Около 15 лет назад я впервые заинтересовалась природой нашего «Я». На втором курсе университета взялась писать научную работу, посвященную «Я-концепции» – психологическому термину, который объединяет представления человека о себе.
Мое исследование привело меня к любопытным работам философа Мераба Константиновича Мамардашвили. Этот человек проповедовал в духе адвайты еще 70 лет назад и явно опережал тренды:
«Бытие – это то, чего никогда не было и никогда не будет, а есть сейчас!»
«Под свободой обычно эмпирически понимают свободу выбора. Считается, что мы свободны тогда, когда можем выбирать; и чем больше выбора, тем больше свободы. Если у человека есть свобода выбора, то свободой называется, во-первых, само наличие выбора, и, во-вторых, непредсказуемость того, что именно он выберет. Таков эмпирический смысл термина свобода».
А вот вообще «взрыв мозга»:
«Только то, что не является ничем из того, что мы видим, есть бытие, бытие того, что мы видим».
Занимаясь «Я-концепцией», я обнаружила, что практическая психология пытается решить проблемы человека, не понимая природы человеческого «Я». Психологи танцуют с бубном, придумывают новые теории и методы психотерапии, но никто из них не смотрит в суть. Эта книга – один из способов исследовать «Я» и приблизиться к истине.
Хотя пизжу. На самом деле мне просто нравится писать о своей жизни и взглядах.
Дело жизни
Не помню, когда я впервые задумалась о том, чтобы стать психологом. Знаю, что на момент завершения школы я мечтала об этом. Не верила, что смогу поступить на бюджет, но все сложилось удачно.
Ни единого дня я не пожалела о сделанном выборе. Студенческие годы стали прекрасным периодом – учиться было легко и интересно.
Примерно к третьему курсу стало понятно, что готовят нас для работы в школах, и альтернатив этому практически нет. Этого мне не хотелось! Моя школьная жизнь, откуда я только выбралась, была каторгой: до сих пор вспоминаю школьные годы с содроганием.
На пятом курсе я решила, что нужно искать компромисс. Попробовала договориться с собой и все же устроиться на время в школу. Кабинет психолога в «пятой» школе, куда я напросилась, представлял собой каморку два на три метра, заваленную кучей папок и всякого хлама. Ближе к потолку располагалось маленькое окошко с решеткой.
«Тут работы дохера, готовься!» – подбодрила меня будущая коллега.
Я кивнула и погрузилась в отчаяние.
Придя на финальное собеседование к директору школы, я скромно уселась на стул, готовясь принять свою судьбу. Директор положила папку с моими документами на стол и буркнула: «Будем оформляться, Анна Игоревна?» – в ее взгляде проскользнуло злорадство.
Я прижалась к стулу и кивнула. Во мне правильная девочка сражалась со свободолюбивой распиздяйкой. Первая планировала стать уважаемым психологом, а вторая в гробу видала эту школьную карьеру.
Вдруг раздался телефонный звонок.
«Але! – недовольно буркнула директриса. – Да, сейчас подойду. Извините», – сухо промямлила она в мою сторону и вышла из кабинета.
Тик-так. За три минуты вся жизнь пронеслась перед моим внутренним взором. Вдруг неожиданно для себя я схватила папку со своими документами вылетела из кабинета.
Так закончилась моя карьера в школе.
Потом я съездила в Харьков на собеседование в айтишную контору. Меня собеседовали сразу пять человек. Завершив допрос, вручили анкету на 10 листов с очень странными вопросами и математическими задачами. Осознав, что это не собеседование на вакансию психолога, а какая-то дичь, я изрисовала всю анкету смайликами и исписала приколами. Наверно, они подумали, что я душевнобольная. Мне было пофиг, на работу я уже не рассчитывала – просто отвела душу и поехала гулять по Харькову.
Были и другие попытки стать нормальным человеком: я попробовала еще пару работ. Одна из них запала в самую душу – меня пригласили на должность преподавателя в школу иностранных языков, где я сама раньше изучала инглиш. Я дико восхищалась этой школой, ее педагогами и была бы счастлива стать частью команды. На первом собеседовании основатель школы выразил восхищение моей эрудицией и пригласил на подготовительный тренинг для преподавателей. Чтобы стать частью команды, нужно было пройти специальное обучение. Я была готова.
Из 15 человек, проходивших предварительный отбор, на обучающий тренинг пригласили меня и еще одну девушку. На втором этапе отбора началась какая-то жесть: в течение двух недель нас размазывали «в говно», убеждая, какие мы тупые и никчемные. Позднее выяснилось, что такова «система командообразования»: основатель школы Майкл держал преподов в ежовых рукавицах. В итоге, спустя две недели жесткой дрессуры, меня выгнали за бунт, а затем выгнали и мою напарницу (за тупость). С горя мы поехали тусить на море, пить вино и есть сыр – это было замечательно!
После злоебучей школы английского языка меня долго передергивало от слова «работа». Но сидеть на шее у родителей было стыдно, и я пошла стажироваться администратором в спортивный клуб. К сожалению, вышестоящее руководство посчитало, что я подаю надежды. Я показалась перспективной сотрудницей, и мне предложили сменить работу администратора на место помощника руководителя. Самого руководителя звали Лена. Предложение Лены тешило мое самолюбие, поэтому я согласилась.
Стажировка на вакантную должность длилась несколько часов, а потом меня завалили задачами, с которыми я справлялась довольно хуево, за что отхватывала пиздюлей от всех подряд, а особенно очкарика-завхоза. Как же меня кумарил этот сутулый уебок! Его тупая морда напоминала шакала-подхалима, который мечтал стать царем зверей, но рожей не вышел.
Наши диалоги строились примерно так:
Завхоз:
– Вообще-то негоже уходить домой раньше начальника!
– Эээ, так ее же нет уже давно… да и рабочий день закончился.
– Это тут ее нет, а вообще она есть! В зале где-то!
– … (facepalm)
Слава Богу, эта поебень длилась несколько дней, после чего руководитель Лена сообщила, что я ее разочаровала и теперь она не знает, что делать, ведь предыдущая секретарша уже съебалась. Пришлось практически оказывать Лене психологическую помощь, ведь ее отчаянию не было предела. После этого пиздеца я покинула престижную должность помощника руководителя.
Тогда в моей голове зародилось убеждение, что я не создана для нормальных работ. Поэтому я решила бросить все и стать волонтером в Румынии. Нашла программу и подала заявку. Меня приняли. Стала собирать вещи. Дело оставалось за малым: открыть визу.
В Киеве, в Румынском консульстве, молодой консул нескромно разглядывал мое декольте и параллельно объясняя причины отказа в визе. Хотя сиськи ему явно понравились, отсутствие половины необходимых документов ими не перекроешь. Вина была не моя, а организации, которая готовили мое отправление…
Я не пала духом и вместо волонтерства в Румынии осталась «волонтерить» в Киеве у парня, с которым познакомилась несколько недель назад во «Вконтакте».
Волонтерство включало секс, приготовление еды и вынос мозга. Взамен я получила ценный (правда хуевый) опыт совместной жизни с мужчиной. Игорь любил меня, но еще он любил траву, бухать и дружить с бывшими, так что, мое волонтерство в Киеве продлилось недолго.
15 августа 2022 года
Несколько дней подряд я сплю. Ни на что не хватает сил. То ли последствия гриппа, изменчивой погоды, то ли депрессия. Правда, сегодня я все же оторвала задницу от кровати, чтобы отвезти стерилизованную кошку в естественную среду обитания. Есть у меня такое хобби – стерилизовать дворовых кошек. В противном случае кошки рожают, а я вынуждена смотреть на их страдания. Несчастные животные пробуждают во мне беззащитность, уязвимость и бессилие. Чтобы унять собственные муки, приходится кормить кошачью популяцию, а иногда стерилизовать.
Вчера я увеличила дозу антидепрессанта, и у меня появились легкие судороги, а еще поплыло зрение. Но если вы когда-нибудь переживали депрессивный эпизод, то поймете, что побочки от таблеток – пустяк, по сравнению с удручающими депрессивными переживаниями. Так что, я на химии, а химия во мне – так и живем.
