Грохот его сердец, отдающих стуком крови в висках смешивается с ниспосланным Дирижером треком. Треком под который армии Мордора, Мории и Изенгарда поставили все Средиземье на колени. Треком под которые эльфам отрезали уши, а гномам отрывали челюсти вместе с бородами. Идеальный трек для сжигания деревень, затопления городов кровью, для их Крестового Похода.*

Химерам, тем более безоговорочно преданным инсектоидам, практически лишенных самосознания, не нужны вдохновляющие речи, зачитывание отрывков религиозных текстов, для преисполнения фанатизмом, щедрые обещания о золоте, выпивке, шлюхах, славе или монолог о долге с патриотизмом. Зачем? Они пойдут и убьют того, на кого укажет перст повелителя.

Волна хитина, когтей, крыльев, желез, мандибул и хелицер хлынула в улицы. Хим хотел идти в первых рядах. Его специально создали для мясорубки стенка на стенку, для резни всех со всеми — рама в три Жан-Клод Ван Дамма, узловатые мускулистые лапы с крючьями вскрывающих металл когтей, тупорылой клыкастой пастью, наезжающими друг на друга костяными пластинами брони, увенчанным шипами гибким хвостом, повышенные рефлексы, запредельная сила, ловкость и выносливость. Но не сегодня. Конченый вдоволь напьется крови позже. Он будет убивать и калечить, жечь и разрывать, терзать и грызть, расчленять и свежевать. Но потом, когда его миссия будет выполнена. Когда химеры завладеют Обелиском, когда втопчут бесов в кровавую грязь. Впрочем, Хим будет со своими воинами. Будет видеть их глазами, пить кровь их пастями и разрывать плоть жалких демонов их когтями. Он будет воплощением Смерти, гуляющим в осколках разбитых зеркал, в грани каждого чья-то жизнь и чья-то погибель.

Этот сладкий запах дыма пожарищ и аромат свежепролитой крови…

Бесы не были тупыми и примитивными. У них есть своя разведка, они заметили армаду химер еще на подходах к своим территориям, да инсектоиды даже не пытались скрываться — в таком количестве это практически невыполнимо. Они вычислили ставку командования наступающих сил, Хим не мог руководить атакой из Центрального Улья, только в опасной близости от линии фронта. План демонюг прост и надежен, с минимальным количеством потерь для себя заманить орду в недра знакомой местности. После чего обезглавить многликого монстра, ворвавшегося в их дом, а уже потом порубить на куски агонизирующую тушу. Смело. Глупо, самонадеянно и бесполезно, но смело.

Конченому не нужно было оружие для того, чтобы убивать во славу своего отца и Темных богов.

Он и есть оружие.

Примечание автора:

*The Lord of Rings — Uruk-Hai theme

Они кричали.

Джон Доу не пытался укротить стихию Вируса Хэ, на такое способны исключительно Четверо и Отец Монстров. Но первые заняты куда более важными делами, нежели локальные разборки в техногенном мирке, а второму это и в хуй не уперлось — зачем спускать с цепи бешеного пса, если тебе не нравится вид разорванных в клочья детских трупов, окровавленная морда, ленты потрохов в грязи и клыки, смыкающиеся на костях?

Герой Улья вместе с внедренными в иерархическую систему базы "СНГ" фанатиками пытались не сдохнуть и прорваться на свою землю. Да, Вирус не трогал их — Отец Монстров поехавший, но не дегенерат, зачем даровать верным последователям и приспешникам то, что убьет их на месте? Такое удел низкосортных Темных Владык, а Хозяин Химер и Изменения предпочитал причислять себя к высшей лиге воплощений Зла. Статус и авторитет, как-никак.

Но вот про то что способно породить творение его сумеречного гения разговора не было.

Плотная группа, стремительный марш-бросок. Двигались пешком на всей доступной скорости. Доу мог бросить фанатиков, уже выполнивших возложенную на них задачу, но разбрасываться кадрами не в его привычках. Разменная карта, безликая пешка — неважно, любой может вновь принести пользу Улью, пусть и для некоторых это будет значить перейти процесс переработки в концентрированную биомассу с последующим применением в качестве основы инсектоидов-воинов.

Солдаты. Пехота. Пушечное мясо. Их накрыло отголоском облака Вируса, превратив кабину грузовика в газовую камеру. Даже закупорь они все окна и щели в конструкции механического монстра это не помогло бы. Один из них, молодой, бывший студент, наверное, только пробивающаяся русая щетина, мешки под карими глазами и несколько выдавленных прыщей на щеке, пытается открыть дверь. Его движения теряют координированность, собранность. Из выверенных, можно даже сказать хищных, они мутируют в наркоманский тремор. На кистях, запястьях вздуваются пузыри, задорно булькающие концентратом загустевшей сукровицы и темной жижи из крови и гноя. Болезненными нарывами вспухают суставы пальцев. Ногти желтеют, бледнеют, становится виден узор плоти и крови под ногтевыми пластинами. После чего чернеют и даже не крошатся, а скорее осыпаются горстью песка на ветру. Рукава формы тяжелеют от хлюпающей бурой жижи, бывшей его кожей и верхним слоем гладких мышц. Он цепляется за металл ручки. Такое простое движение — открыть дверцу автомобиля, что может быть проще? Крайние фаланги указательного и среднего пальца с сухим, отдающим чем-то чвакающим, звуком ломаются, выгибаются в градусов пятьдесят от установленной физиологией нормы. Ногти падают под ноги, один застревает в складке камуфляжной ткани штанов. Вторая попытка. Мизинец выходит из сустава, буквально от сопротивления воздуха. Но дверь открывается. Буквально живой труп вываливается наружу, туда, где по его мнению есть спасение, есть чистый воздух, есть квалифицированная медицинская помощь и сослуживцы, что не дадут ему просто подохнуть в грязи жалким шматом всеми покинутого мяса. Точнее, он пытается это сделать. Но мозг, как и мелкая моторика с жизненно важными функциями организма страдают практически в равной степени. Он повисает тушей пойманного охотниками зверя на ремне. Кусок безопасности при автокатастрофе захлестывается вокруг его живота и грудной клетки петлей висельника. Он не пробует сделать тот самый тихий щелчок и получить свободу. Он наваливается на лямку всем весом уже плохо понимая что происходит вокруг. Густые нити розовой слюны свешиваются с разбухших губ. Щека, та, с прыщами, стекает с его лица сырым яичным белком. Мерзким, студенистым месивом, облизнувшим на прощание неровный ряд зубной эмали и кровоточащих десен. С каким-то даже сюрреалистично-комичным шлепком его плоть шмякается на землю, растекается грязной лужей, забивается в трещины дорожного покрытия, вдавливает в землю редкие травинки вездесущих сорняков. Его глаза… затухающие, стеклянеющие озера жизни, в них еще была какая-то искорка осмысленности. Левый вывалился из глазницы. Испещренное проступившими капиллярами глазное яблоко, болтающееся на глазном нерве чудовищным маятником. Правый исчез под наслаивающейся на часть лба, скулу и надбровную дугу опухолью. Дикая оргия злокачественных раковых клеток, жрущих все до чего только сможет дотянуться. Кусок языка падает неподалеку от щеки, в этом размякшем месиве, даровавшему роду людскому возможность говорить, как в гнилом киселе плавают два зуба, кровь и кусочки гортани.

Такова цена, которую придется заплатить каждому, у кого хватит крепости яиц пойти против Нара, ебать его в дышло, Отца Монстров и всякого, кто пользуется его поддержкой.

Коллега уже умершего студента умер в кабине. Умер быстро, можно даже сказать, что ему повезло. Его грудина вместе с ребрами и частью позвоночного столба иссохла, сгнила изнутри. И ввалилась вовнутрь, погребая под собой легкие, сердце, все органы грудной клетки, спрессовывая их в неоформленную биомассу, тут же принявшуюся стекать в брюшную полость где вступила в химическую реакцию с остатками потрохов. Он хотел кричать, но не мог — не было легких.

Крошечная картинка в клокочущей клоаке людского горя, кровавого хаоса и смерти. Мучительной и неотвратимой смерти. Исчадие Изменения с хохотом тасовало толстую колоду всех заболеваний всех миров, времен, народов и реальностей. Хтонические формы страданий, эпидемия эпидемий, воплощенный ужас.