Стоп! Бандиты вошли в квартиру около 12.30. Ещё было светло. В деле есть объяснения двух старушек и пожилого пенсионера, которые в это время сидели на улице, на лавочке, прямо напротив подъезда Пискарёвых. Старушки разошлись по домам в час дня, мужик – в два часа дня. В это время из подъезда никто из незнакомых не выходил, тем более с вещами. Бандиты были в квартире минут десять, от силы – пятнадцать. А что, потом? Потом, они исчезли! Нет, так не бывает! – Шелестов оделся, закрыл кабинет и поехал в дом 83, корпус семь…

Совещание по факту совершения разбоя в отношении Анны Пискарёвой началось сразу после возвращения Антона.

Окинув смеющимся взглядом собравшихся оперов в своём кабинете, и смешно пошевелив кустистыми рыжими бровями, зампорозыску Русиков, взял официальный тон:

– По факту разбоя, нашим следственным отделом возбуждено уголовное дело.

Дело ведет старший следователь Герман Кулаченков, – шеф почесал нос, пряча улыбку. Некоторые опера заулыбались. Шелестов слышал о нём, как о человеке решительном и порядочном. Кроме того, он десять лет проработал земельным опером во втором отделении милиции. Поэтому, иногда, когда требовались решительные действия, он мог и дверь в квартиру вынести, и провести задержание преступника в одиночку, да и в хорошей компании выпить немерено.

Любимой поговоркой его была: «Не бывает не раскрытых преступлений, бывают не внимательные сыщики». Калинов уже позвонил Русикову, и потребовал немедленных результатов.

Раскрыть этот разбой «по – горячим» следам представлялось весьма затруднительным, так что, придется раскрывать силами отделения. Была еще надежда на некую помощь ОУР, но основную работу предстояло совершить самим. Очевидно, что эту мысль зампорозыску и постарался довести до подчиненных. Шелестов тяжело вздохнул.

– Подведем итоги, – стал закруглять разговор Русиков. – Версий много, поэтому

будем копать по связям семьи Пискарёвых. Первая связь – родители, вторая – дочери, третья – всё остальное, на усмотрение Шелестова, в пределах его воображения. Итак, Пискарёвы – родители! Чумаков и Маркин. Дочери – конечно, Шишкин, и Шур. Малышев и Парнов – ранее судимые, нашего района по ст. 145—146 УК. Шелестов – на месте, собирает материал, и пишет план оперативно-розыскных мероприятий. Всем обратить внимание на друзей и знакомых, кто бывал в квартире. Думаю, что есть интерес обратить внимание на связи дочерей в институте. Народу там учиться много, народ – разный. И, – повышая голос, так как все немедленно начали разговаривать, закончил совещание. – Если всем, всё ясно, вопросов нет, за работу! Прошу остаться Павловского и Волченкова.

– Волченкова нет, он после суток! – подал голос Шур.

– Ладно, Сергей Булкин, останься!

– Есть!

Резво шагая к себе в кабинет, Антон углубился в раздумья. Но мысли его

были не о том, как лучше взяться за порученное направление, а о том, куда могли деться бандиты, если из подъезда они не выходили. Дойдя до кабинета, и усевшись за свой стол, Шелестов, ещё немного помучился с этим вопросом, и неожиданно задал себе ещё один:

– А если пистолет, похожий на «ТТ» существует, и он настоящий?

Девчонка ведь уверенно ткнула пальцем в него, когда Борька Гудков притащил альбом с фотографиями и рисунками стрелкового вооружения Красной Армии в период с 1917 – 1945 года.

Антон поднял трубку красного телефона внутренней связи.

– Слушаю, Шуликов! – раздался вальяжный голос начальника паспортного стола отделения.

– Михаил Васильевич, Шелестов!

– А, привет! Чего хотел – то?

– Квартиры номера с 741 по 744, корпус семь, дом 83 по Ленинскому проспекту. Карточки с фотографиями всех прописанных срочно нужны.

– Сделаем! Когда надо?

– Как всегда, вчера!

Квартира 741 представляла собой трёхкомнатную просторную квартиру, в которой было прописаны три человека:

– Рожков Михаил Андреевич, 25.12.26 года рождения, ур. г. Салехарда.

– Рожкова Марина Михайловна, 12.01.49 г.р, ур. г. Пензы.

– Рожкова Юлия Фёдоровна, 30.09.69 г.р., ур. г. Москвы.

Шелестов разложил веером фото этих жильцов на столе. Потом поднял фото пожилого мужчины, и посмотрел на него более внимательно. Положил фото и достал его объяснение. Опрашивал его Андрей Шишкин. Правильные вопросы, правильные ответы, ничего лишнего. Антон положил объяснение на стол. Снова взял фото. На него смотрел пожилой мужчина, с коротким ежиком седых волос. Нос картошкой, на переносице короткий белый шрам, впалые щёки. Глаза ничего не выражали, в уголках глаз целая путина морщин. Волевой подбородок с легкомысленной ямочкой. Лоб тоже весь в морщинах. У Шелестова сложилось впечатление, что он смотрит в пустоту. Он бросил фото на стол.

– Ладно! Заброшу пока справки на него по судимости, а там посмотрим. А сейчас – связи дочерей. Это важно.

Неделя интенсивной работы по разбою ничего не дали. Раздувшаяся папка всевозможных справок, объяснений, протоколов еле помещалась в сейф. Все опера, входившие в оперативную группу по раскрытию этого разбоя, работали на износ.

Дагаев.

Лёгкий стук в дверь заставил Шелестова поднять голову.

– Да! Что ещё?

В полуоткрытую дверь просунулась кудрявая голова Андрея Шишкина.

– Антон! У кинотеатра «Казахстан», у «терпилы» целый дипломат бабок спёрли! Не хочешь с нами прогуляться, свежим воздухом подышать, а?

– Да, нет, я очень занят.

– Хорошо! Тогда терпилу примешь? Мы уже в курсе, что и как там было, пусть тебе заяву напишет и объяснение, а мы побежали!

– Валяйте! А где «терпила» – то?

Дверь его кабинета захлопнулась и в коридоре загрохотало так, как будто по коридору промчался табун лошадей.

– Чёрт! Не дадут поработать со своими проблемами! Ишь, как помчались, значит, есть раскрытие! Значит, уже знают, кто взял дипломат и куда его заныкали. Это хорошо. На душе потеплело, и появилась гордость за наших оперов.

Шелестов, немного подумав, собрал все документы, открыл сейф, положил их в его железное нутро, закрыл и подёргал за ручку, проверил, закрыто – ли, и пошёл в дежурную часть.

В дежурной части, из угла в угол бегал невысокий тщедушный кавказец, с черными усами и модной модельной стрижкой, одетый в роскошное кашемировое пальто с поясом, костюм, белую рубашку и галстук, при этом, то прижимал руки к груди, то опускал, и постоянно что-то бормотал на не знакомом языке.

– Здравствуйте! Вы Дагаев? – дружелюбно спросил Антон.

– Да, да, это я! – он протянул руку для знакомства. – Скажите, вы уже нашли мой дипломат?

– Я не знаю, но наши сотрудники уже выехали на место. Давайте пройдём ко мне в кабинет и побеседуем!

– Да, да, конечно.

– Прошу, раздевайтесь, вешалка в шкафу.

– Нет, нет, спасибо. Мне холодно здесь, я ещё не привык к московской погоде.

– Тогда прошу присесть, – Шелестов указал на казённый стул слева от себя.

Дагаев со вздохом опустился на стул. Антон же, достав бланк «объяснения» из сейфа и приготовив шариковую ручку, внимательно рассмотрел «терпилу».

Типичная внешность уроженца Кавказа, среднего роста, большие черные глаза, правильные черты лица, тонкая шея, крупные нос и губы, черные густые волосы, короткая стрижка, тонкая черточка усов на верхней губе, с претензией на щеголеватость.

– Паспорт, пожалуйста! – Антон выжидательно посмотрел на Дагаева.

– Так, в дипломате остался!

– Ладно. Тогда, фамилия, имя, отчество, пожалуйста, – будничным голосом Антон начал задавать вопросы и записывать ответы. – Дагаев Омар Аббасович, 1938 года рождения, по национальности аварец, прописан г. Москва, улица Валовая, дом, так – с…, телефон… Так – с! Где работаете?