хотел, чтобы я чувствовала себя принужденной. И я немного испугалась, когда подумала, что, оказавшись наверху, он имел в виду, что должен лишить меня девственности, чтобы мы преуспели в нашем плане. Но когда-то я поняла, что он имел в виду не это… Я была немного разочарована. Я не хотела, чтобы меня принуждали к этому в силу обстоятельств, но, когда это больше не было чьим-либо выбором, кроме моего и его, я поймала себя на том, что хочу, чтобы это произошло. А потом, когда он поцеловал меня…

Как кто-то может так целоваться и не хотеть продолжения?

За исключением того, что он ублажал себя в ванной, как я подозреваю. Он хотел меня и ушел.

А почему бы и нет? Я — его работа, а не девушка. Даже не секс на одну ночь. Возможно, я ему нравлюсь, но он, вероятно, отделяет бизнес от удовольствия. Мне нужно смириться с этим.

Я вздыхаю, включая душ. В любом случае, я не собираюсь оставаться рядом с ним надолго. Как только мы окажемся вдали от базы Диего, мы направимся прямо в ангар, чтобы сесть на самолет до Бостона. Один перелет, и я буду в Штатах, направляясь в дом моей сестры, где она живет с Найлом. Левин больше не будет частью моей жизни.

Что и к лучшему.

У меня есть два варианта, как только я окажусь в Бостоне. Я ожидаю, что я подожду, пока проблема с картелем Гонсалеса не будет решена и я смогу безопасно вернуться домой. К этому моменту мой отец устроит мне свадьбу, как он всегда и хотел, если бы Диего не стал проблемой. Или, я останусь в Бостоне со своей сестрой и начну новую жизнь. Поступлю в колледж. Встречу кого-нибудь, как любая другая девушка. Но я всегда буду только с частью своей семьи, в месте, которое на самом деле не является моим домом.

Если я вернусь сюда, я действительно думаю, что мой отец сможет найти мне пару? После того, как меня выставили на аукцион? Никто не поверит, что я все еще девственница. Мне будет за двадцать, и моя девственность будет под вопросом. Это не приз для любой другой семьи.

Я ненавижу голос, шепчущий в моей голове, но я знаю, что это так. Я сердито тру свою кожу, на глаза наворачиваются слезы от осознания того, что даже если я вернусь домой, все уже никогда не будет так, как было когда-то. И если я останусь в Бостоне, все тоже будет по-другому.

Дело не в том, что я хотела выйти замуж за кого-то, кого не знала, почти наверняка не хотела бы и, вероятно, не любила бы. Но я не злилась и не обижалась на это так, как Изабелла. Так все и было. И это порадовало бы моих родителей. Удержало бы меня рядом с семьей. Гарантировало бы хорошее и знакомое будущее.

Я часами читала о любви и приключениях в книгах. Но представить, что это происходит в реальности, ужасающая перспектива, с которой я не уверена, что готова столкнуться.

Раздается стук в дверь, заставляющий меня вздрогнуть.

— Елена? Нам скоро нужно идти. — Доносится голос Левина с намеком на срочность. — Я не хочу больше ждать.

Страх пробегает у меня по спине, когда я задаюсь вопросом, есть ли у него причина для спешки, помимо простого желания уйти, и я выключаю воду.

— Пять минут! — Кричу я, быстро вытираясь полотенцем и тянусь за одеждой. Под рубашку заправлены трусики и лифчик, и я чувствую, как мои щеки снова заливаются румянцем при мысли о моих трусиках в вещах Левина. Приятно снова быть в своей одежде. Я провожу расческой по волосам, выхожу в спальню и вижу Левина, который ждет меня с озабоченным выражением лица.

— Все в порядке? — Я чувствую, как у меня в животе сжимаются узлы беспокойства. — Что случилось?

— Пока ничего, — кратко отвечает Левин. — Но остальная часть особняка начинает просыпаться, и я хотел бы уйти, пока вокруг не собралось слишком много людей. Я бы особенно предпочел больше не разговаривать с Диего, если это вообще возможно. — Он бросает на меня взгляд. — Постарайся выглядеть так, как будто у тебя была…долгая ночь.

Та, что тебе не особенно понравилась. Я улавливаю подтекст того, что он говорит, без необходимости уточнять, и киваю.

— Тогда пошли.

Его сумка уже застегнута и стоит у двери. Он тянется за ней, затем, поколебавшись, протягивает мне.

— Я бы, наверное, попросил тебя нести ее, — говорит он несколько неохотно, как будто ему не нравится это говорить. — В любом случае, это освободит мои руки.

Я начинаю спрашивать, для чего, а потом вижу, что его рубашка сдвинута на спине и там что-то спрятано. Я знаю, не спрашивая, что это. На самом деле, я чувствую себя лучше, зная, что он вооружен.

Я слышу шум просыпающегося дома, когда мы направляемся к лестнице. Внизу уже толпятся гости, рядом с ними девушки, выглядящие измученными. У одной из них, брюнетки, имени которой я не помню, синяки на подбородке и горле. Я вынуждена отвести взгляд, чувствуя, как ноющее чувство вины сжимает мою грудь. Я отправляюсь в безопасное место. Она, вероятно, никогда больше не почувствует себя в безопасности.

Это кажется несправедливым.

Я хотела бы попросить Левина освободить их всех, но я знаю, что он не может. Более того, из того, что я знаю о нем до сих пор, я думаю, что он хотел бы это сделать. Я думаю, что его, вероятно, тоже гложет изнутри то, что он не может. И я знаю, было бы несправедливо причинять ему боль, прося о чем-то, чего он, как он знает, не сможет сделать.

Мы уже почти у двери, когда голос позади нас произносит с совершенной ясностью и удивлением:

— Левин Волков?

Я чувствую, как Левин напрягается рядом со мной, на секунду замирая. Его рука сжимает мою руку, и на мгновение мне кажется, что мы просто продолжим идти. Что он проигнорирует это, и мы уберемся отсюда.

— Левин! — Голос раздается снова, и я вижу, как у Левина сжимаются челюсти.

— Вы обратились не к тому человеку, — тихо говорит он, и именно тогда я слышу последний голос в мире, который я когда-либо хотела бы услышать снова.

— Это, конечно, не то имя, которое ты мне дал, — говорит Диего, его голос звучит резко и хрипло на фоне легкого шума разговоров в комнате. — Но мне было бы очень интересно узнать, что здесь делает Левин Волков, особенно с дочерью Рикардо Сантьяго.

Левин медленно поворачивается, его челюсть сжата.