– Уговор, есть уговор, начальник. Только телефон я сам наберу. Шелестов пододвинул к нему телефонный аппарат городской связи. Марвин встал, указательным пальцем набрал номер, неудобно вращая диск сцепленными кистями рук.

– Алло! Инга! Это Жора. Привет. Извини, что так рано, но мне плохо. Там, на антресолях у тебя, в коридоре, синяя коробка, с самого края. Достань и вынеси вниз, к подъезду. Деньги у меня с собой. Договорились? Хорошо, я подъеду через двадцать минут.

Дмитрий положил трубку.

– Всё, начальник, я сделал!

– Хорошо! В камеру! – Шелестов дал указание двум сержантам, стоявшим у порога его кабинета, с интересом следящими за происходящим.

– Так, теперь наш выход. Шишкин за руль, я рядом, Боря – на заднее сиденье! – опера выскочили из отделения и уселись в машину Кучкина, сиротливо стоящую у отделения. Ключи и документы, с его согласия, рано утром забрал Шишкин. Сам хозяин машины сидел в соседней камере, рядом с камерой своего криминального босса Дмитрия Марвина.

Через двадцать минут «Жигули» Ваз – 2107, принадлежащая товарищу Кучкину, подъехала к нужному дому и остановилась у крайнего подъезда. Шишкин просигналил два раза.

Немного подождав и дав возможность разглядеть машину девушке по имени Инга, если она посмотрит из окна, все трое выскочили и бросились скачками на четвёртый этаж пятиэтажки.

– Одну секундочку! – Антон придержал вышедшую девушку из квартиры, взяв её под локоток, и аккуратно, но решительно препроводил её обратно, в прихожую

– Боря! Организуй понятых! – обратился он к Гудкову.

Инга впала в коматозное состояние и стояла у своей двери, хлопая длинными глазами и приоткрыв красивый рот.

– Инга! Мы из милиции, не бойся. Я – Антон Шелестов, оперуполномоченный уголовного розыска 96 отделения милиции города Москвы! – он поднёс своё раскрытое удостоверение к самому её носу.

– А… Это… – она попыталась что-то сказать.

– Понятно! Извините, забыл представить: за моей спиной сотрудник уголовного розыска Андрей Шишкин, а ушёл за понятыми – Борис Гудков. Инга! Вы меня слышите?

– А… Что вам надо от меня? – девушка понемногу приходила в себя.

– Инга, у нас к вам несколько вопросов имеется, от ответов на которые зависит наши с вами, ээээ, дальнейшие отношения! – Шелестов пытался изо всех сил донести до неё, что всё происходящее реально.

– Вот! – в квартиру вернулся Гудков, за ним пришли две женщины в домашних халатах и шлёпанцах, – соседи! – пояснил он.

– Здравствуй, Инга! – с ней в разнобой поздоровались соседки.

– Здравствуйте, Вера Васильевна! Здравствуйте, Маргарита Елисеевна! – всё ещё испуганно ответила.

– Отлично, все в сборе, Инга, раздевайся, и давай пройдём к тебе в комнату.

Девушка сбросила лёгкий плащ на стул.

– Сумочку на стол!

– Зачем? – загробным голосом спросила она.

– Понятые, подойдите поближе. – Антон открыл замок и высыпал её содержимое на скатерть.

Среди обязательного женского набора, состоящего из всякой всячины необходимой для макияжа и душевного равновесия, инородным телом оказалась пачка ампул с морфием.

Шелестов уже раскрыл пачку и кивнул на нее понятым:

– Граждане понятые, смотрите, читайте, что это за отрава!

– Ещё есть? – подошедший Шишкин грубо схватил её плащ и стал выворачивать карманы. – Ага! Вот ещё! – он вытащил ещё ампулы, но без упаковки, и положил их на стол.

– Отлично. Да, Андрей, внеси всю наркоту в протокол, при понятых запечатай это хозяйство в конверт! – он сунул им акт изъятия ампул, где они оставили свои автографы.

За окном, на улице раздались душераздирающие звуки милицейской сирены. Чем ближе подъезжала машина, тем они становились противнее и громче.

– Инга, пока тут все заняты делом, пойдём на кухню, пошепчемся. Боря! – обратился к стоящему у дверей Гудкову, – А ты начинай обыск!

– Итак, вы Инга Осетян?

Инга кивнула.

– Откуда морфий и для кого предназначен?

– Это не моё.

– Ну, так я жду ответа.

– Я не знаю.

– Я не удивлён.

Девушка заплакала.

Милицейская машина стояла у самого подъезда и истошно завывала сиреной. Антон выглянул в окно. Сбежались все праздношатающиеся граждане. Даже старая хромая ворона, с аппетитом завтракающая чем-то большим и вкусным, найденным на помойке, и та, с недовольным карканьем, подлетела к подъезду.

Из «УАЗа» не спеша выбрались три сержанта, и подошли к толпе пенсионеров, с любопытством ждущих продолжения спектакля.

– Граждане! В какой квартире проживает девушка по имени Инга? – на весь двор заорал самый здоровый сержант.

Шелестов отошёл от окна и продолжил:

– Ладно, слушай. Мы знаем всё: мы знаем, кому ты приготовила ампулы, мы знаем про группу квартирных воров: Матвей Кислицын, Петр Ознобин, Сашка Ермаков и ты. Мы нашли квартиру, где проживает Паша Царапкин, из которой вы сделали «отстойник» для краденых вещей. Так что, давай, рассказывай, а я решу, когда вызывать следователя и что он тебе будет вменять.

Ингу била мелкая дрожь. Она присела на стул рядом с кухонным столом, закрыв глаза. Шелестов присел рядом, время у него было, шуму наделали много, информация должна пойти в нужные уши. Девушка застонала. Антон вздохнул. К подобным сценам он привык. По правилам, сейчас истерика должна закончиться, потом появиться чисто трезвый расчет, и под занавес-торговля за свободу или уменьшение срока!

Шелестов тоже присел на стул напротив Инги.

– Я, правда, ничего не знаю. Меня попросил Жора принести ему эти ампулы. Он месяц назад оставил коробку с ними у меня. Зачем – не знаю.

– Очень хорошо! А теперь мне нужны детали! Кто это таинственный Жора?

– Парень, с которым я знакома года два.

– А что ты про него знаешь?

Она пожала плечами.

– Он все время приезжал сам, предварительно позвонив. Как и сегодня. Жора никогда и ничего не говорил про себя, поверьте.

– Ладно! Тогда давай про квартирные кражи. Что знаешь?

Инга не ответила.

– Послушай девочка! Я ведь сейчас вызову следователя и по совокупности преступлений, где ты участвовала, получишь не меньше десяти лет! Сидеть придётся, иначе никак. Ты ведь наркоманка и воровка.

Шелестов схватил её руки и, вывернув локтями вниз, слегка дёрнул на себя. Рукава кофты задрались, обозначив следы от инъекций, так называемую «дорожку» вдоль вены на сгибе локтя. Некоторые следы от уколов уже гноились.

– Так, что? Будем говорить? А? Ты вместе с этими ублюдками, у которых ни в голове, ни в душе, ничего нет, когда бомбила квартиры, забирая иногда у людей последнее, о чём думала? А? Ты на десять лет, слышишь, на десять, сядешь в тюрьму! Кто тебя сосватал на дело? Кто тебя трахает из них? А? Отвечай!

– Саша, Сашка Ермаков!

– На квартире у Царапкина была?

Она уже не говорила, а просто шептала, обливаясь слезами. Тени потекли, образуя тёмные дорожки, губная помада расплылась. Сейчас перед Антоном сидела запуганная, несчастная наркоманка, у которой скоро начнётся ломка, и за один укол она будет готова подтвердить, что угодно, рассказать о том, чего не было, оболгать всех: отца, мать, друзей, детей, если бы были. Шелестов это всё видел не раз, и не два. Вот почему сотрудникам уголовного розыска легко работать с «наркошами»82. Покажешь ему, или ей, ампулу или что-нибудь другое, и раз, разговор состоялся. И ничего, если пару раз они соврут, с каждым разом просто доза уменьшается. Так что, получение от наркомана нужной информации, это всего лишь вопрос времени.

– Да, была.

– А кто тебя на эту квартиру привёз?

– Ермаков.

Инга закачалась, и медленно сползла на пол, словно мягкая тряпичная кукла.

На кухню зашли Свирский, Юрий Алёшкин и Алексей Сухов, старшие районные опера.

– Что тут у нас? – Стас улыбался во весь рот. – Расколол девку, змей? Не холодно ей на полу-то лежать?