От сплошного потока, идущего по Ленинскому проспекту транспорта, внезапно отделилось жёлтое такси и, помигав правым «поворотником», остановилось у края тротуара, рядом с Шелестовым. Из открывшейся со скрипом задней двери, с трудом выбрался молодой парень, а затем за руку вытащил своего приятеля, настолько пьяного, что тот с трудом передвигал ногами и что-то бормотал себе под нос. Хлопнула, закрывшись, задняя дверь и такси умчалось дальше. Поддерживая друг друга, в расстёгнутых куртках, еле – еле передвигая ногами, парочка направилась к Антону.

– Извините! Скажите, пожалуйста, я доеду отсюда до метро «Октябрьская»? – обратился к нему парень, старательно выговаривал слова. Он был явно трезвее своего друга, и ему хотелось быть максимально вежливым в таком свинском состоянии.

– Нет, приятель! Тебе надо перейти на другую сторону. Метро «Октябрьская» – это назад! – Шелестов махнул рукой в перчатке в сторону памятника Гагарину.

– Ясно, очень жаль! – молодой человек явно был расстроен.

– А я? – внезапно подал голос второй парень, беспомощно висевший на первом и доселе молчавший.

– И ты! – слегка озадаченный таким вопросом, хохотнул Антон.

В это время толпа на остановке зашевелилась, узлы и сумки пришли в хаотичное движение – впереди показался «рогатый».

Со знакомым злобным шипением и лязгом распахнулись створки задней двери, и началась посадка. Всё шло как обычно: толчея и ругань.

Протиснувшись на заднюю площадку троллейбуса сквозь плотно стоящую массу пассажиров, Антон уцепился за вертикальную стойку и приготовился к поездке до родного отделения, которая обычно занимает минут тридцать – сорок. Наконец, троллейбус тронулся и начал быстро набирать скорость. Периодически завывая своим электрическим сердцем, он плавно мчался по проспекту, замирая лишь у светофоров и на остановках. На заднем сиденье, лицом к Шелестову, сидела молодая пара с непокрытыми головами: девушка лет 20 и парень чуть старше. Они обратили на себя внимание тем, что были сильно пьяны. Парень что-то яростно шептал своей спутнице в самое ухо, а та, пьяно отрицательно мотая русой головой со спутанными волосами, видимо с ним не соглашалась. Затем, устав ей что-то доказывать, парень резко встаёт, спускается в проход между сиденьями и останавливается рядом с выходом. Его место тут – же занимает пожилой мужик с большим свёртком в руках. А парень наклоняется к самому лицу девушки и говорит, довольно громко:

– Люська! Я тебя прошу, только без обиды! Ты классная девчонка, я тебя люблю и как человека, и как свою тёлку. Но пить с тобой я больше не буду! Потому что, как собутыльник, ты говно!

Троллейбус разом грохнул смехом.

– Остановка «Кинолюбитель». Следующая остановка…

Парень, махнув на прощание своей подружке, резво выскочил из троллейбуса.

Парнишка лет четырнадцати, одетый в лёгкое демисезонное пальто серого цвета, активно помогая себе острыми локтями, пробился сквозь стенку пассажиров и остановился рядом с Шелестовым. Обычная солдатская зимняя шапка, варежки с дырками в районе среднего пальца и старые зимние ботинки, размера на два больше, чем ему было надо, говорили о его принадлежности, скорее всего к школе – интернату №62, которая находилась на Ленинском проспекте, дом 97 «А». Это была тоже территория 96 – го отделения милиции, земля Сашки Волченкова. Пацан должен был сойти на следующей остановке после Антона. А пока он счастливо улыбался, прижимая к груди новую коробку с фотоаппаратом «Смена – 8».

Вошедшие на следующей остановке двое молодых мужчин остановились у самого выхода и профессионально ощупали пассажиров внимательными насмешливыми взглядами. Один из них, высокий и рыжий, скользнув по лицам людей, стоявших рядом с Шелестовым, на секунду задержался, узнав Антона, и приветливо кивнул ему головой.

Линейный контроль, гроза безбилетников, а проще говоря «зайцев», работал в основном по выходным и за два года Шелестов изучил их всех в лицо, как и они его. Поэтому он перестал показывать удостоверение при проверках, а они, увидев его, отворачивались и начинали потрошить «зайцев», если таковые были, с удвоенной энергией: рядом был сотрудник уголовного розыска и если что, он мог помочь в разборках с безбилетниками.

Как только «рогатый» тронулся, контролёры принялись за дело.

– Приготовьте билетики, пожалуйста! Линейный контроль! – держа в правой руке голубой жетон, рыжий направился в сторону Антона, а второй, коренастый и плотный, двинулся вдоль салона.

Он ткнул удостоверение в лицо своей первой «жертве», пожилой женщине, явно не москвичке.

– Билетик, пожалуйста! – сухо произнес он.

Она протянула билет. Эти рисунки на билете, пробиваемые компостером, Шелестов знал уже наизусть – четыре отверстия образовывали квадрат, а пятое было строго по центру, как пятерка на игральных костях. Отверстия на билете совпали с этим описанием и контролёр, надорвав талончик, вернул его обратно пассажиру. Подойдя к следующему пассажиру, он снова повторил заветную фразу, мельком взглянув в сторону Антона.

– Ваш билетик – повторил он, оглядев молодого мужчину. Тот был как комок нервов: глаза бегают, руки трясутся, смотрит то в правое, то в левое окно.

– Эй, вы меня слышите – раздраженно повысил голос контролёр.

– У меня нет, нет. Неужели непонятно? – наконец ответил пассажир дрожащим голосом.

– Штраф десять рублей.

– Нет у меня никаких денег, что вы от меня хотите?

– На выход пройдите – с презрением сказал контролер.

– Постойте, мне нужно проехать еще одну остановку, до аптеки! Я очень болен! – еще больше занервничал человек.

– Дойдёшь пешком, вылазь!

Увидев контролёров, парень забился в самый угол троллейбуса, если можно так сказать, и отчаянно вертел головой, пытаясь найти спасительный выход из создавшегося положения. Поскольку он практически спрятался за широкую спину Шелестова, но Антон слегка развернулся к пацану вполоборота и наклонился к его уху.

– Ну, что, попался? – весело прошептал Шелестов.

– Ага, влип!

– Детдомовский?

– Да.

– Школа – интернат №62? Седьмой класс?

– А вы откуда знаете?

– У тебя на лице написано. А буква какая: «А» или «Б»?

– Седьмой «А» – класс.

– Хорошо, я запомнил. Хороший фотоаппарат?

– Да, так, ничего особенного, просто совсем новый.

– Разбираешься?

– Да. Вот этот я выиграл за первое место среди юных фотографов нашего Октябрьского района, только что получил в «Кинолюбителе!».

– Молодец. Как зовут?

– Стёпа. Степан Веткин!

Рыжий контролёр уже почти дошёл до Шелестова.

Антон взял правой рукой Степана за локоть и развернулся к нему навстречу.

– Со мною едет, до отделения! – спокойно произнёс Антон, глядя в глаза рыжему.

Тот кивнул головой, развернулся и направился дальше вдоль салона троллейбуса, вслед за своим напарником.

– Я на следующей выхожу! Я – Антон Шелестов, сотрудник милиции 96 отделения. Знаешь, где это?

– Да, знаю.

– Вот тебе пять рублей на жизнь и мелочь на билет. Если что, заходи запросто, ладно?

– Хорошо, большое спасибо!

– Ну, давай, бывай, парень!

– Ресторан «Гавана»!-торжественно сообщил громкоговоритель «рогатого».

Легко соскочив с подножки троллейбуса, Шелестов быстрым шагом направился в родную полуподвальную «контору».

– Скорее всего, в группе я буду до следующего утра, поэтому Новый 1986 год будет встречен дома! – приятная мысль настраивала на миролюбивый лад, – и Антон улыбнулся, открывая дверь в отделение

Обычно в такие предпраздничные дни и вечера редко бывали серьёзные преступления, больше всё домашние семейные разборки, конфликты с соседями и травмы. Уголовный мир тоже старался этот праздник отмечать в кругу семьи, либо в кругу себе подобных – кому как повезёт. Однако, уже взявшись за ручку входной двери отделения, он подумал, что пара мелких конфликтов на почве «ты меня уважаешь?» будут обязательно, и надо быть к ним готовым.