Так что измена Антона в какой-то степени облегчила мне жизнь и избавила от такого развития событий. Я особо не жалуюсь. Во-первых, не могу чистосердечно признаться в искренней любви к своему бывшему парню, а во-вторых, теперь никто не оставляет разводы от зубной пасты в ванной комнате и не разбрасывает по квартире носки.
Мила, изнывая от желания залечить мои душевные раны, сразу же завела шарманку о том, что на новом месте я быстро забуду «мудака Антона». Мол, море, белый песок и куча знойных красавцев – лучшая панацея в таких случаях. Кто я такая, чтобы спорить? Погреть кости на южном солнце – перспектива не самая отстойная. Я высказала единственное условие подруге – ни в коем случае не тащить меня на заполненный туристами курорт, на котором русских больше, чем местных, и со стандартной программой «ол инклюзив». Мне хотелось познакомиться с другой Турцией – колоритной, диковатой, с красивой природой и крышесносящими видами. Василькова с готовностью кивнула – «Все будет в лучшем виде!» – и незамедлительно занялась организацией нашего отпуска.
И вот мы в раю. Здесь ужасный интернет, ничтожно мало люксовых ресторанов и отелей, а местные говорят только на турецком за совсем редкими исключениями. Зато мы каждое утро завтракаем на террасе с невероятным видом, купаемся в кристально чистой воде Эгейского моря и каждый день встречаем искренних и добрых людей, которые, несмотря на языковой барьер, готовы помочь в любой ситуации и угостить чашкой бесплатного вкусного чая или айрана.
Поэтому да – можете считать, что сейчас, находясь на палубе симпатичного кораблика, я просто вредничаю. Если исключить страх пойти на дно бревнышком, меня все более чем устраивает.
Василькова достала смартфон, когда неподалеку завиднелись очертания небольшого островка. На небе не было ни единой тучки, и совсем рядом раздавались пронзительные крики чаек.
– Сфоткай меня на фоне вон той скалы, – подруга махнула рукой в направлении острова, протянула мне телефон и приняла эффектную позу у ограждения с металлическими прутьями.
Я щелкнула ее пару раз, щурясь на ярком солнце.
– Класс! – Милка быстро пролистала фотки и одобрительно закивала. – Давай теперь я тебя.
У меня не было абсолютно никакого желания позировать, поэтому я отмахнулась и принялась рыскать в недрах холщовой сумки в поисках бутылки с водой. Она ожидаемо нагрелась, и я поморщилась, сделав большой глоток. Ненавижу теплую воду! Завертев крышку, я решила сходить в бар, который располагался на нижней палубе. Там продавались прохладительные напитки и мороженое. Мила попросила меня купить ей ванильный рожок и снова развалилась на лежаке, предварительно улыбнувшись сидящему недалеко от нас парню. Светлые пряди и голубые, почти белесые глаза делали его совсем непохожим на жгучих турков. Он подмигнул Васильковой и подошел ближе, спросив у нее что-то. Все-таки местный – подумала я, хотя так по виду и не скажешь. Подруга состроила смешную рожицу и попыталась жестами объяснить ему, что не говорит на турецком. «English, please![1]» – медленно, по слогам произнесла она, но парень покачал головой. Тогда она достала телефон и включила переводчик. Они склонились друг к другу и принялись общаться на смеси английского, турецкого и жестового языков.
Я достала из сумки бумажник и поправила купальник и рубашку. Теплый ветер ласково обдувал нагретые солнцем ноги, и я невольно зажмурилась от удовольствия. На лестнице, ведущей на нижнюю палубу, я чуть не оступилась, но вовремя схватилась за перила. Не хватало еще навернуться здесь, на виду у всех. Шум бьющихся о борт волн заглушил мое тихое проклятье.
Добравшись наконец до бара, я принялась изучать скудный список лакомств и напитков. Кола, Пепси, Севен Ап, два сорта пива и три – мороженого, вот и все богатство. Пить хотелось нестерпимо, и, хоть обычно я и не пью газировку, чувство жажды возобладало над принципами и вкусовыми предпочтениями, и я ткнула на изображение зеленой банки с цифрой «7».
– May I have two Seven Ups and two vanilla ice-creams, please?[2] – обратилась я к рыжему парню за прилавком – тому самому, с которым недавно заигрывала черноволосая девушка.
Я на всякий случай показала пальцами цифры «2» и «2». Рыжий кивнул и, вбив на телефоне нужную сумму, повернул ко мне экран и с шелестом протянул мне вкусности. Оплатив покупку, я с жадностью опустошила свою банку газировки и только потом, испустив вздох истинного наслаждения, вернулась обратно к лестнице. Черт меня дернул разворачивать обертку мороженого, поднимаясь по ступенькам. Лакомство мгновенно начало таять, и крупная капля шлепнулась прямо на надгрудный карман рубашки. Чертыхнувшись, я принялась оттирать пятно – прямо там, на лестнице. Это было плохой идеей, и мне давно пора было понять, что делать несколько дел одновременно в такой опасной локации – не мой вариант. Уже летя вниз, я обреченно представляла себе, как глупо буду выглядеть: с задравшейся рубашкой и лицом в деревянный пол, вся в липком мороженом, попой наружу. Падение резко прекратилось, и я осторожно приоткрыла один глаз. Удара не последовало, но под грудью я явственно ощутила крепкую напряженную ладонь. Нащупав голыми ступнями твердую поверхность, я выпрямилась и посмотрела на своего спасителя. Мне пришлось поднять голову, даже задрать, потому что человек, который уберег меня от позора, был на голову выше меня. Солнце нещадно светило прямо мне в глаза, и мне пришлось зажмуриться – я так и не могла нормально рассмотреть лица стоявшего рядом мужчины.
– You shouldn’t do two things at the same time in such an unstable position[3], – озвучил он уже усвоенную мной истину, чуть усмехнувшись при этом.
Я проигнорировала его слова, заметив, что все-таки умудрилась заляпать почти всю переднюю часть рубашки остатками мороженого. Сердито сняла с себя вещицу, скомкав ее в руках, и подавила тяжелый вздох. Замерзнуть я, конечно, совсем не рисковала, но моя кожа явно не скажет мне спасибо за то, что я подвергну ее окончательному обжариванию на палящем солнце. Надо срочно бежать наверх и наносить стопятидесятый слой SPF-крема. Я вспомнила, что так и не поблагодарила своего спасителя, но, подняв голову, обнаружила, что его уже нет рядом. Ну и ладно, мне сейчас и так забот хватает.
Милка окинула меня вопросительным взглядом, когда я наконец вернулась и протянула ей банку газировки и уже превратившееся в милкшейк мороженое:
– Ты чего так долго?
Блондин, с которым она заигрывала до моего ухода, уже ушел. Подруга однако довольно улыбалась, и я хмыкнула, когда она показала мне экран телефона – там светился свежедобавленный контакт.
– Ке-маль, – прочитала я по слогам. – Не самый худший вариант.
– Он такой милашка, – мечтательно произнесла Милка и тут же поморщилась, обнаружив жижу в обертке от мороженого. – Фу, гадость какая.
Лакомство последовало в мусорный пакет, привязанный к столику у железных перил палубы.
– И на каком языке вы собираетесь переписываться? – с издевкой поинтересовалась я.
– На языке любви, – не растерялась Василькова, и я закатила глаза.
Несмотря на испорченную рубашку и так и не попавшее в желудок мороженое, я все равно наслаждалась обстановкой. Вскоре корабль остановился прямо посреди синей глади – ветер стих, и казалось, будто мы на краю земли, вдали от цивилизации. Впереди простиралось бескрайнее море, сливающееся на горизонте с ярко-голубым небом.
– Наконец-то идем купаться! – воскликнула Милка, и я сразу напряглась.
Мы спустились на нижнюю палубу и встали в очередь на носу судна. Люди возбужденно переговаривались в ожидании заплыва. Кто-то уже без страха кидался в морскую пучину, прямо так – с разбега и без спасательного жилета. Я поежилась. Мила сначала тоже хотела ринуться в воду, не надев перед этим «экипировку», но я воззвала к ее здравому рассудку. Она, конечно, куда более сносная пловчиха, чем я, но тоже не Юлия Ефимова[4].
Рыжий парень, который недавно обслуживал меня за прилавком, надел на меня жилет и крепко стянул завязки. Похоже, он тут на все руки мастер.
