Резкий взмах, и ленточка послушно взмыла вверх, чётко повторяя движение кисти. Прогибаюсь в спине, играю руками, заставляя ленту крутиться вокруг меня эффектными голубыми кольцами. Переступаю в собственном темпе, не прислушиваясь к музыке, ускоряюсь. Выброс! Успеваю сделать пару простых оборотов и поймать снаряд. Движения грациозные, то плавные, то динамичные, уже, конечно, не такие отточенные, какими были раньше, но мышечная память жива и сейчас. Вдыхаю полной грудью, а в голове проносятся картины многочисленных соревнований, усердных тренировок, неожиданных падений. И то самое давно позабытое чувство, когда с замиранием сердца ждёшь решения судей. Даже когда тебе кажется, что выступила чисто.

Эффектно завершаю импровизированный танец. Представляю, как горят мои глаза. Сколько ж я лет ленту в руках не держала? Двенадцать? Четырнадцать? Слушается как родная!

Широко улыбаясь, шагаю к потрясённой девочке и возвращаю ей снаряд. Только сейчас отмечаю ступор в глазах Йохана. Мужчина смотрит на меня пораженно. Не отрываясь. Не моргая. Кажется, что он даже не дышит.

Внезапно раздаются аплодисменты, к которым подключаются и Алисия, и Йохан.

Ой. Оборачиваюсь и начинаю смущаться. Мое мини-представление не прошло незамеченным. Гости одобрительно хлопают, увлечённо перешёптываясь.

Я отвешиваю шутливый поклон гостям и тут же попадаю под недовольное ледяное внимание хозяина дома.

По позвоночнику вниз ползёт липкий озноб аж до самой поясницы. Не понимая, с чего столько претензии во взгляде, я шагаю ближе к Йохану, подсознательно пытаясь найти у него защиту.

– Это было… – раздаётся сбоку вдумчивое замечание. Йохан не заканчивает свою мысль. А я с облегчением отвлекаюсь от недовольного сверлящего взора.

– Слабовато, – натянуто улыбаюсь. Все ещё не отошла.

– Завораживающе…

– Это так красиво! – подхватывает малышка, цепляя меня за руку. – Как ты этому научилась?!

Глаза ее сверкают, как две звёздочки. Девчушка искренне поражена. Смотрит на меня восхищённо, с благоговением. Даже рот ее немного приоткрылся.

Я второй раз мысленно отмечаю, что не полностью различаю ее произношение. Проскальзывают неизвестные мне сочетания. Хотя я с английским дружу давно и прекрасно.

– Когда я была маленькой, как ты, – присаживаюсь на корточки, чтобы находиться с девочкой на одном уровне, – я тоже занималась с тренером.

– И у тебя всегда все получалось? – тянет расстроенно, любовно прижимая к себе ленточку.

– Ну что ты, конечно, нет. Иногда вообще ничего не получалось. Но я так старалась, выполняла элементы, что тело само все запоминало.

– Пойдёмте на улицу прогуляемся? – предлагает Йохан.

Мы обе согласно киваем и устремляемся к выходу.

– Как тебя зовут? – вдруг уточняет малышка, а я только сейчас понимаю, что и правда не представилась. Слишком сумбурное вышло у нас знакомство.

– Даша. Меня пригласил твой дедушка.

– Ой! – малышка уже переключается на новую тему. – Йохан! А давай Даше покажем наш мотоцикл!!! – она в восторге хлопает светлыми ресничками и обнимает мужчину за ноги, а я чувствую, как меня медленно начинает сковывать легкий ступор. Она назвала его по имени…

– Отличная идея. Машина за воротами, – указывает ладонью в сторону, и вдруг со стороны дома нас догоняет резкий оклик.

Все трое мы оборачиваемся, а я вздрагиваю оттого, как сурово смотрит на нас с крыльца хозяин дома в сопровождении двух гостей. Он что-то резко говорит сыну.

Йохан отвечает совершенно спокойно, ещё и малышка что-то нежно лепечет дедушке. Может, мужская резкость мне лишь показалась таковой с непривычки и этот человек всегда так общается? Глаза его загораются, когда он обращается ко внучке, речь остаётся такой же резкой, но на губах уже мелькает улыбка. Малышка берет меня и Йохана за руки и ведёт вперёд, через плечо бросая Ноху короткую неразличимую для моего слуха фразу.

А я восхищённо гляжу на Алисию сверху вниз. Это потрясающе. Она уже говорит на двух языках!

Когда мы вышли за ворота, стало очевидным, что до машины Йохана нужно ещё добраться: автомобили гостей припаркованы в растянутый ряд.

– Пойдём! Скорее! – нетерпеливо тянет нас вперёд этот милый ангелочек.

Йохан позволил Алисии самой открыть дверь и нырнуть на водительское сидение. Поднять подлокотник в поисках мотоцикла.

А я все мучаюсь вопросом: кем она ему приходится?

– Йохан! Я нашла! Я нашла!

– Она называет тебя по имени.

Мужчина неторопливо поворачивается в мою сторону. Стоим очень близко друг к другу. Я большим ростом не отличалась никогда, а Йохан очень высокий, и мне приходится немного задирать голову, чтобы посмотреть в его глаза.

– Я… – слова вдруг становятся тихими, а в конце замирают на губах. – Я подумала, что это твоя дочь…

Йохан улыбается нечасто, но именно сейчас лицо его озаряется внутренним светом.

– Она моя племянница. Дочь моей сестры, – поясняет. – Ребекка с мужем приболели, и я забрал Алисию к себе на несколько дней. Чтобы она не подхватила от них болезнь.

– Да! А пока мама с папой болеют, я буду жить у Йохана!

– А тебе и дядя Йохан не нужен! Только бы с Сенатором поиграть, – наигранно возмущается мужчина.

– С Сенатором? – уточняю и растерянно перевожу взгляд с одного на другого.

– Да! Мы с ним дружим! И он меня всегда защищает!

– Это мой доберман, – ловлю размеренное уточнение.

Я едва заметно морщусь и тут же делаю себе молчаливое замечание не демонстрировать своё отношение.

Меня в детстве укусил доберман. Неприятный осадок остался на всю жизнь. Я не отношусь плохо к собакам в принципе, но стараюсь обходить их стороной. Доберманов – за километр! Вообще, как мне кажется, я несовместима с животными. Даже у Лиды успела хапнуть неприятностей. Сфинкс подруги, будучи ещё котёнком, испортил мне новую сумочку. С тех пор, приходя в гости, я стала прятать любые вещи, к которым это лысое создание может проникнуться интересом.

– Вот какой! – Алисия вытягивает вперёд руки, на раскрытых ладошках лежит небольшая модель спортивного мотоцикла на подставке. – Это мы с Йоханом вместе собираем коллекцию!

На восхищение моделью уходит ещё пять минут. Затем Алисия кладёт «хрупкую драгоценность», как выразился Йохан, на место, закрывает двери, блокирует замки. Такая она умничка!

Пока возвращаемся, малышка вприпрыжку убегает вперёд, оставляя нас с мужчиной вдвоём.

– Она билингв?

– Да. Родители дома разговаривают с ней на шведском, а я только на английском. С самого первого дня, как взял ее на руки.

Я не могу отвернуться. Нет, правда. Отвести взор от его улыбки – это непосильное испытание. Когда он думает о чем-то хорошем, в его глазах появляется свет. А затем меркнет. Всегда.

– Я часто ее забираю к себе. Она любит у меня ночевать. У неё отдельная комната, игрушки, книжки. Когда она уходит спать, Сенатор прилипает к ее кровати. Охраняет.

– Защитник, – растягиваю губы в улыбке. – Кстати, похоже, она смешивает языки. В английское предложение вставляет слова, которые я не знаю.

– Да, это часто случается у детей-билингвов. Но она перерастает, и речь становится более четкой, ровной. Раньше половина предложения была на шведском, половина – на английском.

Нежный трепет проникает в кровь от мягкости его голоса.

Подходим к дому, Йохан окликает Алисию и предупреждает, что через пятнадцать минут они начнут переодеваться.

– Вам пора?

– Да. Завтра у неё сложный день. Открытая тренировка. Нужно выспаться, а проснуться в хорошем настроении.

Он поразительный. Заботливый. Каждый шаг его чётко выверен. Мне порой даже ответить нечего на его рассуждения, лишь расписаться в своём согласии.

– Алисия, у тебя хвостик растрепался. Хочешь, перевяжу? – в голове мгновенно пролетает несколько вариантов подходящих причёсок.

Девочка артистично складывает ручки на груди и с вызовом смотрит на дядю.