Тепло, попрощавшись с Ниной и её ем, Шелестов засунул материал во внутренний карман куртки.
– Ну, вот, пути отхода определены, если прокуратура будет копать! Теперь этот материальчик, запрячем в секретное местечко, а через три года уничтожим.
Антон снова вышел на улицу. Уже стемнело. Делать в отделении ему сегодня уже было нечего.
Инесса.
Апрельское небо доверия не внушало. С раннего утра небо затянуло облаками, прохладный ветер – хулиган так и норовил заставить одеться по – теплее, а потом, к обеду, вообще пошёл дождь, мелкий и противный, как гребной.
Антон вышел из дома и быстрым шагом направился к своей троллейбусной остановке. В отличие от улицы, в троллейбусе было душно из – за пассажиров, которых набилось битком. Проехав несколько остановок до остановки «универмаг Москва», Шелестов кое – как просочился к выходу, и еле – еле выскочил из троллейбуса, едва не поскользнувшись на подножке. А через пару минут он уже входил стеклянные двери первого этажа, где располагался огромный продуктовый отдел. Затарившись несколькими бутылками дорогого испанского вина и целой сумкой разнообразной снеди, он по эскалатору поднялся на второй этаж, с вывеской «Галантерея», где у двери с надписью «пожарный выход» купил с рук очень красивый женский маникюрный набор в красном кожаном футляре по тройной цене, немецкой фирмы «Solingen». Футляр был изготовлен из кожи крокодила. Мужик, у которого Шелестов взял эту вещь, клятвенно заверил, что всё «родное».
Фарцовщики давно облюбовали этот универмаг, и спокойно продавали здесь всё по заоблачным ценам. И надо заметить, что достать могли всё, только плати. Конечно, можно было обратиться с просьбой достать что – либо к операм 110 отделения, и они бы помогли, и быстро, и дёшево, но лучше, как говориться «в порядке общей очереди». Так спокойнее.
Обратно пришлось идти пешком.
– Шелестов, Антон! – раздался позади мягкий грудной голос.
Он оглянулся.
Лариска всегда хорошо выглядела: чуть рыжеватые, вьющиеся длинные волосы до плеч, чуть полноватые губы, узкие скулы, зеленые смеющиеся глаза. Она нисколько не изменилась за прошедшие шесть лет. В изумрудных глазах неподдельный живой интерес. Чёрный кожаный плащ, чёрные замшевые сапоги на шпильке и сумочка через плечо, такого – же траурного цвета.
– Привет.
– Привет. – Она с улыбкой осматривала его. – Ты неплохо выглядишь, заматерел, стал настоящий мужчина.
В ее голосе не было издёвки, скорее сожаление по давно ушедшим дням их юности. Она уже пять лет жила в Израиле. Там вышла за, родила сына. Её отец и знаменитая бабушка умерли. В общем, в Москве её никто не ждал.
– Время идёт, стареем, скоро наступит возраст Христа.
– Как ты живешь, Антоша? Как Боря? – с памятью у нее был полный порядок. – Если не очень торопишься, давай поговорим минут пять.
Взяв его под руку, она мягко увлекла его под крышу над входом универмаг.
– Я в порядке. С Борисом опять вместе, работаем в отделении милиции. – Шелестов свободной рукой мягко отстранил её руку в замшевой перчатке.
– Ты что! Тебе неприятно со мною общаться? – она деланно загрустила.
– Лариса, брось. Я же тебя знаю. Чего прикатила – то?
– Ладно, дай мне сигарету. – Она достала зажигалку.
– Я не курю, и не курил никогда. Ты забыла?
– Да? Ладно! – я забыла. Вечно всё забываю! Что здесь, когда жила, что в Израиле. У меня всё прекрасно. держит небольшой ресторанчик на берегу моря, я продаю очки, всех видов. У меня своя фирма. Сын учится… – В общем, всё отлично: любима и счастлива, как ты и хотел когда-то. А ты?
– Ну, что же. Если у тебя всё хорошо, то я рад! – Антон чувствовал, что она хочет поговорить с ним. – Извини, но меня ждут на дне рождения. Я спешу.
– Антон, подожди! – она снова прикоснулась к нему, – может быть, сходим вечером в кафе «Ангара», посидим, поговорим, нам есть вспомнить, а, Антон! Я о тебе ничего не знаю. Может быть, расскажешь, как живёшь? Ты женат? Дети есть? Или всё так же свободен?
– Живу нормально, я не женат, детей нет. Мне пора. Рад был увидеть.
– Ты все еще сердишься, что я уехала? – Она театрально – удивленно вскинула брови. – Но это же понятно. Я должна была думать о своём будущем, о маме. Там и жизнь совершенно другая, там всегда тепло, там нет зимы.
– А здесь не было тебя. – Шелестов грустно усмехнулся.
– Ну, ладно, прости меня! – она старательно заглядывала ему в глаза. – Просто там другая жизнь, во всех смыслах. Израиль – свободная страна и там все живут хорошо.
– Ты мне ничего не должна! – медленно произнёс он. – А в отношении прощения, так тебя Бог простит, если сочтёт нужным! Ну, всё, прощай, мне действительно надо идти.
– А может, увидимся когда? Или лучше не… или?…
– Не! И правда, не стоит. Ну ладно, пора!
…Дверь в нужную квартиру оказалась приоткрытой, и в нос ударил целый букет ароматов, из которого наиболее отчетливо можно было узнать запах традиционного салата «оливье»87, свежими огурцами, помидорами, «сервелатом», свежей зеленью и хорошей, вкусной говядины. Из глубины квартиры доносился смех и звуки расставляемых в спешке фужеров.
Девушка по имени Таня, отбрасывая постоянно мешающую чёлку и высунув от усердия кончик язычка, резала хлеб. Инесса Карловна аккуратно расставляла хрустальные рюмки, бокалы и фужеры. Боря Гудков вместе с незнакомым чернявым парнем возились с бутылками испанского вина, которые привёз Антон. Пробки никак не хотели вылезать даже при помощи штопора в ручищах Бориса. На столе, покрытом белоснежной скатертью торжественно выстроились в ряд глубокие чаши с салатами и винегретом. Стоя у окна, Андрей Шишкин о чем-то доверительно разговаривал с двумя девушками, улыбаясь и кивая в знак согласия. Особенно выделялась одна из них: высокая, статная, прямые каштановые волосы до плеч и пухлые детские губы.
– Всем привет! Маша и Вика, а вот ещё провиант. – Шелестов обратился к ним, подняв сумку с продуктами вверх. – Андрюха, помоги девчонкам разобрать авоську!
– Как скажешь, мой генерал! Девчонки, за мной! – весело переговариваясь, троица исчезла в сторону кухни.
Стол занимал весь центр гостиной, вдоль него по обе стороны стояли стулья, шесть с одной стороны и шесть – с другой.
– Инесса Карловна, прошу вас принять мой скромный подарок. Будьте всегда такой красивой, как сегодня! – Он вручил ей красочно упакованную коробку.
– Антон Генрихович! Честное слово, не стоило так тратиться! Но всё равно, спасибо. – она с удовольствием развязала красную тесьму и открыла коробку, взглянула. – Антон Генрихович, ты читаешь мысли! Как здорово! Я всегда хотела такой набор!
– Не может быть!
– Да, да! Я только собиралась сделать такую покупку.
– Мне повезло, что я угадал!
Она поцеловал его в щеку.
– Инесса, какой у тебя кавалер! – её подруга по имени Валентина, светловолосая женщина, одетая в белый женский брючный костюм, обняла её.
– Ах, Инесса, Инесса, где мы были с тобой лет двадцать назад, а?
В гостиную вошли девушки, держа в руках по большому блюду, с аккуратно уложенными кусочками колбасы, ветчины, шейки и корейки, в окружении свежей зелени.
– Антон! Ну, ты даешь! – чернявый парень подбрасывал в руке бутылку виски, подарок Таньки Шипиловой. – Это же стоит бешено.
– Это подарок. – Он отвернулся. – Ну, что, уже можно занимать места?
– Пора! Я здорово проголодалась! Так всё вкусно пахнет, и выглядит! – Таня, наконец, управилась с хлебом.
– А уж, какая выпивка есть! Вот я сегодня врежу по печени! – хохотнул парень, ставя на стол бутылку и виски и сразу свинчивая крышку.
– Кирилл! Прекрати! У тебя одно на уме! – Валентина горестно поджала губы. – У тебя что ни день, то праздник.
– Не буду пить – не поправлюсь. – Кирилл шутливо постучал себя по рёбрам. – Отощал в конец!
