Шелестов повернулся и посмотрел на оперов.

– Минут через пять здесь будут ВСЕ! – Антон махнул рукой коменданту. – Пожалуйста, подойдите сюда! Вы здесь всё и всех знаете, поэтому давайте пройдем на кухню, что – ли, я запишу ваши показания! Я так понял, это вы первым обнаружили труп?

– Да я проходил мимо и увидел, что дверь в квартиру приоткрыта! – начал, было, комендант.

– Антон! Погоди! Давай я с ним займусь, тебя всё равно руководство начнёт дёргать! – серьёзно произнёс Гудков, и, подойдя к Шелестову, выдернул из его руки тревожную папку. Затем начальственным голосом приказал коменданту: «Пошли!» и направился на кухню.

Внезапно послышался шум на лестничной площадке, открылась не плотно прикрытая дверь в квартиру, и целая толпа знакомых и не знакомых Антону лиц в милицейской форме решительно ввалилась в прихожую и остановилась, выдвигая на передний план громадного пса с ошейником на мощной шее, к которому был пристёгнут длинным поводком сержант Олег Сусликов. Это означало прибытие собаки с кинологом. Все замерли. Пока собака и Сусликов одновременно брали след, или пытались это делать, из толпы обозначился Русиков, замполит Дубов, за ним судмедэксперт Слава Никифоров, фотограф Миша Гранин и другие, не менее известные Шелестову колоритные личности из РУВД Октябрьского района.

Начальник уголовного розыска 96 отделения посмотрел на труп, подождал, пока ищейка и Сусликов выскочат из квартиры, и сказал: «Начинайте!». Первым начал работу фотограф, за ним приступил к осмотру тела судебный медик со своим длинным градусником. В спальне расположились эксперты – криминалисты из РУВД, раскрыв свои хитрые чемоданчики прямо на широкой двуспальной кровати. Малышев, сидя на корточках, деловито извлекал содержимое карманов убитого и складывал всё на стул, стоявший около трюмо. Антон подошёл посмотреть: носовой платок с вышитой монограммой, ручка с золотым пером, большая кожаная записная книжка, пропуск в посольство Мексики, международный паспорт на имя Антонио Перес Гонгора, международные водительские права, документы на «Мерседес – 500SEL», портмоне с кучей банковских карточек, немного долларов США и целая пачка рублей разных номиналов, пачка визиток, набор изящных ключей, несколько смятых бумажек с номерами московских телефонов.

Снова открылась входная дверь в квартиру, и на пороге появился начальник ОУР района Калинов с двумя районными операми, заместитель начальника РУВД по оперработе Снегирёв, старший следователь районной прокуратуры Максим Переверзев. В квартире становилось тесновато.

– Ну, какие мысли есть? – подошедший к Антону Русиков взял со стула записную книжку и паспорт владельца, теперь уже бывшего.

– Да какие мысли, Владимир Николаевич! Рано ещё! Давайте подождём, что скажут эксперты!

– Хорошо! Подождём! – с этими словами Русиков зашёл в комнату, где расположилось только что прибывшее начальство, и закрыл за собой дверь.

– Пойду на кухню, узнаю, что там Борька нарыл! – сам себе уныло пробормотал Шелестов и аккуратно, по стеночке, стараясь не наступить на массу всяких хитроумных приспособлений лежащих и стоящих на полу около трупа, которые используют эксперты – криминалисты для определения траектории пули, двинулся на кухню.

Куча снующего туда – сюда народа, разговоры, щёлканье затвора фотоаппарата, звонки по телефону, шелест бумаги различных заполняемых протоколов производили монотонный достаточно сильный шум и когда он внезапно стих, то Антон сразу сообразил, что на место преступления прибыли самые – самые большие начальники. Он не ошибся.

Вновь возня на лестничной клетке, открывается дверь в квартиру, шаги, опять все замерли. Заместитель прокурора Москвы товарищ Иншаков, два его сотрудника, консул посольства Мексики в Москве со своим секретарём – переводчиком, ещё два посольских работника, то ли наших, то ли нет, прибыли на место преступления.

Шелестов прошёл на кухню, когда удобно расположившийся за длинным обеденным столом Боря Гудков, доселе мирно писавший протокол допроса свидетеля, вдруг вскочил со стула и мощно схватил коменданта за шиворот, подтянул его к себе и начал что-то яростно шептать ему в ухо.

– Так, все при деле! Можно пока отдохнуть, да и душно здесь, пойду на лестничную площадку! – развернувшись в обратную сторону, Антон прошёл через холл, толкнул не запертую дверь и вышел из квартиры.

Он спустился на площадку между этажами, и подошёл к окну. Он смотрел на ночной проспект, на желтые квадраты окон, на силуэты не знакомых ему людей, которым не было дела до его забот. Задумчиво глядя вниз, Шелестов прижался лбом к холодному стеклу. Было хорошо. Затем чему-то улыбнувшись, он нарисовал на уже запотевшем стекле улыбающуюся рожицу и подписал своим именем. Влага, конденсируясь в капли, постепенно начала стекать с краев нарисованной улыбки, и некогда веселая картинка постепенно превратилась в несчастную. С досадой и напоследок, взглянув на скорбную картинку, Антон удобно уселся на подоконнике.

Минутой спустя, хлопнула входная дверь квартиры, и появился судебный медик Вячеслав Альбертович Никифоров. Бессмысленно глядя на Шелестова, он достал из кармана белого медицинского халата настоящий серебряный портсигар с изображением Сталина, не спеша открыл его, вынул папиросу, постучал мундштуком о портсигар и сунул в зубы. Закрыл портсигар и положил в карман. Затем, держа коробок в правой руке, левой, не спеша, достал спичку и просунул её между ребром коробка и указательным и безымянным пальцами правой руки, затем резко пальцами правой руки двинул головку спички по ребру коробка, спичка вспыхнула. Никифоров элегантно поймал левой рукой взлетевший вверх коробок, а правой, со спичкой поднёс оранжевое пламя к концу папиросы. Одна затяжка, другая, взмахом руки он загасил спичку и сунул её в коробок, под днище. Затем, медленно передвигая своими длинными худыми ногами, он торжественно спустился вниз, к Шелестову, распространяя вокруг удушливый дым «Беломора».

Антон и сам умел проделывать такой фокус со спичечным коробком, научившись в детстве у однорукого сторожа аттракционов, в Нескучном саду. Это было очень давно.

Никифоров был чрезвычайно худ и лыс, только внимательные, чуть насмешливые карие глаза всегда смотрели на собеседника в прямом и переносном смысле: «свысока».

Вячеслав молча расположился рядом на подоконнике, затем повернул свою треугольную физиономию и посмотрел на Антона, как бы обнаружив, что он не один, протянул ему правую руку для рукопожатия.

Шелестов ответил.

– Ну, привет, погорелец!

– Привет Славка! Чем порадуешь?

Шелестов не обиделся за такое обращение к нему, потому что знал: Никифоров всех оперов, строго, называл погорельцами.

– Да как тебе сказать! Смерть предположительно наступила два – три часа назад. Свежак! Даже кровь на паркете ещё не высохла. Я обнаружил лишь одно проникающее ранение, в голову, в затылок, поэтому смерть наступила мгновенно. На первый взгляд, характер повреждений свидетельствует о применении мелкокалиберного оружия. Я с такими повреждениями сталкивался. Никаких шансов выжить! Следов пороха на коже головы и волосах нет, значит, стреляли на расстоянии. Любопытно выходное отверстие: пуля вышла из глазницы, выбив левый глаз с фрагментами черепа и мозгового вещества, это очень сильный динамический удар, потому что пуля свинцовая и при ударе в череп сплющивается, а вылетая, образует большую дыру. Что меня смущает, так это то, что я видел черепные раны от мелкокалиберных пистолетов, ну типа пистолета Марголина. Здесь не то! Здесь оружее было мощнее! Например, мелкокалиберная винтовка!

– Да, ну! – не поверил Антон.

– Вот, и я о том же! Надо подождать, может быть, криминалисты пулю найдут или гильзу, тогда и посмотрим, прав я или нет!

– Я не спешу!

– Я тоже! Я вызвал труповозку и санитаров, которые тело отвезут ко мне в анатомичку, а завтра с утра, точнее уже сегодня, я им займусь с нашим патологоанатомом! Правда, у меня завтра по графику ещё четыре вскрытия, но ведь всё равно заставят, раз такие дела! Поэтому с утра, часов с восьми и начну! Если хочешь, то приезжай часам к девяти, я тебе всё расскажу и покажу, протокольчик отдам, да и спиртику тебе накапаю граммов двести! А, Антон?