– Ладно, тебе! Полежит – поднимется. Всем привет!

Все обменялись рукопожатиями.

– Ладно, Антон! Вадим сказал, тебе со мною вернуться в отделение, там Герман выпишет постановления на арест и ордера для производства обысков.

– Да, парни, не мешайте работать! Идите себе! – засмеялся Алексей Сухов, куратор района по линии квартирных краж. – Теперь наш выход.

– Ладно, ладно, герои! Для девчонки, скорую помошь не забудьте вызвать, а то помрёт! – на последок рекомендовал Стас, указав пальцем на застонавшую Ингу.

Через пол – часа Шелестов и вернулся к себе в кабинет вместе со Стасом.

За его столом сидел Герман и рядом с ним, незнакомый ему молодой парень.

– Вот, Илья! Знакомься и запоминай, Антон Генрихович Шелестов, опер этого отделения, – ткнув пальцем в его сторону, торжественно продекламировал Кулаченков. – С ним работать одно удовольствие.

Парень встал и протянул руку для знакомства.

– Илья Торопин! Следователь Октябрьского следственного отдела.

– Вот, пополнение наше! – продолжил Герман.

Шелестов с удовольствием пожал молодому специалисту руку.

Свирский кивнул головой Илье, как старому знакомому.

– Герман! Давай выписывай постановления на всех четверых! – скомандовал Стас.

– Для хороших людей, это мы всегда – пожалуйста! – Герман раскрыл дежурную папку и достал нужный бланк.

– А не опоздаем? – спросил Свирский, наблюдая, как Кулаченков быстро заполняет пустые графы постановления.

– В самый раз, – вздохнул Шелестов, складывая лист со схемой. – «Наружка» уже отзвонилась – они в адресе, ждут гостей.

В кабинет заглянул Зелинский и сказал, шутливо обращаясь к Антону:

– Начальник, СОБР прибыл.

Стас ухмыльнулся, снял с вешалки свою куртку:

– Ну, всё! Я поехал. Сейчас задерживаем Кислицына, Ознобина, и Ермакова. Инга у тебя будет. А эту троицу мы забираем к себе в ОУР, там будем их раскручивать на кражи и мошенничества по полной программе!

Кулаченков, продолжая заполнять бланк, между делом спросил:

– Это правда, что Волченков уволился, а Чумаков, чуть не на Северный полюс уехал работать?

– Правда.

– А замена?

– Только приехал Сашка Трубкин вместо Чумакова.

Герман пренебрежительно хмыкнул.

– Знаешь, а ведь до их увольнения, наше руководство считало ваш коллектив оперов 96 отделения самым сильным в районе.

Задумчиво посмотрев на него, Шелестов сказал:

– Начальству виднее! – и, помолчав немного, добавил, – Герман, а ты не боишься, что наш план рухнет, тут много деталей, о которых ты не знаешь?

Следователь его перебил:

– Ты точно уверен, что мне их надо знать? Ты – опер, а я – следователь. Мне достаточно того, что я знаю, как ты работаешь, и знаю, как думает Меньшиков. Мне этого достаточно! Держи! – Кулаченков протянул заполненный бланк..

– Спасибо за всё, Герман.

– Да не за что! Давайте проводите обыски и тащите задержанных сюда, а мы с Ильёй их отработаем по полной программе.

Перед тем, как уехать, Антон заглянул в дежурку узнать, не звонил ли Марков. В дежурке царило оживление. На скамейке для задержанных, лежал абсолютно пьяный Царапкин – младший.

– Чёрт! – злобно прошипел Шелестов. – Кирилл! – обратился он к дежурному. – Когда он улёгся?

– Пришёл час назад, вроде нормальный был, попросил тебя позвать, а потом отрубился.

– Пусть ещё поспит, потом выгоняйте, хорошо?

– Конечно.

Шелестов вышел на улицу. У машины Кучкина стоял Стас и ждал его. Шишкин, уронив голову на руль, мирно спал.

– Антон! Давай езжай домой и выспись. Документы я сам отвезу, а то ты выглядишь не очень: вид усталый и круги под глазами. Ты и так, почти герой.

– Как скажешь, ты мой начальник.

Они попрощались, и Шелестов побрёл на троллейбусную остановку.

Устроившись на сиденье сразу водителем, Антон надел капюшон и, прислонившись к стеклу, закрыл глаза.

С некоторых пор он потерял покой.

Не то чтобы он нервно относился к предчувствию собственной скорой смерти – за столько раз, пожалуй, привыкнешь. Но обычно это происходило достаточно неожиданно, быстро, и, как правило, весьма экстремально – так что на всякие там философские размышления о смысле бытия времени не оставалось.

Все эти предсказания и зловещие предзнаменования здорово выматывали ему нервы. Как будто мало было того, что жизнь в последнее время повернулась к Антону не самой лицеприятной.

– Интересно, как это будет? – невольно подумалось ему. Иногда подобные мысли его забавляли, иногда вгоняли в тоску, но никогда ещё не мучили непрерывным мрачным ожиданием, от которого всё внутри регулярно неприятно переворачивалось…

Прошло объявление остановки и троллейбус остановился. Лязгнули открываемые двери, и в передний выход заскочил плотный молодой парень в дублёнке. Посмотрев в почти пустой салон, он уселся на переднее сиденье, параллельно Антону, через проход.

Боялся ли Антон смерти? И да, и нет! Да! Потому что ему не хотелось умирать в самом расцвете сил, опять же родители… Как они без него?! А, нет! Потому, что он верил, что ему ещё рано! С другой стороны, если судьба ему приготовила такой сюрприз, то, какая разница, боится он костлявой или нет! Как, там, у Владимира Высоцкого? – «На свиданье в гости к Богу не бывает опозданий…!».

Антон начал понимать людей, которые боятся смерти до такой степени, что готовы на все – лишь бы выжить.

Прошло очередное объявление остановки, и снова троллейбус остановился. Лязгнули открываемые двери, и в передний выход уже входит бабуся с авоськой в руках, из которой торчит хвост мороженой рыбы, завёрнутой в газету. Встав перед парнем в дублёнке, она посмотрела в глубь салона, потом на Шелестова, а затем обратилась к нему человеку:

– Уступи-ка место для бабушки, сынок.

Парень недоуменно смотрит на бабку, потом на Антона и говорит:

– Да вы что, бабуля? Троллейбус пустой, садитесь, куда хотите!

– Э, нет, говорит бабуся, – а твое-то место уже нагретое!!!

Парень спорить не стал, просто покрутил указательным пальцем у виска и ушёл в конец салона.

Шелестов чуть не поперхнулся от смеха, тем более, что данный диалог происходил на полном серьёзе.

Антону нравилось жить, чёрт возьми! Ему нравилась Москва, нравилась работа, нравились люди, с которыми он работает, друзья, знакомые. Нравилось, знакомиться с новыми людьми. Он нравился сам себе. Чего уж там, ему нравилось его спортивное тело без всяких недостатков, типа маленького роста, косоглазия или повышенной лопоухости. Шелестов улыбнулся.

– Всегда есть, ради чего жить, да, приятель? – спросил он сам себя, и тут же поморщился.

Раньше он такими вопросами не задавался. Да и разговаривать с самим собой у него привычки не было. Во всем виновато ожидание неизвестного. Новой боли, нового страха, новых потерь…

Поездка на тридцать третьем троллейбусе заняла ровно пол – часа.

Соскочив на своей остановке, Антон пошёл к своему дому.

Пока шёл, снова охватила вязкая, щемящая тревога.

– А тут ещё эти сны! Как только мне снится Балтика, мои бывшие друзья – однополчане, всегда что-то случается, – эта мысль опять пришла ему в голову, пока Антон шёл от остановки «Дом тканей» домой. На улице снова подморозило, и вездесущий мороз – задира ощутимо прихватывал даже сквозь «Aляску». Выпавший днем снег так был плотно утрамбован тысячами ног прохожих, что стал похожим на каток.

Шелестов пересёк улицу Косыгина, потом Воробьёвское шоссе и повернул направо к своему дому. На улице почти никого. Со стороны Ленинского проспекта в арку дома въехала чёрная «Волга» и повернула налево, ярко – красные задние фонари исчезли. Ему показалось, что вокруг темнее, чем обычно, пока он не заметил, что уличные фонари горят через два на третий. Завихрения снега. Антон обернулся. Никого. Он пошёл дальше. Пустая арка, дорога вдоль всего дома до следующей арки, основа проходного двора.