— Да и мы живем все рядом, — бормочет она. — Как иначе-то? Что мы сможем, если нас разлучат?

— Я не знаю, родная, — последнее слово говорю скорее по привычке. — Делаю все, что в моих силах. Пока наверху не думают успокаиваться и оставлять нас в покое. Тату Ваала набили?

— Да, и детям, уже спал отек, — она прижимается и запрокидывает голову, приоткрывает рот, видимо, рассчитывая на поцелуй.

Отстраняюсь. Надо быть честным, хоть это и жестоко.

— Мне нужно вернуться наверх через два часа, а еще куча дел.

Пытаюсь отойти, но Гитель не разжимает объятия.

— Пожалуйста, забудь меня. Живи, влюбляйся, строй новую жизнь. — Ее руки падают плетьми, я продолжаю: — Тогда с Дэном все было правильно. Прости.

Разворачиваюсь, чтобы уйти, а она говорит полушепотом:

— Что делать с девчонкой, которую ты притащил? Она целыми днями сидит в моей клетушке. Забьется в угол и читает. Или играет с детьми. Она ненормальная какая-то, писем тебе, вон, гору накатала. Втюхалась дурочка.

— Ну не выгонять же ее, — говорю, не оборачиваясь. — Ее сразу же схватят и убьют. Я передам ей силиконовую маску, девочка из древнего рода, ее нельзя терять — может пригодиться.

— Самим жрать нечего, а тут лишний рот. За нее миллион дают, Леон! Мил-ли-он! И реально ведь дадут! Да вся наша стая горя знать не будет. Вооружимся, жилье купим, еды нормальной…

Вот теперь оборачиваюсь. Активно жестикулирующая Гитель улавливает мое настроение, замирает, съеживается. Программа говорит, что отношение Гитель ко мне — неприязнь.

— Не смей, слышала меня?

Вспоминаю, что взял с собой печенье, подаренное Помпилиями, чтобы кого-нибудь угостить, оставляю несколько для Лики и Рэя, упаковку бросаю Гитель.

— Больше пока не могу. Раздай детям.

Доносится смешок.

— Что с тобой, Леон? Ты ставишь какую-то убогую выше интересов стаи? Да все наши проблемы решатся сразу! Это путевка в жизнь.

Не могу поверить, что эта женщина — моя Гитель.

— Ты не представляешь, как она важна. Сохрани эту девочку, я вернусь и заплачу за нее. И заберу, как только смогу.

Снова смешок. Гитель растворяется в темноте. Меня распирает злость, считаю до ста и со всей дури луплю стену. Еще проблема прибавилась: куда девать Элиссу? Попросить Рэя присмотреть за ней? Но я собираюсь на Полигон, приключение затянется недели на три, да и я могу вообще оттуда не вернуться, а девчонка…

Понимаю, что сам себя убеждаю в ее ценности, и Гитель права. Месяц назад я без раздумий сдал бы Элиссу. А теперь… Почему я уверен, что она важна? Не потому ли, что само понятие «стая» для меня расширилось. Моя стая теперь — и гемод Рэй, и тупица Кириан с Эдом, и Помпилии, и Лика.

Хуже всего то, что непонятно, чего ждать от Гитель, но сейчас я никак не успею пристроить Элиссу, остается просто надеяться, что Гитель не побежит сдавать девушку прямо завтра-послезавтра. Карабкаюсь наверх. Начинают саднить сбитые костяшки.

У меня осталось полтора часа, чтобы навестить Рэя, забрать у Лики браслет и подняться.

Плюхаясь на заднее сиденье такси, я наконец читаю послания от Гитель — сплошная бытовуха, ничего, стоящего внимания.

Открываю конвертик письма от Элиссы.

Здравствуй, Леон!

Извини за эти письма, и если ты их не прочитаешь, так даже лучше. Но мне нужно кому-то сказать, иначе меня просто разорвет. Пусть это будешь ты, потому что только ты за все время… Нет, за всю мою жизнь отнесся ко мне по-человечески, и есть надежда, что ты хотя бы услышишь.

Гитель меня ненавидит, смотрит волком, потому что ее парень Дэн, когда зашел в гости, начал проявлять знаки внимания. В последнее время это ужас какой-то. Еще месяц назад я спокойно себе жила, и никто меня не трогал, а тут они как с цепи сорвались. Мне страшно, я боюсь мужчин и не понимаю, что с ними, почему именно я?

Ха! И мне хотелось бы знать, откуда у восемнадцатилетней девчонки, которая необычна, да, но далеко не красавица, такой потусторонний магнетизм, что даже меня цепляет. Читаю дальше. Она изливает душу, что чувствует себя лишней среди «этих людей», а сейчас так особенно, но не может даже выйти из комнаты, и самым простым выходом видит самоубийство, но боится смерти.

И второе, и третье письмо — о том, как ей плохо, как она боится мужчин. А четвертое о том, что она выбрала меня, и я — ее смысл.

Провожу рукой по лицу.

Разве не мечта любой женщины — чтобы мы падали штабелями, а они из нас веревки вили? Так выбирай любого и вей! С радостью пригреют и озолотят, так нет же, меня ей подавай, с другими она не хочет и не может.

И только в вентиляции на пути к логову Рэя мне в голову пришла безумная мысль о том, куда пристроить Элиссу: к Помпилиям. Не знаю, откуда появилась уверенность, что они не откажутся ее приютить и не польстятся на миллион.

Заставляю себя думать не о ней, а о деле.

О том, что Рэй в логове, узнаю раньше, чем вылезаю из вентиляции:

— Я тебя слышу. Греби, давай! Шевели щупальцами. За девок спасибо, все срослось.

— Рад за тебя, — говорю, направляясь к Рэю, уставившемуся в монитор. — Что нового?

— Все норм, качаю инфу. Ты ж весь занятый, спешишь. Список соучредителей медицинской конторы «Бонус Эс» уже на флешке. Контора мутная, однозначно. Ты как сам?

Кратко рассказываю о своей жизни, делюсь мыслями насчет реалити-шоу «Выжить на Полигоне».

— А не рано ли? Мысль хорошая, но не лучше ли — в следующем сезоне, когда прокачаешься нормально? Оттуда ж выносят вперед ногами… Не одобряю. И Мелиар бы не одобрил. Ты видел участников? Это ж машины убийства!

Он прав. Месяц плюс, месяц минус. Но меня не оставляет ощущение, что драгоценное время вытекает кровью из раны, и его все меньше.

— Мелиар не говорил тебе подробно, что нужно, чтобы запустить цепную реакцию?

— О, это его любимая тема. Типа, если ты цельный и сильный, то реальность прогибается под тебя, и люди тоже. Ты что-то делаешь — они реагируют, синхронизируются. Чем больше людей вовлечено, тем быстрее идет процесс, тем необратимее изменения.

— То есть публичность — мое оружие?

— Типа того. Он считал, что Заратустра был таким человеком — тем, кто своими действиями формировал реальность. И ты так можешь. Точнее, у тебя есть потенциал, а программа помогает его развивать.

Понятно, она учит меня прогибать реальность в нужную сторону.

— Так. Теперь про Заратустру. В чем суть религии? Когда-то читал, что вроде он помогал людям…

— Что-то типа того. Это единственная религия, сведения о которой сохранились, которая учит творить добро. Могу поискать, но уйдет много времени. Сколько у тебя осталось?

— Еще минут пятнадцать, и надо бежать.

— Ок. Качаю тебе инфу для внутреннего пользования сотрудников «Бонуса». Все не просмотрел, сам разберешься. Тупорылые, заплывшие жиром твари! Их система защита нулевая, это ж надо так обнаглеть!

Склоняюсь над монитором, Рэй продолжает:

— А чего ты спросил про зороастризм?

— Их много среди зверобогих. Прячутся, но я-то их вижу.

Он бросает на меня короткий взгляд, потирает руки.

— Это хорошо. — Он вынимает флешку и сует мне. — Держи и беги. Твоя задница слишком ценна, чтобы рисковать ею. И про Полигон… Не сейчас!

Через полчаса я уже у Лики. Девушка преобразилась, глаза ее блестят, плечи расправлены. Едва вхожу, она подбегает ко мне, складывает руки на груди и подпрыгивает, как ребенок, получивший желанную игрушку.

— Леон… Они зовут меня наверх! Уму непостижимо. Это ведь правда? Поверить не могу!

Снимаю с ее руки браслет, надеваю себе на запястье.

— Будем на связи. Держи. — Отдаю ей печенье. — Твоя дочь теперь так питается, скоро и ты сможешь. Все, я побежал.

— Леон… Погоди… Спасибо тебе!

В спортзал попадаю в полседьмого вечера, рассчитываю провести там два часа, а потом заявиться к Эду и просмотреть информацию на флешке о медицинской конторе «Бонус Эс».

В зале пахнет потом, гремит железо, то и дело доносятся вскрики и хеканье, глухие удары о грушу. Просматриваю присутствующих: всем до тридцати, я по-прежнему супер стар. А вот показатели тренирующихся разнятся, тут много новичков, у которых сила в пределах десятки. Уже не чувствую себя таким ущербным.