Но враг иногда реально силён. Он прекрасно видит, что нас стало двое, и один из нас пытается его дурить. Маг противника всё ясно понимает, однако у него просто нет хороших решений. Мы лучше ориентируемся в лабиринте, он не знает, где и как мы устроим западню.
Он пытается отходить, и это мне уже сигнал, что враг попался непростой. Я могу поставить на его пути мины, стрелять из укрытия вслед отходящим или встретить их огнём.
Враг резко снижает скорость, чтобы повысить внимание, я даже могу сходить за подмогой, благо, всегда в курсе, где мои бойцы. Правда, это только враг так думает, мы и сами справляемся.
Вражеские бойцы гибнут, или маг приказывает им бежать – он всё равно остаётся один. Некоторые что-то кричат во тьму тоннелей по-французски, пару раз меня материли на понятном немецком. Часто они молча меня ждут…
А напарник добивает бегущий отряд и страхует мои действия. Просто так положено на поединках. Парень в случае чего станет вторым или поможет мне раненому дойти до своих. Но пока что он просто уходит дальше по своим делам.
Такие встречи не всегда заканчиваются для отряда хорошо. В столкновениях два мага погибли, троих лично тащил к своим, а семерых проводил, ребята могли идти сами. Я всегда чувствую их состояние. Но это же война, и только серьёзные враги позволяют держаться. В счастливом будущем мне будет их не хватать, похоже, что придётся ехать к ним домой.
А пока всё хорошее заканчивается, и возвращается рутина. Уныло светит мой одинокий фонарь во мраке подземелья. В печали минирую трупы, чтобы потом без восторга увидеть на стенах и потолке ошмётья вражеских внутренностей. Мрачной тенью иду по тоннелям, тоскливо хрипят европейцы, и грустно режет мой нож.
Убиваю я новых бедняг и уже точно знаю, что это ни на что не влияет. Дураки в Европе не закончатся. И Гардарика не придёт, сколько бы я их не убил. Наверное, давят всё-таки на психику своды.
Но и на поверхности нет никакой радости. На второй день прихожу к своим, а на объекте уже чужие. Ну, кто-то же так безалаберно заминировал подход французскими минами. Хорошо, хоть на дверь не поставили растяжку. Аккуратно перенёс я мины внутрь и пошёл дальше. А это время моего отдыха, между прочим!
Выхожу на родной объект, представляюсь незнакомому управдому…
Вот как тут не думать о грустном! С каждым днём всё меньше вижу знакомых лиц. И спрашивать не хочу, где мои танкисты, парни особого отряда или девушки из гостиницы.
По рации, в общем, рассказывает капитан. Старые изолированные гарнизоны эвакуировали, но из-за вражеского наступления образовываются новые. Враг бьёт грамотно, действует на окружение.
Если из дома есть выход в подземелье, люди уходят, а если нет выхода…
Наносить врагу внезапные контрудары некому. В особом отряде осталось от силы человек тридцать, всего защищают дома около трехсот партизан и солдат, остальные девчата и старики. Каждый на своём месте должен до конца выполнить присягу.
На четвёртый день он сказал, что у нас осталось десять танков. Экипажи подбитых машин малой частью ещё помогают отбиваться. Можно считать, что нет у меня больше батальона.
Дымов очень доволен отрядом магов. Говорит, только из-за наших действий в подземелье враг ещё не придушил сопротивление. Двое убиты, десять человек раненых. Трое лежачие, магически поддерживают защитников, ходячие вдобавок потихоньку сопровождают не-магов под землёй.
Пока я общаюсь с Алёшей, бойцы на полу сооружают мне постель. Тащат в кучу, штаны, рубашки, бельё, шапки, пальто, полушубки…
Скажете, редкая забота о маге? Ага-ага. От меня, как от сильной тотемной рыси, дохнут бельевые вши. Никто, конечно, при мне ничего не говорит, но такие слухи разлетаются быстро. Особенно когда вши реально стали заедать.
На куче тряпок в грусти съедаю банку тушёнки с галетами и запиваю кипятком. Когда проснусь, я снова пойду убивать европейцев. Без смысла, без надежды. Гардарика не придёт никогда, это просто мой долг. Облизав ложку и допив кипяток, вздыхаю грустно и засыпаю…
Глава 3
Я понимал, что результат от наших действий больше психологический. Европейцам страшно спускаться в подземелье? Так обычного человека туда и не загонишь, лезут только маги и военные.
Они подрываются на наших минах? Мы их режем или расстреливаем? А сколько всего на войне гибнет европейцев на минах, от пуль и холодного оружия! Нашему отряду никогда столько не убить, даже если они выстроятся в одном месте.
Я не давал парням указаний, они и сами делали выводы. Для встречи с врагом уже не требовалось далеко отходить. Все группы противника встречались от двадцати человек, и мои парни стали группироваться кучками. Самые слабые маги первые. Я никак не отреагировал, и ребята сочли это разрешением.
Только выходили на связь с Дымовым все, строго по очереди, хоть и с одной рации. Смешные пацаны формально ничего не нарушали, а что оказались вместе – просто так случайно вышло.
В результате отряд более-менее плотно контролировал только ведущие на запад ближние галереи, а враг осваивается почти под всем городом. Он может нанести удар из-под земли с других направлений, просто ещё не решается. Мы многое делали, чтобы такое решение далось ему очень непросто.
Пока враг не решается, но и не взрывает подземные коммуникации. Скоро он пойдёт под землёй в наступление, и придётся рвать галереи самим. Я не хотел этого разговора, ждал, чтобы Лёша первым это сказал…
И у меня не выдержали нервы. Ночью перед отходом ко сну я попросил управдома связать меня с Дымовым.
– Говори, – отозвалась рация другим, но странно знакомым голосом.
– Кто это? – спросил я.
– Младший лейтенант Котов, – сказали мне.
– Привет, Ваня, Большов на связи, – подобрел я. – Что ты там делаешь?
– Капитан Дымов назначил заместителем, – ответил он.
– А Лёша спит? – уточнил я.
– Его убили сегодня, – доложила рация.
– К-как? – не понял я.
– Пулей в голову на отражении атаки врага, – сказал Ваня. – По идее я теперь командую гарнизоном. Но ты ведь старше по званию и боярин.
– Так, – завис я на долгие секунды. Очнувшись, продолжил. – Слушай приказ. Срочно свяжись со всеми моими магами, пусть идут сюда. Если кто-нибудь уже ушёл, скажешь мне. По выполнению доложишь, и тоже двигай сюда.
– Слушаю, – ответил Ваня и пока отключился.
Через несколько минут он снова со мной связался и сказал, что успели уйти пять магов, но с одного адреса. Благо, это недалеко. Я велел Ване обязательно меня дождаться и отправился в подземелье.
По пути я привёл нервы в относительный порядок…
Чёрт меня побери! Я же не должен находить себе места из-за гибели Лёши и вдруг стал спокоен. Устал уже нервничать, ждал, когда что-то случится? А что случилось-то такого особенного? На войне погиб военный…
Я отчётливо осознал, что всегда считал не-мага Лёшу настоящим военным. Выполнял его приказы… даже ждал приказов, вымогал! Пусть обо всём думает военный Дымов, пусть он принимает решения – у него хорошо получается.
И вот Алёши нет, я сам всё должен решать. А я думаю про него, как бы поступил на моём месте настоящий военный. О чём он думал, чем руководствовался. Настоящий военный Алёша стрелял во врага до последней секунды. Он не-маг, уйти через подземелья никак не мог и всё равно должен был оставаться с гарнизоном до конца…
Я усмехнулся. Правильно думал Дымов, нельзя называть военным только за форму. Тем более на мне давно штатская одежда. И ничего особенного действительно не случилось, просто военный погиб в бою. Конец карьеры. Неизбежный конец.
Блин! Маги всё-таки люди, так же идут через отрицание, гнев, торг и депрессию. На стадии принятия неизбежного они всё понимают, вспоминают и себе улыбаются – где же были их мозги всё время!
А просто нет никаких мозгов, пока не примешь неизбежное, пока не пройдёшь через всё – не напрасно это называется процессом. Тут важна каждая ступень, все стадии.
