Девица, стоявшая перед ними, была явно под градусом. Коротко стриженные светлые волосы с чёлкой, возраст в районе лет двадцати пяти, короткий красный халат с поясом и устойчивый запах перегара.

– Здравствуй, Люся! Узнаёшь?

Она испуганно охнула, и отступила внутрь квартиры.

Антон заглянул в кухню. Бардак.

– Здравствуйте, Антон Генрихович! Какими судьбами? – голос у нее был хриплый.

Шелестов толкнул ободранную дверь в большую комнату. Застарелый запах табака и полный беспорядок. На столе остатки пищи в тарелках, грязные стаканы. Вдоль стены батарея бутылок. Простыни на постели серого цвета, в нескольких местах прожжёны. Детская кроватка пуста.

– Ребенок-то где?

– С Фёдором.

– А мать?

Савельева опустила голову:

– В деревню уехала.

– Ладно, – Антон открыл форточку и вдохнул свежего воздуха. – Собирайся. Поговорить надо.

– А у вас есть… – она задумалась на секунду, – ордер на арест?

Шелестов лениво подошел к ней и двумя пальцами взял за подбородок, заглянул в злые глаза и спросил:

– Люсь! Когда тебя, уже беременную и пьяную, вечером два азербайджанца трахали в сквере у «Южной», а наши милиционеры тебя застукали и доставили в отделение, я тогда был в группе, что ты мне сказала? А?

– Ну, ладно, ладно, я пошутила! В кино видела, про ордер! – уже примирительно сказала она. – Дайте я оденусь.

– Иди в другую комнату, принцесса.

– Слышь, Антоха! Как так можно жить? – Борька брезгливо озирался вокруг.

– Я не знаю, Боря, не знаю. Скорее всего ей уже давно на всё и на всех наплевать.

– И на ребёнка?

– Спроси у неё сам…

– А я уже готова, куда едем?

Повернувшись на её голос, Антон и Борька обалдели. Девушка, конечно, писаной красавицей не стала, но чудесным образом преобразилась. Черная кожаная куртка на блестящих заклёпках поверх чистой белой обрисовывающей грудь блузки. Золотая цепочка с сердечком, короткая кожаная юбка с парой стройных ножек, выглядывающих из – под неё так, что еще чуть – чуть и будет виден весь, эээээ, так сказать, комплект. Черные колготки, и черные полусапожки. Чистое девичье лицо, с профессионально подкрашенными глазами и подведенными губами, стало очень даже миловидным. Легкомысленная чёлка выгодно дополняло весь портрет. Но! В глазах прибавился блеск, объясняемый свежим запахом спиртного…

– Расслабляешься? – Антон поднялся.

– Самую малость. Нервы успокоить. – Она кокетливо улыбнулась. – Напугали девушку, а на самом деле вы, Антон Генрихович, не такой уж и страшный!

– Вот такой, ты мне нравишься больше, – похвалил Шелестов, – поехали.

В отделении было тихо. Усадив Савельеву на стул у своего стола, Антон достал пару стандартных бланков объяснений и ручку.

Девушка ерзала на самом краешке стула, иногда пугливо оглядываясь на Гудкова, развалившегося на диване, прямо у неё за спиной. Антон чувствовал ее страх, поэтому не стал устраивать хитроумные оперативные комбинации, а спросил прямо:

– Люся! На прошлой недели у «Южной» две подружки подцепили клиента, отвели на квартиру и угостили «малинкой», водкой с клофелином. Забрали деньги, часы «Seiko», документы. Терпила лежит в Первой Градской больнице, в коме. Мне нужны их имена, и где найти. Ломиться ст. 102 УК РСФСР, умышленное убийство. А это, уже совсем другая песня.

Гудков удивлённо поднял брови.

Девушка ошарашено посмотрела на Антона и прошептала:

– В каком смысле? – В ее глазах на секунду мелькнул испуг. – Как, при смерти? Какая кома, какая больница?

– Люся, ты любишь своего сына?

Она заёрзала на стуле и глаза у нее забегали.

– Очень.

– Как ты думаешь, ему хорошо будет без мамы в приюте.

Девушка подняла руки к груди, судорожно теребя отворот куртки.

– В…в….ка… ка… ком…

– Обыкновенном! – Антон повысил голос. – А куда его девать, если мы сейчас маму арестуем и посадим в камеру, а? Фёдор, твой сожитель, ведь не является отцом твоего ребёнка, он вообще никто твоей семье!

– Но я ведь… ничего… не…

Он схватил её за чёлку и слегка дёрнул вверх, на себя. Не сильно, но ощутимо, и сразу же отпустил.

– Не врать! Сука!

Голова ее дернулась, она откинулась назад. – Не надо, Антон Генрихович! – Люся завыла, опускаясь на пол. – Простите! Испугалась я! Мне в тюрьму нельзя! У меня ребенок.

– Всё ты знаешь! Знаешь, и молчишь! В Уголовном кодексе статья имеется за укрывательство преступлений. Так что дорогая, ты всё рассказываешь, как было, и мы думаем, как тебя отмазать от «кичи»68. Или поедешь на женскую зону. Например, на Потьму!? Ну, так что? – Шелестов ухватил её за воротник куртки, слегка встряхнул и усадил на стул.

Дверь в кабинет распахнулась, и вошёл Изверов, открыл было рот, чтобы что-то спросить, но увидев свирепую физиономию Антона, моментально замер.

– Подвела Люся, ты меня, ох, подвела! – продолжал давить Шелестов. – Ты понимаешь, у мужика три дочери, а их ещё надо вырастить. Кому они нужны? Я тебе поверил тогда, думал, ну ладно, девчонка оказалась слаба на передок, бывает. Вроде как, это твоё личное дело, и главное, чтобы твой Фёдор ничего не узнал, но тут то – труп получается!

Зампорозыску недовольно пожал плечами и исчез, аккуратно закрыв за собой дверь.

Савельева уже рыдала в голос. У нее началась икота:

– Я не… ви – но… ватааа! Она… меня… уговорииила!

– Кто?

– Настя! Настя Молодцова.

– Уговорила, что?

– Как чтоооо? Часы взять и продаааааать. Деньги оставить себе. Она сказала, чтобы только обязательно эти часы я продала. Мы с ней дружили с детства, но потом она переехала в Братеево, но здесь бывает часто, потому что здесь наши друзья. Я ей помогала, когда у неё отчим умер. У неё ещё младший брат есть и с деньгами одно время у неё было туго.

– Часы где? – прямо спросил Шелестов и близко подошёл к ней.

– У Фаниса, на рынке.

– А кто это такой? – он сделал удивлённое лицо.

– А вы не знаете?

– Нет! – Антон прикрывал своего человека.

– Магазин «Живая рыба», он там работает. Я его давно знаю, и попросила часы продать.

Антон налил ей стакан воды и похвалил сам себя. Вот она, вторая клофелинщица. Теперь надо вычислить первую. Молодцова, по кличке «Мальвина» одно время была сплошной проблемой для гостиницы. Она была в его картотеке, эта 26 – летняя пьяница и сводня, скандалистка и любительница «групповушки», но никогда не зарившаяся на чужое, и тем более не занимавшаяся «малинкой». Значит первая – была решительнее, злее и жестче.

– Кто к тебе с «Мальвиной» приезжал?

– Как кто? Её подружка, Нелька Кипелова, официантка из ресторана с «Южной» и незнакомая мне девица по имени Таня, я её не знаю! Они с двумя парнями ещё были.

– Что? Нелли? – перед глазами сразу встала молодая, рыжая девица, с роскошными формами и тугой кормой. – Вот, сучка, а?

Савельева испуганно втянула голову в плечи.

– Я не тебе! – Шелестов вынул пару листов бумаги из верхнего ящика стола:

– Садись напротив меня и пиши, все подробно, иначе тебе кранты. Поняла? И очень подробно опиши приметы парней и новой знакомой этой. Во что были одеты, татуировки на руках, о чём говорили и т. д.

Люська часто – часто затрясла светлой чёлкой. Кадык задергался на худой шее. На щеках грязные подтеки макияжа.

– А меня скоро отпустят, Антон Генрихович? – Савельева, похоже, ещё не успокоилась. – А то скоро Фёдор с сыном придут, мне их кормить. Настюха у меня давно не была. Фёдор, с ними так нажрался, что утром еле откачала, и я как сумасшедшая с ребенком, без денег… – Она всхлипнула: – Когда у меня уже нормальная жизнь будет?

– Разберемся. – Антон неожиданно для себя погладил ее по мокрой щеке. – Нельзя Люся за чужой счёт свою жизнь прожить, понимаешь? Однажды, за такими, как Настя и Татьяна, приедут, такие как мы с Борисом.