– Ничего, это все потом можно у нас, в удобное для вас время, – вежливо сказал Шелестов.

– Хорошо! С чего мне начать? Ага! Примерно, недели две назад, мы с ем поздно вечером выгуливали нашего Гарри, это ротвейлер. В нашем подъезде таких собак две: у нас и у Соболевых, там брат с сестрой, Олеся и Николай. Время было что-то около одиннадцати, начала двенадцатого. Мы, обычно, просто делаем круг по всему двору, слева направо, пока собака делает свои необходимые дела, а потом возвращаемся домой. Собака, знаете ли, привыкает к определенному маршруту. Это занимает около тридцати – сорока минут, в зависимости от настроения нашего, или Гарри. Естественно, настроение Гарри преобладает. У нас во дворе, если вы заметили, полно лавочек вдоль дорожек и у одной их них, в самом центре двора, где большая цветочная клумба, стояли Кира и ваш молодой человек.

– Его звали Слава.

– Хорошо, пусть будет так! Вячеслав, – хозяйка согласно склонила голову.

– И что вы услышали? – нетерпеливо спросил Уваров.

– Позвольте, я расскажу по порядку, – она оборвала его. – Дела сердечные, знаете ли, требуют внимания и терпения… Итак, мы шли к этой клумбе, держась под ручку, как сначала я услышала молодой ской голос. Было уже поздно, других людей во дворе не было, стояла тишина, и голос слышался вполне отчетливо. Я бы сказала, довольно возбужденный голос. И отнюдь не тихий. Он очень волновался, я уверена. А говорил…, говорил про измену, и про смерть. Говорил, что он любит Киру, и что он предлагает ей в третий раз выйти за него за, и что если она не расстанется с этим «Гоголем», то он покончит жизнь самоубийством. Молодежь, одним словом, все максималисты! Сначала мы думали, что это какой-то розыгрыш, но потом увидели этого Славу, он стоял на коленях и держал руку Киры, а она сидела на лавочке и плакала. Он, должно быть, нас увидел и замолчал. Пока мы проходили мимо, они молчали. Конечно, если бы девочка стала звать на помощь, мы непременно вмешалась бы: терпеть не могу в нашем дворе непорядок и скандалы. И пусть это будет даже милиционер!

Антон заметил, что, говоря это, хозяйка специально повысила голос и посмотрела прямо Уварову в глаза.

– Понятно, – сказал Шелестов. – А внешность? Это точно был Слава?

– Абсолютно!

– Как они стояли?

– Я же сказала…

– Я понял, – терпеливо произнес Антон. – Она сидела, он – к ней лицом на коленях… Я о другом. Он ее удерживал? Тащил к себе? Как он держал её руки?

– Руки… руки… Да нет, вы знаете, кажется, не удерживал. Скорее уж держал руки как-то осторожно, так, сказать, нежно, как…, как драгоценность, да!

– И она не позвала на помощь, не бросилась в вашу сторону?

– Ничего такого. Покосилась на меня мельком, кивнула головой нам с ем, как приветствие и опять уставилась на него. Не думаю, чтобы она порывалась позвать на помощь.

– Вы его видели прежде?

– Да, и не раз, и с Кирой, и без неё.

– Ясно! А с другими мужчинами вы Киру видели?

– Нет, не видела! – дама явственно стала проявлять нетерпение, но Антон, притворяясь, будто не замечает, продолжал:

– А этот «Гоголь», не знаете кто это!

– Нет, не знаю!

– И последний вопрос. Скажите, Саламандра Вячеслав Викторович, это ваш?

– Да, уже тридцать лет.

– А вчера вас никого не было дома, почему?

– Потому – что мы были в гостях у сына, неделю назад у нас второй внук родился! – сказала она, счастливо улыбаясь.

– Поздравляю! – улыбнулся Шелестов. – Ну, что, тогда мы пошли! Ваш телефон у нас есть, следователь прокуратуры тогда с вами свяжется, и вы договоритесь насчет приемлемого для вас времени…! Хорошо!

В дальнейшем, участие Антона в этом деле закончилось. Допрошенная в прокуратуре города в качестве свидетеля Кира Шатских, подтвердила, что Вячеслав Андреевич Акимушкин, оперуполномоченный уголовного розыска 114 отд. милиции г. Москвы, лейтенант милиции, её знакомый, действительно предлагал ей руку и сердце, и обещал покончить жизнь самоубийством, в случае отказа. Кроме того, у Киры на работе начался роман с коллегой, сыном известного дипломата. Вскрытие же тела лейтенанта показало, что наличие алкоголя в крови превышает три промилле, что с учётом его веса тела, соответствовали тяжёлой степени опьянения. Чёрт! Грустно всё это и неправильно.

Мероприятия же по организации похорон Жени Малышева и Виктора Павловского лишь на пару дней приостановили кипучую жизнь оперов 96 отделения милиции, а затем все опять вернулось в прежнее русло.

Конец второй части

Фанис.

Домой Антон приехал под утро. Он тихонько вошёл в квартиру, раздеваться в прихожей не стал, а прошёл к себе в комнату.

«А то разбужу родителей, – подумал он. – Пусть отдыхают…»

– Антоша, – раздался сзади тихий голос мамы, – небось, голодный?

Она стояла на пороге его комнаты, кутаясь в свой тёплый халат, и улыбалась. Очки съехали на кончик носа, подмышкой правой руки зажата книжка, с торчащей между страниц какой-то закладкой. Антон знал – раз мама не расстается с книжкой в такое позднее время, значит, это детектив, и он очень интересный.

Шелестов обернулся, подошёл к матери и обнял её.

– А ты что не спишь, мамуль? – ласково спросил он.

– Ой, да какой тут сон? – тяжело вздохнула мать. – Хотела бы я посмотреть, как бы ты спал, если бы твои дети дома не ночевали. На время взгляни. Пятый час. Утро уже. Господи, и когда ты уже с этой работой разделаешься? Но это разве мыслимо, уходить в восемь утра, и возвращаться на следующий день утром. Не удивлюсь, если и сегодня помчишься спозаранку. А когда же отдыхать? Ты хоть бы о здоровье своём подумал…

– Мама, – виновато улыбнулся Шелестов, – зачем ты драматизируешь? Это же не каждый день. Что поделаешь, сегодня вот так получилось. К тому же, у меня нет детей! Я даже не женат! Разве ты не знаешь?

– Ой, Антоша, прекрати ты ради Бога, – махнула рукой мама, – «не каждый день». Я уже и забыла, когда ты вовремя домой возвращался. Нужно здесь в коридоре хоть портрет твой повесить! – она махнула рукой на стену рядом с дверью в его комнату, и улыбнулась. – А вот по поводу женитьбы, я с тобой завтра серьёзно поговорю.

– Это ещё зачем? – удивился Шелестов.

– Ну, как это зачем? – съязвила мать. – Чтобы мой сын не забыл, что его мать и отец внуков хотят. А то вымрем, как динозавры.

– Ну, мамочка, – рассмеялся Антон. – Что ты сочиняешь? Успеется!

– Я не сочиняю, – не довольно буркнула мамуля. – Пойдём на кухню, я там пельмешек приготовила. Разогрею… Давай я куртку повешу, а ты раздевайся и иди руки мыть!

– Я перекусил, мама, давай просто чайку фруктового выпьем, да я пойду, лягу уже, отдохну немного.

– «Перекусил» он. Как же! Испортишь желудок. Всё на ходу, да на ходу. Нельзя же так. Прежде всего, человеку необходимо нормальное питание. А у вас в милиции одни перекусы, да беготня целыми днями… Не бережёшь ты себя, совсем не бережёшь. Ты же говорил, отпуск у тебя скоро. Что, перенесли? – не унималась мать.

– Да нет, – ответил Шелестов, – сейчас одно дело доведём до конца и – отдыхать.

– Господи, сколько раз я уже это слышала, – проворчала мать, – одно дело доводишь до конца, следом другое и так до бесконечности. Тебе чай с сахаром?

– Одну ложечку, – он кивнул и отправился мыть руки.

– Что там у тебя ещё? Опять наркоманов ловишь? – спросила мама.

– И их тоже, – уклончиво ответил Антон.

– Чего их искать? – усмехнулась старушка. – Вон, возьмите восточные страны, Китай например. Поймали с наркотиками, сразу голову долой. Сто раз подумает, связываться с ними или нет.

– В Китае расстреливают, а голову отрубают в Саудовской Аравии66. Если бы всё это было так просто!