— Хорошо, что и возвращаться будем вместе!
На правах старшей Люся Веревкина подбодрила Марину, посоветовала напоследок:
— Ты смотри, твердо отстаивай там гремякинские интересы! Так и скажи: клубная работа у нас запущена, нужны особая помощь и внимание. Раз приехала в район, тереби начальство. На то оно и существует, чтобы беспокоить его.
— Ладно, постараюсь.
И они расстались, помахав друг другу руками.
Люся Веревкина быстро, ни разу не оглянувшись, подалась в сторону рынка, где жила ее сестра, а Марина, не переставая любоваться городком, направилась к кирпичному краснокрышему зданию, куда заходила когда-то с Чугунковой и Виктором Шубейкиным. Райисполком с его отделами и кабинетами располагался на первом этаже, она без особого труда отыскала нужную дверь. В отделе культуры ее встретил сам заведующий — высокий мужчина приятной наружности, вежливый и обходительный. На вид ему было столько же лет, сколько и Максиму Блажову, но голова его наполовину облысела; вместо галстука на безупречно белой рубашке синела «бабочка».
Когда Марина представилась, заведующий оживился за своим тесноватым столом. Изучающим взглядом он рассматривал ее смуглое красивое лицо с припухлыми губами, янтарные бусы на шее, коричневую сумочку в руке и о чем-то думал. Возможно, ему подумалось в первые минуты о том, до чего же молодая сидела перед ним девушка. Но, может, это-то и хорошо: молодые послушны, исполнительны, за все берутся с огоньком…
— Значит, вы из Гремякина? — внушительно забаритонил он. — Как же, слышал, мне уже говорили про вас. Вместо сбежавшего Жукова? Капризный человек, никак не приживается в деревне… А вы, честное слово, молодчина, что согласились заведовать клубом. Мы приветствуем и одобряем. Плохо у нас с кадрами культработников, позарез нужны. Семь клубов в районе на замке, не можем подобрать подходящих людей. Ваш, гремякинский, теперь не в счет. Только не трудно ли вам будет выступать, так сказать, в двух ролях — киномеханика и завклубом?
Должно быть, он любил поговорить, все растолковать и объяснить, этот вежливо-обходительный человек за столом. На тонкой его шее двигался вниз-вверх выпиравший кадык, Марина это заметила сразу, как только он произнес первые фразы.
— Я справлюсь, — сказала она.
— Тогда, как говорится, ни пуха ни пера вам на новом поприще! — пожелал заведующий.
Он приподнялся, пожал Маринину руку с таким видом, будто заранее знал, что после его шутливого пожелания у нее непременно все пойдет удачно.
Стены кабинета были сплошь увешаны афишами, извещавшими о кинофильмах и лекциях, танцевальных вечерах и выступлениях художественной самодеятельности. Поводя головой то вправо, то влево, Марина принялась вчитываться в них. Одни афиши притягивали взгляд, будто магнит, были хороши и красочны, хоть в городе их расклеивай; другие висели такие же, как и в Гремякине, — аляповатые, неряшливые, словно бы написанные неумелой детской рукой.
— Это мы, разумеется, собрали в деревнях, — охотно пояснил Марине заведующий. — Хотим по данному вопросу созвать вроде совещания клубных работников. Мы вас тогда известим. Помните, у Станиславского сказано: театр начинается с вешалки. Я бы продолжил: а всякое культурное мероприятие — с афиши. От того, как и что написано на ней, многое зависит. Кстати, Гремякино почему-то здесь не представлено. Упущение Жукова, конечно.
Зазвонил телефон, на минуту-другую заведующий застыл с прижатой к уху трубкой, а положив ее на рычаг, вдруг заговорил о себе. Он говорил мягко, доверительно, шевелился его кадык, а глаза по-прежнему как бы изучали, оценивали Марину. Это было его правилом — при знакомстве с новым работником, особенно молодым, неопытным, держаться как можно обходительней. Пусть милая, симпатичная девушка, энтузиастка культработы, тоже проникнется откровенностью, раз и навсегда почувствует себя в райисполкомовском кабинете вполне свободно и естественно…
— Да-да, культурно-просветительная работа требует упорных, находчивых, образованных людей! — баритонил он, все больше вдохновляясь. — И такие люди в деревнях уже появились. Возьмите хотя бы Суслонь, Бобрики или Чайкино. Там отличные клубы, есть что похвалить. Мы, работники культфронта, многое можем. Надо лишь очень любить нашу работу. Я, к примеру, тоже начинал с заведования сельским клубом. Ничего ж не было, кроме невзрачного здания, но горячо взялся за дело, организовал кружки, сам научился играть на аккордеоне. А потом была культпросветшкола. Закончил — и опять клубы, Дома культуры. Теперь вот — в районе. Руковожу, направляю, за все в ответе. И по-прежнему участвую в районном драмколлективе. Ставим Островского, Чехова, кое-кого из современных драматургов. Аккордеон тоже не бросаю. Как же! Выступаю на концертах. И вот что я должен вам сказать: не знаю счастливее минут в жизни, чем те, когда стоишь на сцене и кланяешься людям, а они аплодируют тебе… Вы сами чем увлекаетесь? Играете на баяне, танцуете или поете?..
Марина не успела ответить, да вряд ли и нужен был ее ответ. Заведующий выбрался из-за стола, высокий, гибкий, ноги как жерди, шумно прошелся по кабинету. Было похоже, мысли в его голове возникали одна за другой, наплывали, теснились…
— У нас в клубе баян есть, а играть некому, — сказала Марина, вдруг решив, что если вот так она будет молчать и слушать, то уж потом ничего и не скажет.
— Нет баяниста? — быстро подхватил он. — Знаем, знаем. Во всем районе их не густо. Надо, как говорится, решать эту проблему за счет своих ресурсов, выискивать на месте. Неужели в Гремякине никто не может играть на баяне?
— Есть один парень, хочет научиться. На курсы бы его…
— Хорошо. Позвоним вашему председателю, договоримся, уладим. Главное — есть возможность.
Опять зайдя за стол, заведующий согнулся дугой, что-то написал на листке календаря и тут же выпрямился с намерением заговорить. Марина опередила его:
— А еще, уж очень неприглядно в нашем клубе: скамейки стоят, как в казарме.
— Стулья нужны? Сложное дело. Новые Дома культуры с трудом обеспечиваем. Так что и вопрос с клубным оборудованием надо на месте решать… А как у вас драмкружок — работает?
— Нет, пока мне никто об этом не напоминал.
— Жаль. В Гремякине директор школы — человек способный, с актерскими данными. Но его теребить надо, теребить…
Марине сделалось как-то неловко от упрека, который послышался в замечаниях заведующего. А тот посмотрел на часы, покачал головой и деловито сказал:
— Итак, подведем итог нашей первой встречи. Мы, конечно, всячески поможем Гремякину, что в наших силах. Концертную бригаду пришлем, лектора дадим, заезжих артистов к вам обязательно направим. Вы же смелей разворачивайте клубную работу. План мероприятий уже составлен? Очень хорошо. У Жукова были неплохие задумки, но они не выполнялись. А вы реально подходите к делу. К вам подъедет наш инструктор на денек-другой, а может, и мы нагрянем. Гремякино — деревня перспективная. Говорят, за большое строительство взялись? Стало быть, и культура у вас должна быть на высоте. Так что дерзайте.
Заведующий извинился, что не располагает больше временем для беседы — надо идти по делам. Марина рискнула задержать его еще немного:
— Хочется посоветоваться по поводу вечеров знатных людей колхоза. Как это делают в Суслони. Мне рассказывали.
— Великолепно! Тоже включайте в план. Лучше проводить их после уборки урожая.
— Но я не знаю, как организуются такие вечера. В Суслони побывать бы, познакомиться там с клубной работой.
— Пожалуйста! Надо — позвоним туда. Словом, чаще обращайтесь к нам за помощью. Как что — так и давайте знать о себе. А сейчас — извините, тороплюсь…
Они вышли из кабинета вместе.
До встречи с Люсей Веревкиной было еще немало времени, и Марина отправилась побродить по городку. Она прошлась главной улицей, читая вывески на зданиях, постояла перед рестораном, вспоминая, как обедала там с Виктором Шубейкиным, потом забрела в сквер и в тени, на широкой скамейке, полакомилась мороженым. Ей казалось, что теперь, когда она обо всем договорилась в отделе культуры, дела у нее пойдут отлично. Правда, заведующий больше подбадривал ее, практически же все будет зависеть от колхоза. Да еще от нее самой. И потом — здорово, что разговор в отделе культуры натолкнул ее на мысль побывать в Суслони, у Каплуновой. Право, вовсе незачем откладывать поездку, надо ехать немедленно. Марина узнала, что в Суслонь последний автобус уже ушел; следующий будет лишь завтра утром.
