У них здорово получалось петь дуэтом, и вскоре они вошли в такой раж, что, собиравшиеся было по домам девушки, вернулись в гостиную и стали слушать. А хозяйка дома обняла мужчин за плечи и осторожно начала подпевать. Антона и Бориса нисколько не смутило это вмешательство, и трио голосов зазвучало сильнее, заполняя квартиру.

Абсолютно пьяный Кирилл попытался вставить в песню пару куплетов тонким козлиным голосом, но Гудков пнул ногой по стулу, на котором тот сидел, и парень обиженно замолчал.

Молчавшие, до – селе, девушки постепенно стали подпевать, и скоро разудалая русская песня грянула во всю мощь молодых лёгких, стараясь вырваться из квартиры на волю, в дождливое апрельское утро, чтобы возвестить о приходе нового дня…

На улице, во дворе, на ночном ветру, тоскливо скрипели деревья. На экране электронного будильника зелёным цветом горели цифры, разделенные пульсирующей точкой. Было три часа ночи, ровно. Шлепая босыми ногами по паркету, Антон, не включая света, прошел на кухню и взял телефон. Набрав шесть первых цифр, остановился и, секунду помедлив, положил трубку. Постояв у окна, он прошел в ванную и, встав под обжигающий душ, старательно намылился каким-то импортным шампунем. Жесткая мочалка даже царапала кожу, но запах моря не исчезал.

Инесса проскользнула голышом мимо выходящего из ванной Антона и встала под душ. Он сначала остолбенел, а потом вернулся в не запахнутом халате и молча, стоял на пороге, наблюдая за тем, как струи воды, извиваясь и блестя на ярком свете, стекают по ее телу.

– Как она хороша, – подумал он, – настоящая чертовка, роковая женщина! Умная, грамотная и надо же, в таком возрасте, а тело, как у двадцатилетней девушки. Случайная встреча, и вот, я уже скоро буду в её постели. Чудны дела твои, Господи! Явилась из ниоткуда на мою голову и, наверное, исчезнет так же внезапно и бесследно. А не хотелось бы!»

Она бросила призывный взгляд через плечо и Шелестов, не долго думая, сбросив халат, присоединился к ней.

– Иди сюда! – ее рука скользнула по его телу и захватила уже вздымающуюся в боевую готовность скую плоть. Антон уже почувствовал, что с ним занимается любовью не просто опытная женщина, а искушённая партнёрша, знающая толк в любви.

– Нежнее, Антоша, – попросила она. – Я никуда от тебя не денусь.

Он решил не отставать от неё, его ласки стали настойчивее, его пальцы переместились от затвердевших тёмно – коричневых сосков к плоскому животу, потом скользнули по бедрам, и, наконец, проникли в самое сокровенное место. Его там ждали. Инесса застонала, откинула голову назад под тёплые струи душа.

– Ну, всё, пора! Вперёд! – сказала она ему.

Антон ловко подхватил её под ягодицы, а она мягко обвила его шею, потом обхватив ногами его торс, с силой приняла в своё лоно его напряженное орудие. Инесса вскрикнула, замерла на миг, почувствовав, как упругая головка мужчины проникает в неё, и сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее задвигала тазом, немного придав ему вращательное движение…

Через несколько минут, издав рычание, Антон разрядился в неё залпом своего орудия. Инесса, прижавшись к нему, весело засмеялась.

– Пошли выпьем вина и отдохнём, а? – шепнула она ему в самое ухо.

– Пошли!

В сумраке гостиной он пытался рассмотреть лицо Инессы. Его всерьёз заинтересовала эта женщина.

– Инна, ты потрясающая женщина.

– Я – Инесса! По – испански означает «чистая», «непорочная»!

– Я не против, но для меня ты будешь Инной.

– Слушаюсь, мой господин.

– Я просто в восторге от тебя.

– Все зависит от мужика. И со мною, давно такого не было.

– Сколько же тебе лет? – спросил Шелестов.

– Всё – таки решился спросить меня про мой возраст?

– Да.

– А тебе?

– Ты чисто по – еврейски отвечаешь вопросом на вопрос.

– Это не важно. Так сколько тебе?

– Мне тридцать.

– А мне пятьдесят.

– По тебе не скажешь.

– Я раньше занималась гимнастикой, а теперь три раза в неделю я хожу в бассейн стадиона «Труд», это на Варшавском шоссе.

– Ясно!

Она улыбнулась, и пригубила бокал с вином. Её глаза озорно блеснули. Она поставила бокал на стол.

– Ты готов к продолжению?

– С такой женщиной, всегда!

Под теплыми и шумными, как продолжительный летний ливень, струями душа они продолжили заниматься любовью. Но уже обстоятельно и со вкусом, никуда не торопясь.

Но всему есть предел. В конце концов, они просто устали. Инесса осталась в ванной, а Антон, набросив халат, отправился в гостиную. Наскоро набросав на ломоть хлеба ветчины, колбасы, сыра, и посыпав сие изделие зеленью, он зверски впился молодыми зубами в податливую мякоть самодельного бутерброда. Затем, он приготовил пару бутербродов для своей подруги.

– Всё приготовил? – сказала Инесса, выйдя из ванной. – Я страшно проголодалась.

– Аналогично.

– Хороший секс требует хорошей закуски, как хороший дорогой алкоголь. Антоша, а где ты живешь и с кем?

– Инн, да я думаю, что ты уже «пробила”* меня по своим связям.

– Ну, в общем-то да. Я просто хотела услышать это от тебя.

– На Ленинском проспекте, дом 32. Живу с отцом и матерью, сестёр и братьев нет. Холост.

– Почему?

– Почему, что?

– Холост.

– Для молодой жены нужно внимание и время. У меня его нет.

– И что дальше?

– Инна, я не загадываю далеко. Я просто сейчас не готов и всё! А эта квартира – твоя?

– Да, моя.

– У тебя есть дети?

– Нет, Бог не дал.

– А?

– Я не была замужем.

– Грустно.

– Да.

– Ладно, пошли спать?

– Да, пошли.

– Или…

– Или, что…? А, давай!

– Я смотрю, ты не сбавляешь темп!

– Я люблю жизнь во всех её проявлениях… Хочешь, я полижу тебе ушки?…

Антон проснулся от лёгкого звона стекла. Открыв глаза, он увидел прямо перед собой роскошный сервировочный столик на колёсиках, потом красивые женские ноги в туфлях на высоких тонких каблуках. Потом тёмно – синий длинный приталенный шелковый халат с поясом, свободно болтающимся вдоль халата, потом улыбающееся лицо Инессы, глаза с озорной искоркой, блестящие волосы, схваченные заколкой с непонятным восточным орнаментом. Тёмные брови и накрашенные губы действительно делали эту женщину, сидящую на стуле перед ним, очаровательной и по – прежнему манящей к себе.