Инесса подняла свой бокал.

– С добрым утром, дорогой! За удачу выпьем?

– Выпьем, но сначала за тебя, моя королева, – предложил Шелестов, удивляясь разнообразию закусок, расставленных на столике прямо перед его носом. Отказываться просто не хватало сил.

– Я подумала, что немного виски тебя взбодрит.

– Да, так лучше, и голова не болит.

Хозяйка дома кивнула, подалась немного вперед, бокалы соприкоснулись, и она немного ребячливо подмигнула Антону.

Выпив виски, Антон взялся за еду.

Положив в рот первый кусок ветчины с кучкой хрена и долькой малосольного огурца, Шелестов почувствовал себя намного лучше. Положив ногу на ногу так, чтобы были видны её голые колени, Инесса смотрела на него так, как жена смотрит на а, поздно вернувшегося с работы, или мать на сына. В ее взгляде была забота, смешанная с родственным чувством. Антон немного смутился под этим взглядом и перестал есть.

– Почему ты на меня так смотришь? – спросил он.

– Мне интересно за тобой наблюдать.

– Ладно, что опять задумала?

– Ничего, просто я мало с кем общаюсь. Я же живу одна…

– Ой, да брось! – с сомнением обронил Антон.

– Я имею в виду без мужчины. Приходят ко мне подруги и друзья, разговариваем, смотрим «видюшник», пьем, иногда танцуем. Бывает, что и я, иногда, хожу в гости.

– Скучно одной?

– Да.

– Заведи собаку.

– Нет, не хочу. Хочу завести себе мужика.

Инесса от вина оживилась, ее щеки порозовели, движения стали еще более уверенными и спокойными.

– Это как? – спросил Антон.

– Очень просто! Оставайся со мной жить.

– Круто! Мне надо выпить!

Инесса наполнила его бокал виски, почти до половины.

– Тут, надо подумать, потому что есть свои проблемы.

– Хорошо, – продолжала женщина, – подумай не спеша. Я трезво смотрю на вещи, поэтому не буду торопить.

– Договорились.

Шелестов залпом выпил виски.

– Сколько времени сейчас?

– Уже час дня, – сказала она, выкатывая столик из спальни.

– Надо, же. Уже день. Я поехал, у меня ещё дела сегодня.

Сообщение от агента.

Негромко заверещал телефон. Не отрываясь от подушки, Антон пошарил рукой по полу, зацепил бутылку. Открыв один глаз, оценил содержимое: что-то еще осталось. Странно, что не забыл навернуть пробку. Встряхнул емкость, опустил бутылку на ковер, постарался установить вертикально. Кажется, не получилось. Ну, и черт с ней! Где-то еще было пиво. Специально оставлял на утро.

Телефон продолжали звонить. Кто-то был очень настойчив. Наверное, Борька. Отстраненный от должности, Антон должен приходить на работу в обычное время и выполнять разовые, не слишком ответственные, поручения своего начальника. Вручить адресату повестку, навести справки в паспортном столе, опросить незначительного свидетеля… Должен приходить вовремя, но сегодня не пошел. Сегодня без него обойдутся. Наверное, обойдутся и завтра.

Родина нуждается не в профессионалах, а в «рубщиках палок», в железных дровосеках. Палкосеках! Палкорубах!

Мысль показалась ему довольно удачной, и Антон снова задремал.

Проснувшись вторично, он чувствовал себя значительно лучше. Время близилось к трем пополудни. Резко отбросил одеяло, встал. Добравшись до пива, махом осушил полбутылки. Посмотрел в окно. Накрапывал противный дождик, и небо было беспросветно – серым. Памятник Гагарину одиноко стоял на площади, равнодушно взирая на Шелестова. Видимо, ему было тоже не очень весело, вот так, мокнуть под дождём.

На работу Антон так и не поехал. Даже звонить не стал. Слонялся по квартире, пробовал смотреть телевизор, брался за книжку. Соблазняла непочатая поллитровка «Смирновской», обещая кардинально поднять настроение и утолить все печали.

Вечер наступал крайне медленно. Шелестов задремал, выронив книжку. Во сне, успел заново подраться с Марио Гонгора, и его красноглазым подельником. Кажется, он даже ему кличку придумал: «Кролик»! Потому что у настоящего кролика всегда красные глаза, потому, что порода такая, у «Кролика – человека» – потому, что наркоман, «наркоша», «торчок». Интересно, жив? Или уже подох от потери крови. Если жив, надо найти эту тварь! Скорее всего, обманул его хитрый профессионал, и последние минуты жизни наркомана, можно предположить, были не слишком приятными.

Что-то мешало, вырывало из сна. Опять телефон!

– Антон Генрихович, это «Спортсмен». Никак до вас не дозвониться. Где встретимся?

– Нигде!

– Что?

– Слушай внимательно! Я увольняюсь, поэтому мне больше не звони. Через пару месяцев с тобой свяжутся. Я, думаю, Вадим Меньшиков, один из моих руководителей. Я верю этому человеку, поэтому доверяй и ты!

– Антон Генрихович, вы пили?

– Да! Всё, прощай, удачи!

– Антон Генрихович! У меня информация по заданию, которое вы мне давали.

– И что?

– Я знаю, кто собирается купить две иконы в серебряных окладах!

– Ты в силах не трещать так громко. Голова разламывается от твоего крика.

– Извините, я волнуюсь. Доски оценили в пять тысяч баксов, и, похоже, мой знакомый решил заплатить эту сумму. Сегодня он весь день занимался поисками денег. Вероятно, завтра состоится встреча.

– Кто покупатель?

– Со мною во флоте служил Пашка Белявский. Классный парень, тоже москвич, живёт у метро «Парк Культуры». Он художник-реставратор. Иногда свои картины продаёт на Крымской набережной, за «Выставочным залом». Он специализируется на иконописи. Вчера днём, к нему подошёл пацан какой-то и говорит, так мол, и так, денег не хватает, вот иконы, они остались от матери, хочу продать. И достал две иконы из авоськи. Пашка сразу оценил, что доски этих денег стоят. А сегодня утром, он приехал ко мне на работу и попросил в долг пять штук баксов.

– А ты, что сказал?

– Сказал, что подумаю!

– Можешь позвонить и сказать ему, что ты одолжишь денег?

– Могу!

– И спроси, когда отдаст.

– Хорошо.

– Давай!

За окном стало чуть светлее, дождь выжимал из себя последние капли.

Можно, конечно было плюнуть на всё и забыть. То, что его выкидывают из системы, давало ему право уже не заниматься работой, а готовиться к увольнению. Но Шелестов был сыщиком. Поэтому обида и злость уступили место охотничьему азарту, потому, что нет ничего более азартного, чем охота на людей. Но он также был и стрелочником. А что у нас происходит со стрелочниками, Антон знал очень хорошо. Тем более, что на нём уже висит неполное служебное соответствие. Говоря проще – последний звонок. А будет искать «правду – матку», прокуратура тут же постараться может – возбудит какую-нибудь 172-ю – халатность – или еще что в том же духе.

Но опер, в конце концов, победил, потому что каждый настоящий опер в душе фанат. И раскрытие преступлений для него, как воздух, чтобы дышать. Дышать полной грудью, невзирая на выговоры, приказы, чужую территорию и нехватку времени, если появится зацепка, он готов сутками носиться, высунув язык, хоть иногда и совершенно впустую. Это фанатизм. Решение принято – он будет копать в обоих направлениях, а дальше действовать по ситуации.

Шелестов принял контрастный душ, побрился, причесался. Надев халат, пошёл на кухню, сделал себе пару «комбинированных» бутербродов. Пока чайник закипал, достал свою маленькую записную книжку на последней странице, на которой была сделана свежая запись: Татьяна Шипилова и номер её телефона.

– Да, говорите, ну!

– Привет, Танюша!

– А…, Антоша, молодец, что позвонил! Как ты?

– Да, нормально, спасибо.

– Да, ну тебя! Если ты мне позвонил, значит, есть проблема какая-то. Ты просто так не позвонишь, ты гордый мужик.

– Хорошо, твоя взяла. Мне нужна завтра утром твоя машина и пять тысяч долларов.

– Круто! Мне это нравиться! На день, говоришь?

– На день.

– Понимаю, что не для себя! Хорошо, приезжай, будут тебе и машина, и бабки. А я не нужна?