Две с половиной секунды. Ровно столько занял проход у бригады Доу рядом с этим.

За какой временной промежуток до костей разлагается мертвое человеческое тело? В зависимости от среды и других факторов — дни, недели, месяцы, годы. Этот разложился меньше чем за минуту и при этом оставался живым. Относительно живым.

Мощный Игрок в фулл-сете глухой брони, отдающей стыком Средневековья и Эпохи Ренессанса. Понадеялся на вспыхнувшую вокруг него ауру и бонусы доспеха. Про таких говорят "не повезло, не фартануло" и вообщем-то все, ибо некому помолиться о спасении их душ или с рюмкой водки провозгласить насколько хорошим он парнем был, как всем помогал и вообще заебись.

Вирус Хэ забился в сочленения и смотровые щели. Иногда случается такое, что какой-то определенный участок тела начинает люто чесаться. Так сильно, что ты раздираешь его до крови, до мяса, лишь бы унять зуд, но он подобно огню подпитывается от всех твоих поползновений. А тут зачесалось все тело. Доу впервые видел, что человек без посторонней помощи и предварительной подготовки настолько быстро содрал с себя артефактный металл. Что происходит при трении камня о камень? Камни стираются. Так вот, человеческая плоть заметно уступает камням в прочности. Пару раз Джон присутствовал на весьма специфических казнях, где под кожу приговоренному запускали стаю мелких жучков, обожающих жрать мясо. Они ели его маленькими кусочками, неторопливо пережевывая, смакуя. Человека не связывали, ему предоставляли всю свободу передвижений на эшафоте, но еще ни один не попытался убить палача или сбежать. Они дергались, брыкались, извивались и катались по крепким доскам, раздирая себе кожу, дабы извлечь проклятых тварей. Тут примерно такая же картинка, только в какой-то момент рельефная мускулатура, обнажившаяся после снятия одежды и поддоспешника, стала рыхлой, мягкой и податливой, как комок мокрой бумаги. Простое поглаживание срывало слой плоти, что тут говорить об интенсивном, остервенелом терзании.

Он продолжал чесать свои кости другими костями, оглашая округу омерзительнейшим скрипом и скрежетом.

Кому-то словосочетание "высрать свои кишки" может показаться смешным, забавным. Нет. Тот кто улыбается при таких заявлениях просто не в курсе как оно происходит. Даже не обладая базовыми навыками эмпатии, слышать это, а тем более смотреть в непосредственной близости больно. Это отяжелевшие штаны и вытекающая из штанин, забивающаяся за голенища сапогов смесь жидкого дерьма и крови. Это слизень толстой кишки и зацепленный ею по дороге червь тонкой. Это крик, который хочется заглушить всеми доступными и недоступными способами. Вопль, вздымающий волосы на загривке, вой, от которого кровь начинает течь из ушей.

Доу не страдал переизбытком садизма, как большая часть химерологов с которыми он имел дело. Ему не сильно вкатывало лицезрение настолько отвратных вещей, но тем не менее он улыбался. Даже если Вирус будет изолирован от всего остального мира. Если… если что угодно произойдет, в любом случае альянс обречен.

Я всегда считал себя крайне жизнерадостным, дружелюбным, порядочным и самое главное веселым джентльменом. Именно джентльменом, ибо "джентльмен" — это статус, это авторитет, это солидно и уверенно.

Мама всегда говорила, что у меня лучше всех получалось заставлять ее улыбаться. С самого детства. Она плакала от счастья когда рассказывала вечерами о таких умилительных моментах из далекого прошлого. Она улыбалась, держа тест на беременность. Она улыбалась, когда гладила набухший живот с моим формирующимся эмбрионом. Она устало улыбалась, когда нежно укачивала крошечного и сопящего меня, завернутого в пеленку после родов. Она улыбалась, когда я сказал свое первое слово и улыбалась, когда я делал первые шаги. Она улыбалась приводя меня в садик и забирая оттуда. Она улыбалась, глядя на меня, такого маленького, радостного и нарядного первого сентября на линейке. Она улыбалась, когда я приносил хорошие оценки. И она улыбалась, когда приносил плохие, ведь их можно исправить и она поможет в этом.

Но потом папа ушел от нас и мама перестала улыбаться. Я не был взрослым и лишь частично замечал другие изменения. Стало меньше еды, да и рацион существенно изменился. Мама стала дольше задерживаться на работе, щеки ввалились, а в глазах появился… голод, странный голод, только частично связанный с недоеданием.

Мне не нравилось это.

Я хотел, чтобы она улыбалась.

Я хотел чтобы все улыбались.

Ведь улыбаться — это приятно для себя и окружающих.

Этот мир перестал улыбаться. На лицах людей, что сновали вокруг нас не было ничего кроме затаенной злобы и печали. И это грустно. Очень грустно.

Когда мама умерла… я уже мог работать.

Я ухаживал за ней. Она угасала. Как трепещущая свечка, плачущая растаявшим воском. И я увидел в ее глазах посыл, что стал моим жизненным кредо — У.Л.Ы.Б.А.Й.С.Я. Я улыбался, когда последние искорки жизни исчезли из ее зрачков. И я заставлю этот мир улыбаться вместе со мной.

Улыбаться так, чтобы рвался рот.

Камень Памяти Улыбающегося Потрошителя

Целостность 2 %… 1 %.. 0 %

Артефакт уничтожен

Поток окрашенных в алые тона картинок скудеет, сминается, идет рябью, возвращая сознание обратно в свое тело, в свою реальность и свое время. Лица мертвецов с "кровавыми улыбками", вспухшими на щеках и глотках бледнеют, но не спешат исчезать из подкорки мозга, с сетчатки глаз.

Дмитрий Василенко согнулся пополам, шумно выблевывая полупереваренные останки бутерброда. Желчь, волокна мяса, кожура помидора и склизкие комочки крошек. Поток этого месива ударил аккурат в распахнутую пасть мусорки, заляпывая скомканные бумаги и трупы ручек с исчерпавшимся запасом пасты. От первого лица наблюдать за становлением конченного маньяка, да еще с эффектом полного погружения такое себе удовольствие, если честно. А уж помноженное на отходняк… голова раскалывается, разноцветные пятна перед глазами и желание безболезненно сдохнуть. Но со временем к этому начинаешь привыкать, в первые разы вообще казалось будто Майк Тайсон в лучшие свои годы проверил черепушку на прочность, проделав в ней сквозную дыру.

Сраные Камни Памяти… очередной план, что в перспективе способен принести адский профит, а в настоящем доставляет одни проблемы.

Раскрошившаяся личность психически нестабильного, асоциального элемента социума на фоне пейзаже "лихих девяностых" иной реальности, тягучая смола депрессии, сжирающая изнутри, навязчивые суицидальные мысли и общая палитра восприятия… наверное, именно так визуально выглядит безумие, не то, которое красочное и веселое, как его рисуют некоторые. Мертвое, холодное и мрачное. Блекло-серые, почти черные цвета всего кроме крови. Вот кровь красная, ярко-красная, неоново-красная, вырвиглазно-ослепительная.

Этот камешек покруче прежних будет. Пробрало до самых костей.

Сморгнуть выступившие слезы. Капельки соленой влаги перечертили скулы и щеки. Не помогло — на ресницах набухала следующая партия. Протереть рукавом. Глаза успели слипнуться.

Есть такое свойство в людях, интуиция или что-то еще, когда где-то на уровне подсознания понимаешь, что некое событие, с первого взгляда незначительная деталь, скорее всего, может стоить жизни тебе и всем окружающим тебя. Именно оно заставило Дмитрия напрячься.

Слух, как зрение, осязание и обоняние возвращались постепенно.

Первым был запах. Трудно его описать тем, кто никогда не был в морге на вскрытии человеческого трупа. Так пахнет… воняет вскрытая человеческая мертвечина не первого срока давности. Звуки доносились будто через вату. Сквозь толстый слой намокшей, туго спрессованной ваты, которой забили ушные раковины под завязку, опасно давя на барабанные перепонки.

Крики.

Выстрелы.

И это далеко не те "крики-выстрелы", которые стали чем-то фоновым в дивном новом мире апокалиптичной безнадежности. Эти отдавали… неправильностью. Еще до конца не собравшийся кучкой обратно в черепную коробку мозг никак не мог понять в чем именно была эта "неправильность".